– Ты как, в порядке, Мэри? – спросил я.

Она улыбнулась:

– Конечно, дорогой. А что могло со мной случиться?

С базы мы вылетели на небольшой штабной машине в сопровождении эскорта истребителей. Я подумал, что теперь мы вернемся в офис Отдела, а еще лучше – полетим в Вашингтон, но не стал спрашивать: Старик явно был не в настроении разговаривать, а мне было достаточно того, что я сижу рядом с Мэри, держу ее за руку и с облегчением чувствую, что все закончилось.

Пилот посадил машину в ангар, скрытый в теле горы. Это был один из тех маневров «попади в десятку», какие гражданским машинам повторить просто не под силу: вот он летит на полной скорости, а вот он уже в пещере, стоит на посадочной площадке. Это было потрясающе.

– Где это мы? – спросил я.

Старик не ответил и выбрался из машины. Мы с Мэри последовали за ним. Ангар был небольшой – всего лишь стоянка для дюжины летающих машин, одна тормозная и одна стартовая платформы. Помимо нашей, здесь стояли только два машины. Охрана направила нас к двери, вырубленной в скале, мы вошли и оказались в холле. Металлический голос из невидимого источника велел нам снять все, что на нас еще оставалось. Голым я ходить привык, а вот с оружием и телефоном расстаться было жаль.

Затем мы прошли в следующее помещение, где нас встретил молодой охранник, чье облачение состояло лишь из повязки с тремя шевронами и двумя перекрещенными ретортами. Он повел нас дальше и перепоручил девушке, на которой было и того меньше – только два шеврона. Оба служащих базы, конечно же, обратили внимание на Мэри, каждый в соответствии со своим полом, и мне показалось, что девица-капрал облегченно вздохнула, передав наконец нашу компанию капитану.

– Мы получили ваше сообщение, – сказала женщина-капитан. – Доктор Стилтон уже ждет.

– Спасибо, мэм, – ответил Старик. – Чем раньше, тем лучше. Куда теперь?

– Секундочку. – Она подошла к Мэри и стала ощупывать ее волосы. – Знаете, приходится быть настороже, – извиняющимся тоном пояснила она.

Мэри не дрогнув восприняла обыск.

Если капитан и заметила, что больше половины волос у Мэри искусственные, то никак этого не проявила. Ее собственные курчавые седые волосы были подстрижены коротко, по-мужски.

– Ладно, – смилостивилась она. – Идемте.

– Хорошо, – сказал Старик. – Но ты, сынок, останешься здесь.

– Почему это? – спросил я.

– Потому что ты, черт бы тебя побрал, чуть не провалил мне первую попытку, – отрезал Старик. – Так что заткнись.

– Офицерская кают-компания – в первом проходе налево, – подсказала капитанша. – Можете подождать там.

Я так и сделал. По пути в кают-компанию я прошел мимо двери, украшенной большим красным черепом с костями и надписью: «ОСТОРОЖНО! ЖИВЫЕ ПАРАЗИТЫ». Маленькими буквами ниже было добавлено: «Только для допущенного персонала! Используйте процедуру „А“!»

Разумеется, меня бы туда силой не затащили.

Офицерская кают-компания оказалась обычным зальчиком типа ночного клуба. В ней прохлаждалось трое или четверо мужчин и две женщины. Мое появление никого не заинтересовало, поэтому я нашел свободное кресло, сел и попытался сообразить, кем нужно быть, чтобы получить тут порцию выпивки. Спустя несколько минут ко мне присоединился крупный общительный мужчина с цепочкой на шее, на которой болталась бляха с полковничьими звездами, образок святого Христофора и армейский опознавательный жетон.

– Новичок? – спросил он.

Я признал, что да.

– Гражданский эксперт? – продолжал он.

– Насчет «эксперта» не уверен, – ответил я. – Вообще-то, я оперативник.

– А как зовут? Извините за навязчивость, но я отвечаю здесь за режим секретности. Фамилия – Келли.

Я тоже назвался. Он кивнул.

– Вообще-то, я видел, как ваша группа прибыла на базу. Я был голосом совести, звучащим из стены. Ладно, мистер Нивенс, как насчет того, чтобы промочить горло? Судя по вашему досье, вы не откажетесь, верно?

Я вскочил:

– Спрашиваете! Кого надо прикончить, чтобы налили?

– …И насколько я понимаю, – говорил Келли, – режим секретности здесь нужен, как кобыле роликовые коньки. Результаты нашей работы надо публиковать в печати, и как можно скорее.

Я заметил, что он совсем не производит впечатления твердолобого солдафона. Келли рассмеялся:

– Поверьте, далеко не все «твердолобые солдафоны» на самом деле таковы. Они ими только кажутся.

На это я сказал, что да, мол, маршал Рекстон, например, действительно не так прост, как можно было бы подумать.

– Вы с ним знакомы? – спросил полковник.

– Не то чтобы знаком, но мы встречались с ним по работе. Последний раз я видел его сегодня утром.

– Хм… – сказал полковник. – Я никогда не встречался с этим джентльменом лично. Похоже, вы вращаетесь в более высоких сферах, сэр.

Я объяснил, что это всего лишь случайный поворот судьбы, но тем не менее он стал относиться ко мне с гораздо большим уважением.

Спустя какое-то время Келли принялся рассказывать мне о работе лаборатории:

– Сейчас мы знаем об этих мерзких созданиях больше самого дьявола. Но известно ли нам, как уничтожать паразитов, не убивая носителя? Увы. Разумеется, если бы мы могли заманивать их по одному в какую-нибудь камеру и усыплять газом, тогда носители оставались бы целы и невредимы. Но знаете эту старую шутку про то, как ловить птиц? Все, мол, очень просто, если можешь подобраться достаточно близко и насыпать ей на хвост соли. Сам я не ученый – всего лишь сын полицейского и сам полицейский, хотя и числюсь по другому ведомству, – но я разговаривал со здешними учеными и знаю, что нам нужно. Это биологическая война, и ее исход решит биологическое оружие. Нам нужен микроб, который будет кусать слизняка, а не носителя. Вроде бы не так сложно, да? На самом деле все не так просто. Мы знаем сотни болезней, которые смертельны для слизняков, – оспа, тиф, сифилис, энцефалит, болезнь Обермейера, чума, желтая лихорадка и так далее. Беда в том, что все они убивают и носителей.

– А нельзя использовать что-нибудь такое, против чего у всех есть иммунитет? – спросил я. – Всем, например, делают прививки от тифа. И почти все вакцинированы от оспы.

– Ничего не выйдет. Если у носителя есть иммунитет, паразиту болезнь не передается. Теперь, когда слизняки научились отращивать себе наружный панцирь, все контакты с внешней средой идут у них через носителей. Нет, нам нужно что-то такое, чем хозяин сможет заразиться и что убьет слизняка, но не вызовет у носителя ничего страшнее легкой лихорадки и головной боли.

Я хотел что-то ответить, но тут заметил в дверях Старика, извинился перед Келли и встал из-за столика.

– Что там из тебя Келли выкачивал? – спросил Старик.

– Ничего не выкачивал, – ответил я.

– Это ты так думаешь. Ты знаешь, кто он такой?

– А должен?

– Да, должен бы. Хотя, может, и нет. Он никому не позволяет себя фотографировать. Это сам Би Джей Келли, величайший научный криминалист современности.

– Тот самый Келли?! Но он же не имеет никакого отношения к армии.

– Резервист, должно быть. Думаю, теперь ты догадываешься, насколько важна эта лаборатория. Пойдем.

– Где Мэри?

– Сейчас тебе к ней нельзя. Она приходит в себя.

– С ней… что-то случилось?

– Я же обещал тебе, что все будет в порядке. Лучше Стилтона в этой области никого нет. Но нам пришлось копать очень глубоко и преодолевать сильное сопротивление. Это всегда тяжело для объекта.

Я обдумал его слова и спросил:

– Ты получил, что хотел?

– И да и нет. Мы получили гору информации, но еще не закончили.

– А что ты хочешь найти?

Мы шли по одному из бесконечных подземных коридоров базы, потом зашли в небольшой кабинет и сели. Старик нажал клавишу коммуникатора на столе и сказал:

– Частная беседа.

– Да, сэр, – ответил голос. – Мы не будем записывать.

На потолке зажегся зеленый огонек.

– Верить им, конечно, нельзя, – пожаловался Старик, – но, по крайней мере, так пленку не будет слушать никто, кроме Келли. Теперь, сынок, о том, что ты хотел узнать… Я не уверен, что у тебя есть на это право. Ты женат на этой девочке, но это не значит, что ее душа – твоя собственность. То, что мы откопали, крылось слишком глубоко в душе. Мэри и сама не подозревала, что там есть.