А оба индейца застыли истуканами. Как-никак люди вынужденные природой к наблюдательности раньше белого попутчика обратили внимание на сюрреалистическую картину, да так и открыли рты в изумлении. Резанов усмехнулся, а я вспомнил городские бочки с пивом. К ним вытягивались такие же внушительные очереди страждущих. Только тут индейцы толпились подле корабельного пятиведерного самовара, который солидно возвышался на массивном чурбаке. И требовательно, наперебой протягивали всевозможные чашки и кружки. А разливал чай корабельный же половой. С перекинутым через плечо полотенцем, которым он то и дело утирал обильный пот. И вид у него был настолько очумелый, будто он на рынке продавал товар вороватым покупателям. Не сговариваясь Савелий и Резанов захохотали, хлопая себя по ляжкам и утирая слезы.

Отхохотав на шамана-забулдыгу и попивая чай со вчерашними блинами, покуда свежие уплетали за обе щёки с восторженными возгласами индейцы, я с набитым ртом пробубнил:

«Вашбродь, давай-ка сейчас сразу прикинем где Форт будем ставить. И покуда мы Здесь, может быть мы его и отгрохаем».

Резанов кивнул головой, что-то промычал, согласна насколько я понял.

«Хорошо», — отставив кружку я поднялся и по совету Резанова подозвал Пахома как бывалого земледельца и Хвостова.

Посовещавшись мы переплыли на ялике на более привлекательный правый берег, где принялись осматривать пойму. Да, здесь действительно при весеннем половодье и скорее всего при разливах реки во время дождей в горах почву затапливает. Об этом говорили характерные отметки до куда доходила вода на береговом откосе, да и разбросанные тут и там коряги и камни.

«А я бы, Савелий, вот тут», — потопал Резанов ногой по участку на котором буйно тянулась к небу прямо-таки бройлерная трава, — «и поставил бы форт».

«Ну вот Наверное в прошлый раз ты тут его и поставил, Вашбродь, — буркнул я, — сейчас надо поискать местечко получше».

Хвостов осматриваясь ничего дельного пока не сказал. Зато Пахом огляделся и уверенно повел нас к холму на берегу. Он, как выяснилось, и как своим острым глазом издали узрел сибиряк-старообрядец, несколько возвышался над близлежащими, видно с него далеко, Кроме того рядом, у подножья бежит ручеек, впадающий в речку через неприметную расщелину от рудника не видную потому, что берег немножко поворачивал перед нею.

Резанов достал подзорную трубу, принялся оглядывать окрестности. Я же отметил следующие особенности: отсюда видно океан, значит можно подать сигнал проходящим кораблям, и неплохо просматривается рудник, есть куда отойти, здесь имеется вода. Хвостов походил по вершине, изрек:

— Ваша светлость, а вот если тут пушченку поставить, она накроет русло реки и до рудника даже та, которая у нас запасная, докинет ядрышки-то.

— Угу, — командор теребил ус.

Но Пахом всё ещё осматривался. Сбежал и вскоре, невидимый за кустарником прокричал:

— Ваша светлость, Ваше благородие, подьте-ка сюды, гляньтесь-ка что туточки!

Мы спустились.

Достаточно большой участок, земля ровная, и, хотя не такая тучная как в речной долине, но тем не менее можно поверить опытному землепашцу вполне пригодная для посевов.

— Ну что же, — Резанов достал карту и карандашом ловко очертил участок: — Вот так, так, и так. И вон там неплохой строевой лес, — ткнул тупым кончиком карандаша, — так Пахом?

— Так Барин, степенно поглаживая бороду согласно наклонил голову мужик, светясь от удовольствия что с ним советуется Командор.

Хвостов в это время в стороне заглядывал в расщелину где тек ручей, крикнул:

— Во, а вот тут можно будет сделать ступеньки и спускаться прямо к речке, где можно будет сделать небольшой причал, всё будет как раз очень удобно. — Посмотрел на нас: — Как у нас со временем?

— Да есть ещё, давай.

Он спустился вниз покряхтывая, пошуршал, минут через 20 пыхтя и отдуваясь забрался назад:

— Можно и так взбираться, — сказал отряхивая ладони, — но и там, возле берега я глянул на скорую руку, камень бросил, глубины достаточно и так, позже чуть-чуть придётся дно почистить, можно будет почти к самому берегу приставать, мостки только поставить.

— Ну что ж, — хлопнул ладонями подбивая бабки Резанов: — Быть посему!

Мы вернулись на берег где лагерь, нашего отсутствия никто не заметил. Кроме индейцев. А вот это уже монетка в мой карман, надо «ковать краснокожих, пока горячо»!

Я покрутил головой. Фернандо усердно записывает, отрабатывает секретарский хлеб, а его индеец-слуга примостился рядом на корточках, накинул на плечи так любимое ими одеяло. Я помахал, подзывая и он по-тигриному встал.

— Не может ли мой брат Орлиный коготь пригласить Тяжелого камня, Мудрого лиса и Быстроногого волка к моему огню?

Краснокожий величественно кивнул.

Спустя пяток минут сановные индейцы чинно расселись подле меня вокруг очага. Шаман достал трубку, набил щепотью табака, раскурил и молча подал мне, что, как подсказал Резанов, показывает что меня почтили великой честью. Чтобы расположить к себе хозяев здешних земель я сунул чубук в рот и пару раз пыхнул дымом, несмотря на то что ни я, ни Резанов не курили, затем передал трубку по кругу по старшинству Тяжелому камню. Трубка обошла присутствующих. Лишь после сего ритуала вождь племени Тяжёлый камень нарушил молчание:

— Мой бледнолицый брат Командор хочет обосноваться на собачьем холме? — он кивнул головой туда, куда мы только что лазили. Холм и впрямь разительно походил, я теперь обратил внимание, на горбатого пса.

Я степенно кивнул:

— Да, мой брат Тяжелый камень читает мысли, я хотел бы поставить свой большой деревянный вигвам на вершине собачьего холма. И хотя я через несколько дней уплыву, но непременно вернусь. И вот именно об этом я пригласил говорить моих краснокожих братьев.

Я посмотрел на каждого по очереди.

— И кое о чем ещё я хотел говорить с моими краснокожими братьями Тяжелым камнем, Мудрым лисом и Быстроногим волком.

— Мой краснокожий брат Орлиный коготь Пусть позовёт своего бледнолицого брата Фернандо.

И когда секретарь появился, я отдал распоряжение, которое из его уст имеют вес как мои. Поскольку самому мне покидать совет неуместно. И только когда у каждого старейшины индейского племени в руках парила кружка с чаем, а рядом на блюде высилась топка горячих блинов я приступил к переговорам.

Отхлебнул из своей кружки, поцокал языком: мол, «чай удался!» и начал:

— Мои краснокожие братья уже догадались, что мы пришли сюда, на эти земли чтобы обосноваться надолго и поэтому нам нужна земля. Мы, русские, не гринго, мы не хотим истреблять или сгонять со своих угодий краснокожих братьев. У нас там, — я махнул рукой в сторону северо-запада, — в моей стране русские и краснокожие братья издревле живут мирно бок-о-бок.

В глазах Быстроногого волка проскочила недоверие. Отвечая на невысказанный вопрос военного вождя я продолжил: — Да-да, в моей стране также есть краснокожие братья: есть индейцы, есть и другие народы с иным цветом кожи — и все мы мирно живём. Вот поэтому я пригласил вас к моему огню сейчас чтобы попросить: мы хотим приобрести эти земли.

— А сколько земли нужно моему бледнолицому брату Командору? — задал вопрос Тяжёлый камень.

— Сейчас мои братья я вам отвечу. Но прежде, чтобы вы знали, хочу рассказать как мы будем этими землями распоряжаться. Нас по сравнению с испанцами будет мало. И мы скорее там за горами, если здесь не получится, если туманы повредят посевам, участки земли возделаем: вспашем и засеем зерном, овощами, сладкими ягодами, другими культурами, плодовыми деревьями. Но это небольшие участки земли. Да, мы здесь, на реке и в горах, добывать руду, минералы, металл начнём, но это тоже небольшие участки. А вот мои краснокожие братья смогут также как и прежде охотится на этих землях, ловить рыбу, ставить свои вигвамы и по вашему приглашению также другие краснокожие. Я вас не тороплю с ответом, но как только закончу обустройство здесь я уезжаю. Мне нужно этот ответ показать моему большому вождю в моей стране, потому что только он может взять под покровительство эти земли.