Кинжал ушёл Почти по рукоять.

Видимо брус подгнил. Но было это настолько эффектно, что глаза Фернандо полезли на лоб, и он суеверно зыркнул на меня.

Я ободряюще улыбнулся и жестом поощрил к нападению.

Собрав остатки ярости, Фернандо зарычал, и бросился как молодой бычок головой вперёд.

А потом произошло невиданное для него.

Неведомая сила согнула парня вперёд, булыжная мостовая мелькнула перед глазами, ноги взлетели вверх и вот он уже приземлился всей спиной. Плашмя. На булыжник.

В последний момент я чуть-чуть придержал противника за руку чтобы тот не сильно ударился, но и припечатался чувствительно. Ещё несколько таких же эффектных, но в общем-то безопасных в исполнении мастера приемов, полностью вселили в Фернандо уверенность в бесплодности дальнейших попыток победить «этого невероятного русского».

Последний раз парень шлёпнулся со звуком куска мяса и обмяк. Мутные глаза бессмысленно таращились, вялые руки беспорядочно шарили вокруг. Я покачал головой и протянул руку. Фернандо бессмысленно уставился на меня, потом на лбу обозначилась складка, свидетельствующая что он начал приходить в себя, взгляд его медленно сфокусировался на моей открытой ладони, секунду он колебался и поднял свою навстречу. Я крепко ухватил ватную ещё руку и энергично вздернул мальчишку на ноги. Он покачиваясь потряс головой.

— Ох и приложили Вы меня, сеньор, — с опаской но уважительно произнёс парень.

Знал бы он, что я несколько раз становился чемпионом по рукопашному бою в Российской Федерации.

И теперь-то уж он точно уверился, что за стоящим перед ним сильным благородным человеком Кончита будет чувствовать себя гораздо спокойнее, нежели с ним, Фернандо. Он поднял руки и признался что сдаётся.

Но я не стал глумиться. Подошёл, пожал руку и сказал что Фернандо очень отважный парень. Ему бы ещё немножко подучиться и из него получится превосходный боец. Самое главное — есть отвага, это очень важное для мужчины качество. Фернандо оттаял лицом и засиял.

Костюм юноши представлял собою удручающее зрелище: растрепался, покрылся пылью, а на правом бедре с наружной стороны красовалась ржавое пятно от свежего навоза. Как я ни аккуратно старался, всё-таки Фернандо вляпался в одну из многочисленных кучек, которые оставили ослы и лошади. К счастью шляпа пострадала меньше: при первом же броске слетела с головы испанца и упала под забор. Но когда он её поднял, на лице проступила обида: перо сломалось. И, видимо, именно это перо ему было очень дорого по каким-то причинам. Я сочувственно покачал головой.

Напоследок мы пожали друг другу руки. И Фернандо пошёл вытаскивать фамильный кинжал.

А я нахлобучил шляпу, напялил порванный сюртук, подхватил, шпагу и поспешил, подгоняемый ворчанием командора на пристань.

На сей раз мостик через крепостной ров камергер проскочил не заметив.

У причала нас ждала неприглядная картина: погрузка застопорилась. Гребцы скучали в лодках, мрачные возчики топтались у перегруженных телег.

Резанов перекинулся несколькими словами с теми и другими. Но испанского я не понимал и поэтому потихоньку поинтересовался:

«В чём дело?»

«Да вот, — с досадой буркнул камергер, — Заплатить им некому, — он помрачнел. — Не знаю, что и делать… Бросить это всё — так разбегутся. А продовольствие грузить надобно…»

Тут со стороны торговых построек чуть выше по берегу, судя по суетившемуся подле люду показался взлохмаченный, ярко выраженного семитского вида мужичонка.

— Ну Самуилович, — подтверждая мою догадку, — что? — накинулся на него Командор.

— Да что, — отвёл глаза в сторону тот, — Нешто Вы не знаете…

— Опять, — всплеснул руками командор, — когда же это закончится!

«Да в чём дело-то», — шёпотом спросил я.

«Ааа, — в сердцах махнул рукой Резанов, — потом…»

Командор заметался как тигр в клетке, и я почувствовал как в нем закипает безысходная злость. Оно и понятно, доставка провианта голодающим промышленникам на Ситку срывается!

Тут нас догнал Фернандо. Остановился поодаль, внимательно прислушиваясь к происходящему. Мне такое импонировало. Я искоса Наблюдал за ним: парень успел более-менее привести в порядок одежду, что мне понравилось — значит он не белоручка. Перо, правда, на головном уборе отсутствует.

А обстановка между тем накалилась. Вот уже кто-то впереди хлестнул вожжами понукая лошадь, а мерный шум прибоя нарушил скрип уключин самого нетерпеливого гребца.

В этот момент парень шагнул к нам, снял шляпу, с достоинством поклонился Резанову и воскликнул:

— Сеньор!..

В общем, дальнейшее я узнал в переводе Резанова: мол, «Такой кабальеро не должен заниматься всякими пустяками! Сейчас он, Фернандо, со всем разберётся», — после чего ещё раз поклонился, шагнул сначала к возчикам. Что-то заговорил по-испански быстро-быстро, после чего те одобрительно загалдели. Затем обратился к лодочникам, которые тоже засуетились.

«Он говорит, — прокомментировал мне Резанов, — что его здесь все знают, и возчики это подтвердили и лодочники тоже. — И негоже мол им, гордым сынам Великой Испании, в таком свете представать перед гостями деревни Йерба-Буэна и миссии Сан-Франциско. И что мол он, Фернандо, за всё заплатит…»

«Угу… А знаешь что, вашбродь: А ведь он что-то от тебя хочет, этот Фернандо», — усмехнулся я.

«Да я уже и сам догадался, — улыбнулся командор, — сейчас выясним».

Фернандо с достойным видом вернулся к нам. Резанов шагнул Вперёд и с чувством пожал руку молодому человеку, И по-испански заговорил., Парень помялся, покраснел, что-то промямлил, Резанов согласно кивнул и бросил несколько фраз.

Юноша чуть ли не вприпрыжку побежал вверх.

На мой невысказанный вопрос командор хмыкнул:

«Мальчишка обрадовался, что я его не прогнал взашей сразу. Завтра в десять прибудет на „Юнону“, вот там и разбирайся сам с ним», — мстительно оскаблился он.

Погрузка возобновилась.

Резанов сел в присланную за ним шлюпку и, пока плыли, объяснил мне, что командир корабля лейтенант Хвостов назначался руководить погрузкой, но опять ушёл в запой. В таверне сейчас с деньгами, которые выделены под это дело. Ну завтра он ему покажет! А юноша завтра в 10:00 явится и пусть Савелий, раз такой добрый, учит парня. Мол, по восторженным дифирамбам бывшего соперника он, Резанов «Великий Воин».

«Да, вашбродь, молодец. Ну что, это по мне! А ты, заметь, приобрёл в его лице преданного приверженца! А мальчишка хороший: искренний и чистосердечный, я одобрительно кивнул. — А Хвостова нужно немедленно вытаскивать из забегаловки, спустит же казённые деньги!»

«Да спустил теперь, как пить дать, — насупился командор. — Не впервой… Вычту из жалования паршивца!» — стукнул он кулаком по банке.

Матросы покосились. Резанов зашипел в ухо:

«Что Вы, Сергей Юрьевич, право слово, меня компромитируете!»

«Эээ, то ли ещё будет», — я чувствовал, что компаньон всё-таки доволен. — «А вообще я полезных перспектив никогда не супротив. Я готов хоть к пчёлам в улей, лишь бы только в коллектив», — улыбнулся я.

«Неплохие вирши. Ваши?»

«Нет. Леонид Филатов „Про Федота-стрельца“, из моего времени».

Борт трехмачтовой бригантины «Юнона» заслонил нас, пассажиров шлюпки от солнца. Резанов насупился разглядывая прореху в испорченном сюртуке. А я думал что вот сейчас собственными глазами увижу внутри корабль из легендарной рок-оперы, песни из которой мы, курсанты, орали подвыпив под гитару.

Наконец шлюпка ткнулась о борт «Юноны».

Резанов ловко вскарабкался наверх, я при этом старался запомнить и копировать мышечные усилия хозяина своего тела.

На палубе я принялся с любопытством озираться. Никогда не видел так близко парусные суда: все эти блоки, канаты, тросы, реи, свернутые паруса. И запах дерева, смолы. И ещё какой-то, малопривлекательный.