Я, дождавшись полного понимания, поднялся, отряхнул руки и пользуясь присутствием нужных людей отдал распоряжения. Хвостову со старателями и охраной продолжить добычу золота. Двум толковым матросам с людьми вождя племени Тяжелого камня, оконтурить новые владения Державы Российской. А десяток воинов вместе со вчерашним гонцом вытребовал для похода к новоприобретенным нефтяным озерам.

После шумного умывания в речке, к удивлению взрослых краснокожих и восторгу детворы и собак, и сытного завтрака маленький отряд вскарабкался на крутой берег. Если бы не индейцы, указавшие звериную тропу, намаялись бы и промучились гораздо дольше. Нынче ветер сменился и сюда явственно наносило нефтяной запах. Внизу, в речной долине его не чувствовалось.

Добрались через полтора часа. Да, по прямой тут было всего ничего, километра три. Но лощины, нагромождения камней и чащобы с буреломами утроили путь. Никаких троп нет. Звери сюда не забегают, птицы не залетают ибо пища для них не растёт. А значит и люди сюда не заглядывают из-за отсутствия дичи. «Но ничего, — думал я утирая пот и сдирая паутину с лица, — скоро тут всё изменится!».

Чем ближе подходили, тем резче шибала вонь. Ну это вонь для краснокожих и командора, а мне как благоухание, как долгожданный аромат. Однако вот самому могучему с виду индейскому воину поплохело, стало дурно. И вот тут я под видом командора жестом фокусника извлёк из заплечного мешка заготовленные повязки. И сам показал как их одеть. Раздал. Аборигены настороженно, переглядываясь, сперва неуклюже, затем всё веселее и помогая друг другу нацепили защитные маски. Округленные глаза показали полнейший… провал затеи! Не, я-то под самовнушением как будто почувствовал что воздух вроде стал чище. Но командор, не привычный к нефтяным испарениям, да ещё страдавший переживаниями об оставленных людях морщился по-прежнему.

Видимо уголь не лучший фильтр для испарений нефтепродуктов. А я-то в своем всезнайстве-послезнании возомнил себя и вправду всесильным, вот и получил «по носу». Не, но я-то почему-то был уверен, что противогаз с угольным фильтром защищает от любых отравляющих газов — ан нет! Поэтому позже решил ставить помпу для перекачки нефти. А сейчас я попросту нашел хорошо проветриваемое место и захваченной лопатой принялся копать яму, куда тут же сквозь стенки засочилась нефть, довольно чистая, фильтрованная пластами почвы, и мы принялись отчерпывать бурую жидкость в принесенные бурдюки.

Наметили кратчайший путь до стоянки на реке. А один из аборигенов показал проход к океану, всего-то каких-то 250 метров! Оказывается, однажды сюда его завел раненый олень. Проход меж скал вывел в защищенную от ветров бухточку как раз под судно класса брига. И перед мною встала дилемма: натаскать нефти на «Марию» пока она под погрузкой или подойти по морю потом? Решил заполнить взятые бурдюки и унести сколько сможем. Воины оказались настолько выносливы, что самый щуплый поднял и попер литров пятьдесят. А тот, здоровяк, но квелый и все сто. Я тоже взялся нести, однако больше тридцати литров далеко тащить не смог. Но уж эту ношу взвалил и исправно волок наравне со всеми под бурчание камергера что ему мол «невместно». Зато индейцы поглядывали уважительно.

Уставший от брюзжания хозяина тела я перевел разговор:

«Видишь, Вашбродь, как всё удачно сложилось. Это я про наш ночной разговор. Тогда мне ещё неясны были и подходы, и в чём доставлять придётся, и каковы запасы нефти. Да и многое другое, что и в голову-то сразу не придёт. Те же, хоть и оказавшиеся бесполезными, маски для защиты дыхания. Я не знал найдется ли в достатке древесный уголь, а то ведь пришлось бы тратить время чтобы его нажечь. Не знал, смогу ли подобрать человека для изготовления масок, самому-то недосуг. Не знал даже того, помогут ли эти маски безвредно дышать! Да, это знание из моего времени, но материалы-то подручные! К тому же чем именно фильтровать воздух от паров нефти я специально не изучал, так, краем уха слышал. Вот и требовалось всё перепроверить. А теперь ты сам всё увидел! И даже потрогал и понюхал», — пошутил напоследок. Резанов обескуражено засопел.

Доставили около кубометра горючей жидкости. Даже Лангсдорф, который конечно же увязался с нами со своим неразлучным светописцем, и тот истребовал себе небольшой бурдюк из-под воды. И ужасно довольный собою волок около десятка литров, ведро, маслянистой жидкости. Даже этот ученый подпал под общий настрой коллективизма. «Прямо как пионеры с металлоломом. Или макулатурой», — посмеивался про себя я, довольный результатами похода.

По возвращению индейцы доложились вождю поглядывая на меня, командора. Впечатленный глава краснокожих важно прошествовал к начальнику экспедиции и, приложив руку к сердцу изрек:

— О Великий Командор, мои воины принесли весть, что ты не только Сын Грома, но и повелитель злого духа Грязной Земли!

— Ты, Тяжелый камень, преувеличиваешь мои скромные возможности. Это не я, это мне помог мой Великий Бог белых людей моего племени, — так же высокопарно и приложив руку к груди ответил я устами Резанова.

— Да, мои краснокожие братья из окрестностей Сан-Франциско рассказывали, что Бог тамошних бледнолицых очень могущественен.

— Ничего удивительного: Их Бог — младший брат нашего, — чинно качнул я головой.

Индейцы продали мне территорию вплоть до дуба, когда я пообещал любых индейцев допускать, но охранять дуб, о чём мы составили соответствующий договор, соответствующую бумагу. Которую индейцы со своей стороны скрепили отпечатками пальцев и крестиками — Тяжелый камень, и Мудрый лис и Быстроногий волк: все трое поставили свои подписи. Второй экземпляр я торжественно вручил на сохранение Тяжёлому камню. В этом экземпляре наш договор помимо русского был повторен по-английски и по-испански: на основных языках, которые в этих краях встречаются. Я объяснил им, что они могут показать эту бумагу представителям бледнолицых, которые встретятся, если к ним будут претензии. Ну, а если это не поможет, то мы всегда укроем племя моего краснокожего брата Тяжёлого камня.

После этого я на главных направлениях, основных тропах, откуда можно к нам прийти, приказал поставить пограничные столбы: просто отесанные и обожжённые снизу, на которых выжжено на тех же трёх языках, что дальше начинается территория Российской Империи на которой действует все законы Российской империи.

Обходя фронт работ, на одном из таких участков залюбовался нашим силачом Макаром. Разгоряченный, обнаженный по пояс, поигрывая могучими мускулами он взвалил на плечо и с хеканием обрушил в подготовленную яму знак форпоста России. За ним, словно собачонка ходила молодая индианка выполняя поручения и помогая ему. Когда я прибыл, она принесла ему ковш с отваром, по вкусу напоминающим компот, который он пил щурясь от удовольствия, с благодарностью поглядывая на девушку-индианку. А та смущенно улыбалась опустив глазки. Я ещё подумал тогда: «Какая прекрасная пара!» — и словно нарек. Его молочно-белая кожа не видящего загара северянина резко контрастировала с мягко-коричневой кожей барышни. Да так, что индейские мальчишки, по-воробьиному, бойкая стайка которых повсюду прыгала подле меня, застыли с раскрытыми ртами и бесцеремонно тыкали пальцами в сторону довольного силача.

Спустя четыре дня, вечером 23 апреля Макар подошёл ко мне и смущаясь словно нашкодивший ребёнок, мямля, плохо связанными словами попросил оставить его здесь, в поселении.

— Зачем тебе, Макар!?

— Да вишь, Ваша светлость, вишь какое дело, барин… Девка мне тут здешняя лЮба. Вот хочу с ней вместе тут жить… Она вроде согласная, он беспомощно огляделся.

— Ну чего это ты: жить, — поморщился я. — разве это по-христиански. А жениться?

— Дык я, барин, готов! — ударил он себя в гулкую грудь, — А так разве можно?

— А это мы сейчас у батюшки узнаем. Пошли!

Мы приблизились к корабельному священнику, который наравне со всеми работал, с удовольствием перекидывая грунт лопатой.

— Батюшка, — обратился я к нему. Он протянул мне руку для благословения, которую я поцеловал.