Больше времени заняло объяснение сути внешних потоков. Обычным одаренным которые не владеют специальными артефактами, сложными техниками или взором Жуковых, тяжело понять, что потоки энергий пронизывают глобально весь мир и все вокруг.

Каждый камень, дерево и реку. Каждого человека, животное или цветок. Потоки имеют разные свойства, силы и особенности.

Глобально вся внешняя энергия разделяется на три типа: внешняя нейтральная, внешняя активная и внешняя аномальная.

Внешняя нейтральная энергия самая легкая в обращении, потому что не принадлежит никому. Поэтому, когда одаренный пытается ее использовать, то энергия не оказывает сопротивления.

Внешняя активная энергия так называется, потому что принадлежит живому организму. Это может быть другой одаренный человек или простой степной олень. И тот и другой имеют собственные потоки энергии, и если ты попробуешь их использовать, то живой организм, который этой энергией владеет будет оказывать тебе сопротивление.

Поэтому обращаться с такой энергией обычно сложнее, чем с нейтральной. И чем сильнее владелец и насыщеннее его энергия, тем тяжелее будет.

Про третий тип внешней энергии, которая называется аномальная, Андрей Добровольский упомянул лишь вскользь, чтобы студенты просто знали, что он существует. В эту категорию входят все остальные энергетические потоки, которые не подпадают под нейтральные и активные и работают по другим законам.

Даже Жуковы и сам Император Российской Империи владели весьма ограниченной информацией насчет известных видов и особенностей аномальных энергий и девяносто процентов из этих знаний являлось государственной тайной. Поэтому простым студентам даже мечтать не стоило узнать что-то действительно стоящее.

Манера преподавания Андрея Добровольского на удивление очень мне импонировала. Послушав этого человека каких-то два часа, мне казалось, что он способен интересно рассказывать о чем угодно.

Это безусловно особый талант. Радует, что в педагогическом составе Академии есть и такие люди.

Но если абстрагироваться от личности Андрея Добровольского и взять голые факты, о которых он поведал, то для меня там не было совершенно ничего познавательного и это печалило.

Собственно, полагаю банальной для меня покажется вся учебная программа Академии, но загадывать пока не буду. Хотя, в мозгу навязчиво сверлит мозг мысль о том, что я трачу время впустую.

Уже к концу первого учебного дня мне захотелось подать заявление на свободное посещение. Интересно, так можно? Или сдать предметы экстерном и сменить курс. Или найти еще какой-нибудь способ легально отмазаться от неинтересных мне пар и не вылететь из Академии.

Может, сбегать к Елизавете Алексеевне и поинтересоваться у нее?

Я как раз освободился чуть пораньше, так как первым справился с простеньким практическим заданием Добровольского и тот меня отпустил до звонка.

Поглощенный этими мыслями я сам не заметил, как оказался у двери самой отдаленной в корпусе аудитории. Именно здесь должна пройти последняя на сегодня пара по «Основам артефакторики».

Я глянул на часы, осознав, что приперся к аудитории слишком рано, поэтому было хотел уйти, но проход в коридоре закрыл низенький пухлый мужичок с залысиной в коричневом костюме.

— Жуков? — с удивлением вскинул брови мужичок.

— Да, Жуков Марк Игоревич, а вы? — спросил я, подозрительно косясь на неожиданного собеседника.

Мне были не знакомы ни внешность, ни энергетические потоки человека передо мной, и я понятия не имел кто это.

— Славно, славно, — промямлил мужичок и протер платком свою вспотевшую залысину, — я профессор Дмитрий Степанович Дверницкий, преподаю у вашего курса «Основы артефакторики».

— Славно, славно, — машинально ответил я, не понимая, чего вспотевший профессор от меня хочет, до начала пары еще полчаса, — прошу простить, я рановато освободился и на автомате пришел сюда раньше времени. Не буду вам мешать готовиться к занятию.

— Что вы, что вы, — спохватился Дверницкий, — я как раз вас искал, но профессор Добровольский сказал, что вы уже ушли… и тогда…

Кого-то мне напоминает эта странная манера речи. А не такая ли фамилия у того пухляша, которого я встретил в первый день?

— Зачем искали? — перебил я неуверенное и едва связное бормотание профессора пухляша старшего.

— Ах. Да! — поднял палец вверх, будто что-то вспомнил Дверницкий и потом указал мне на дверь в аудиторию, — вас ждут.

Я оглянулся и внимательнее просканировал указанное направление родовым взором и понял, что пухляш не врет. Внутри действительно кто-то есть и этот кто-то каждой частичкой своих до смешного слабых потоков источает нестерпимую жажду крови.

И кто это может быть? Очередной подосланный убийца-студент? Или еще какой боярин придумал положить под меня свою дочурку? Проверять как-то нет особого желания. У меня всего один комплект формы не заляпан ни в чьей крови. В чем я на пару-то потом пойду?

— Ну подождут еще. У меня свободное время, — пожал я плечами, положил руки в карманы и медленно пошел по коридору.

— Но… — начал нервно лепетать Дверницкий, но никак не мог подобрать слова, а закрывать мне проход своим телом почему-то не рискнул, хотя только это могло остановить меня сейчас.

— Сбегаешь, крысеныш? — прогрохотало за спиной мерзким отдаленно знакомым голосом.

Я машинально остановился, едва успев дойти до паникующего Дверницкого, и медленно обернулся.

Одного взгляда хватило, чтобы понять, что мне не показалось по поводу знакомого голоса.

В проходе стоял тощий бородатый блондин в бордовом костюме-тройке и очках с золотой оправой. На тонких крючковатых пальцах красовались массивные перстни. Навскидку я насчитал на блондинчике четыре уникальных артефакта. Слишком много самомнения, пафоса и показной роскоши для тела с такими слабыми потоками.

Куракин Алексей Алексеевич. С большим отрывом самый паскудный и мерзкий член боярского совета двенадцати собственной персоной.

— Как ты меня назвал, боярин? — с вызовом ответил я и от моего тона стоящий рядом Дверницкий весь побелел.

— А как называют тех, кто обирает трупы? — проскрежетал Куракин и показательно постучал пальцем по груди и чуть склонил голову набок.

— Обирает? — улыбнулся я и вытащил из-под футболки медальон матери, — этот медальон принадлежит мне.

— Это вряд ли, — облизнулся Куракин и направил на меня артефакт-трость.

Я прекрасно знал какими способами Куракины поддерживали свой род на плаву в моем мире. И среди них не было ни одного легального. Эти ублюдки всегда понимали лишь язык силы.

— В-в-ваше сиятельство, Алексей Алексеевич, — спохватился пухляш и отважно закрыл меня своим телом, — со в-в-всем уважением прошу помнить, что вы в стенах Академии! Будьте благоразумны! Опустите оружие!

А Дверницкий то быстро прикинул расклад, да и в артефактах разбирается. Не зря профессор. Но еще не хватало за чужими спинами прятаться.

— Если хочешь вернуть медальон, то подай в суд, — с вызовом проговорил я и отодвинул пухляша в сторону, после чего посмотрел боярину в глаза.

Для должного эффекта я пустил по телу весь запас энергетических потоков и медленно пошел прямо на Куракина.

— А если пришел отомстить за сына и убить меня, — продолжил медленно говорить я, вливая в голос немалую долю астральной энергии, — можем разобраться здесь и сейчас. Я не против. Нападай.

Последнее слово я сказал уперевшись лбом в конец вытянутой в мою сторону трости и расплылся в вызывающей улыбке.

Никакого риска. Я прекрасно знал, что успею увернуться и контратаковать раньше, чем пафосный ублюдок успеет активировать артефакт. Так мы с Куракиным простояли, пристально глядя друг на друга долгих пять секунд, после чего рука боярина дрогнула и расслабилась.

— Убить? Что ты, ничего такого, — медленно опустив трость, нервно усмехнулся Куракин, — просто хотел своими глазами посмотреть на того, кто оборвал жизнь наследнику моей семьи.