Николай помолчал.
– Ты слышала такую поговорку: благими намерениями вымощена дорога в ад? Чувствую, мы туда и катимся…
– Мне кажется, ты нарочно преувеличиваешь, – обиженно сказала Маша. – Скажи просто, что не хочешь преподавать рабочим…
– Я соглашусь преподавать ради тебя, если меня возьмут, – неожиданно закончил Николай.
– Возьмут, возьмут! – обрадовалась Маша, – вот увидишь, какие там прекрасные люди работают и учатся!
Он усмехнулся, но ничего не ответил. Они подъехали к особняку на Малой Никитской. Вместо того чтобы расстаться у дверей, Коля неожиданно объявил, что желает поговорить с её отцом. Маша удивилась, но не возражала.
Они поднялись к кабинету Рябушинского. Николай остановился и попросил её пока не входить. Она кивнула и пошла к себе. Маша только успела переодеться в домашнее платье, как горничная позвала её в кабинет отца.
Папа выглядел на редкость бодрым в такое позднее время и как будто обрадованным приятным известием – его усы торчали завитками вверх, как в минуты выгоднейшей сделки. Он встал и подошёл к ней поближе, беря за обе руки, как маленькую девочку.
– Машенька, Николай Константинович попросил твоей руки… Я счастлив иметь такого зятя и дал согласие.
Маша ошеломлённо молчала и растерянно глядела на Николая, как та женщина на катке.
– Коля, почему ты не сказал мне, что хочешь сделать предложение? – наконец выдавила она, – зачем такие старомодные обычаи?
Николай молчал, а отец вдруг рассердился, грозно нахмурив брови.
– Почему «старомодные», Маша? Это нормально – просить разрешения у отца семейства.
– Папа, мне надоело жить, как в прошлом веке! – запротестовала Мария, вырывая руки, – вы относитесь ко мне как к маленькой, всё запрещаете, всё контролируете! Я не хочу так жить! А ты, Коля… Я не ожидала от тебя такого…
Николай повернулся к Рябушинскому:
– Степан Павлович, я благодарен за ваше решение. Теперь всё будет зависеть от вашей дочери. Мария Степановна, можно с вами поговорить наедине?
Он, не дожидаясь согласия, взял её под руку и потащил к двери. Они молча поднялись по лестнице к ней в комнату.
Маша надулась, но Николай не обращал внимания на её состояние, а усадил на диван и сел рядом.
– Маша, ты понимаешь разницу наших положений? Кто ты, и кто я? Ты богатейшая невеста Москвы, а может, и Российской империи, а я бедный преподаватель, имеющий из драгоценностей только благородную фамилию. Мне этого достаточно, но я не могу поступить подло и обручиться с тобой, не спрашивая мнение отца. А вдруг бы Степан Павлович не согласился!
Маша продолжала молчать, хотя в глубине души понимала, что Николай поступил порядочно.
– Кроме того, я дал ему обещание, что тоже буду преподавать на Пречистенских курсах…
– Он тебя нанял следить за мной? – снова возмутилась Маша.
– Что ты! Чего там следить? Просто привозить тебя домой, если уроки будут заканчиваться поздно. Зато теперь он не будет возражать против твоей работы, – внушительно закончил он.
* * *
Маша успокоилась. Она встала и отошла к окну, чтобы подумать. Согласие отца ни к чему не обязывает, а то, что Николай будет довозить её до дома – вовсе не плохо, а то недавно одну из сокурсниц ограбили недалеко от Хитровки…
– Ладно, Коля, прости… Я всё поняла… Но учти, я ещё тебе согласие не давала, – закончила она кокетливо.
Николай подошёл и взял её за руку, потом медленно повернул её кисть и поцеловал в ладошку. От пристального взгляда и нежного поцелуя в груди Маши разлился жар, захотелось снова, как на катке, ощутить его сильные руки. И он словно угадал – мягко притянул её к себе и начал целовать щёки, лоб, сначала нежно, потом всё исступлённее, и, наконец, нашёл её губы. Они целовались долго, пока не стали задыхаться. У Маши закружилась голова, и она отстранилась.
– Мария Степановна, я люблю вас и прошу стать моей женой, – хриплым голосом произнёс Николай, – если вы ещё не готовы ответить, я буду ждать.
Маша почувствовала волнение от этих простых слов, её щёки стали горячими… Но внутреннее упрямство ответило за неё:
– Николай Константинович, я подумаю над вашим предложением.
Глава четырнадцатая
“Милостивый государь Иван Перфильевич! Прошу Вас, не будьте столь откровенны в своих желаниях общаться со мной при всём свете. После бала мой супруг устроил допрос – откуда я Вас знаю, и почему Вы проявляете ко мне такой интерес? Пришлось отделаться шуткой, что ему повезло с красавицей-женой.
Общение с Вами согрело моё сердце, так как супругом я уже давно забыта. Вам это известно из сплетен, ходящих в большом количестве, о моём неверном муже. Но я покоряюсь судьбе, и Бог мне послал в утешение друга – Вас, Иван Перфильевич. Единственно, чего я боюсь: sudden friendship, sure repetance…
Но, дорогой друг, будьте осторожны!
Недавно к нам заехали англичане Джеймс Кейт и доктор Филипс. Они не подозревали, что я знаю английский язык, и откровенно разговаривали при мне на своём наречии. Но я бы и не стала слушать, если бы не прозвучала Ваша фамилия. Против Вас что-то затевается. Как я поняла, господа из Англии недовольны Вашим влиянием на Императрицу. Берегитесь, Вас могут оклеветать!
Помню английскую мудрость: never write what you dare not signe, поэтому умолкаю.
А.П.Т”
Николай аккуратно переписал последние строчки и устало откинулся в кресле. Зачем он возится с этими письмами? Пока самому непонятно. Но вдруг они прольют свет на тайну отношений между их семействами? И что это даст? Николай и сам не знал, но внутренний голос твердил, что это важно…
Солнце словно и не собиралось выходить из-за горизонта. В комнате было темно. как ночью, лампа на столе освещала лишь кусочек кабинета. Часы пробили семь утра. Пора было собираться в гимназию. А потом можно заехать к тётке, то есть к Софье, чтобы перевести английские фразы…
Но всё это было не так важно, как вчерашнее объяснение с Машей. Сегодня у неё первый урок на Пречистенских курсах, и он обещал её встретить.
Николай встал и заходил по комнате. Стало душно. Он открыл форточку и вдохнул лёгкий морозный воздух. Работа, деньги, загадки собственной семьи – всё это ушло на второй план.
С момента встречи с Марией будущее Николая стало непредсказуемым. Теперь, если она ответит согласием – это будет… Он задумался на секунду, как определить подобное состояние? "Рай… Да, лучше не скажешь", – подумал он, глядя на снежинки на фоне электрического фонаря, что словно манная крупа, падали на землю. Когда они танцевали на льду, он еле сдерживал себя, чтобы не задушить Машу в объятиях.
Да, характер у неё непростой, и их мнения часто не совпадали. Но Николай не верил, что это может стать причиной ссор. "А если она откажет? – резанула тёмная мысль, – нет, не может быть. Почему мы должны расстаться? Я не отпущу её…"
* * *
После уроков Николай взял извозчика и поехал в сторону Остоженки. Мысли снова навалились тяжёлым грузом. Если Маша ответит согласием, то будет сложно сохранить на зарплату преподавателя тот образ жизни, к которому она привыкла в родительском доме, даже если отец даст за ней хорошее приданое.
Неопределённость с делами поместья беспокоила всё больше. Управляющий присылал деньги, но их было недостаточно, чтобы заплатить по векселям. Михаил Рябушинский уехал в Петербург по делам отца и писал, чтобы Николай не беспокоился – он не забыл про его дело. В декабре должен был состояться суд, однако по непонятной причине Фёдор Андреевич Татищев перенёс заседание на неопределённый срок. Но это и к лучшему, может, на свадьбу деньги будут…
При мысли о возможном после Святок венчании сердце подпрыгнуло в безумной надежде на счастье…
Извозчик остановился у тёткиного дома. Сильный ветер сбил котелок с головы Николая, а с деревьев с ног до головы обсыпало белой порошей. Таким снежным человеком он вошёл в дом Варвары Васильевны. Софья увидела его и засмеялась. Засмеялся и Николай…
