– Да с чего вы взяли, что он сохнет по мне?

– Ты сама говорила, что как только перевелась в этот универ, он в первый же день к тебе подкатил и предложил затусить вместе, – вспомнил мои же слова Максим.

А ведь правда, когда я перевелась в свой третий по счету университет, целью было оставаться незаметной, но меня в первый же учебный день в коридоре поймал один из главных красавчиков вуза, приглашая на какую-то закрытую вечеринку к его друзьям.

Я отказала.

Я всегда отказывала. Всем.

Две предыдущие истории закончились слишком плохо, и я до сих пор разбиралась с дерьмом, которое лежало на мне бетонным грузом.

Я хотела всего лишь доучиться последние полтора года и покончить со всеми своими проблемами. У меня не было желания общаться с парнями, особенно с такими, как Вознесенский. Даже больше, моя главная цель была как раз-таки бежать от них. Но этот до невозможности обаятельный и сексуальный парень, обиженный на мой отказ, решил превратить мою жизнь в ад.

Вернее, он так думал, а я позволяла ему так думать.

Не было ни дня, что бы этот засранец прошел мимо меня или как-то не задел, наивно полагая, что я тихоня, которая горькими слезами заливала подушку от его обидных шуток.

Все, что он делал, было мне на руку. До этого года.

– Это было давно и неправда, – отмахнулась от них.

– Да брось, очевидно же, что у паренька просто эго взбесилось, что ему отказали. Вот и отрывается на тебе, не зная, как подкатить.

Если до этого все его идиотские шутки меня не задевали никоим образом, и я продолжала играть на два фронта, изображая на учебе униженную студентку, сейчас же смена его поведения и непонятная история со свиданиями меня напрягала. Меня вполне устраивало, что он хоть и не тихо, а скорее, наоборот, на потеху всем, меня ненавидел.

– Бред.

– А зачем тогда так настойчиво подкатывает к тебе свои яйца? – не унимались парни, которые уже больше, чем пол года были уверены, что я до усрачки нравилась Вознесенскому.

– Откуда я знаю! Придумал какую-нибудь очередную тупую шутку, – я действительно так думала. Уверена, что согласись я на его предложение, он снова как-то меня публично унизит, уверенный в своем превосходстве. – Чего вы до меня-то докопались? Сами знаете, сейчас мне не до него.

Моя жизнь превратилась в какой-то жуткий кошмар. За последние пару лет все покатилось к черту, и я сбилась со счету, сколько же проблем навалилось на мою голову.

– А может ты все-таки лисбуха? – осторожно спросил Кир, на что тут же получил от меня полотенцем и со смешным девчачьим визгом выбежал из ванны. Макса я вытолкнула следом и захлопнула дверь перед их носом.

Достали.

– Истеричка! – заорал мне за дверью кто-то из них, когда я уже включила воду, а после услышала спокойное: – Отдыхай, Рыжая, у тебя завтра тяжелая гонка.

***

Когда кровать прогнулась с двух сторон от меня, я еле смогла разомкнуть глаза, так как солнце нагло врывалось в окно моей комнаты.

Суббота слишком неожиданно наступила… прямо на меня.

Кажется, я только минуту назад рухнула на кровать после душа, как уже пришлось просыпаться из-за того, что по бокам от меня улеглись два мощных мужских тела в одних трусах.

– Вы вообще знакомы с таким понятием, как одежда? Какого хрена вы вечно ходите голые? – буркнула, утыкаясь лицом в подушку.

– Неа! Где ты еще такие сексуальные тела увидишь? – самодовольно заявил Кир, укладываясь удобнее рядом со мной поверх одеяла.

И ведь не приукрашивал. Эти две шпалы были чертовски красивы. И я могла прекрасно понять всех особей женского пола, которые всегда на них вешались.

Я была маленькой, худой девчонкой, с русыми волосами, а все мое лицо, плечи и руки были усыпаны веснушками. Копия матери, как нам говорил отец.

Они же были высокими, широкоплечими самцами, с темным ежиком короткостриженных волос. Они оба в последнее время стали отпускать легкую щетину, что еще больше придавало им брутальности  и шарма.

Мои братья – близнецы. Такие чертовски одинаковые, но такие абсолютно разные.

У меня с ними внешне не было ничего общего и именно это помогало нам скрывать в данном городе наше родство.

– Знаешь, маячит тут одно на горизонте, – вспомнила я про Вознесенского, который спокойно мог бы посоперничать с ними в красоте. В наглости, кстати, тоже.

– Не сомневаюсь. Видимо всю ночь снился, раз ты так стонала, что даже за стенкой слышно было.

Началось утро в деревне! Мне даже не интересно, кто из них это сказал.

И не стонала я вовсе. Мне вообще ничего не снилось.

– Не бесите меня уже с утра, – уставилась я на телек, на котором показывали «Чип и Дейл».

Старая добрая привычка. Сколько себя помню, мы всегда в детстве вставали на выходных пораньше, так как по первому каналу крутили диснеевские мультики. Этот мультик был наш любимым. В детстве мы представляли, что я – Гаечка, а они – братья бурундуки, соответственно, Чип и Дейл. Ребята, которые меня всегда спасали. Иронично, но в жизни так все и выходило. Они были тем самым главным якорем, ради которого я продолжала что-то делать.

И я была очень рада, что время шло, а наши детские традиции не менялись.

– В гараже надо быть пораньше, ты же не забыла, что Покровский просил устроить очередное представление перед гонкой? – осторожно начал Максим, зная, как я отношусь к этим мероприятиям.

На этих гонках всегда полный ажиотаж, а ему все денег мало. Рекламы ему подавай.

– Угу, – мрачно кивнула, пережевывая вкуснейшую овсяную кашу от Кира. Готовил братец отменно, и даже из каши мог сделать конфетку.

Что касается готовки, тут я полный профан, зато карбюратор могла разобрать и собрать с закрытыми глазами. В этом я Царь и Бог.

Вообще, сколько себя помню, я всегда шикарно разбиралась в машинах и мотоциклах. Хотя чему тут удивляться?

Мать умерла, когда родила меня. Мы совсем ее не помнили. От нее осталась только пара старых фотографий. Вот такой дерьмовый подарок судьбы выпал моему отцу, который потерял любовь всей жизни, и остался на руках с грудной дочерью и двумя полуторогодовалыми сыновьями – близнецами. Как он пережил то время, мы даже представить не могли, благо бабушка помогала. Тогда папа работал обычным автослесарем в каком-то сервисе и перебивался, чем мог. 

Приложив не мало усилий со временем открыл небольшую собственную шиномантажку, и дело, вроде бы, пошло в гору.

Времени у него всегда было в обрез на нас, и сколько себя помню, после школы мы с братьями всегда зависали либо на спортивной гимнастике, куда нас отдали для досуга, либо у него на работе. 

Отец же продолжал всегда брать дополнительные смены даже обычным слесарем, что бы была возможность собрать троих детей к очередному учебному году, купить подарки ко дню рождения или новому году. Он любил нас безумно и все, что делал, мы знали, было ради нас. И если я старалась не доставлять ему проблем и быть тихой прилежной дочерью, то близнецы же, особенно в период пубертата, вечно находили себе проблем на свои задницы, из-за чего отца часто вызывали в школу.

Но я никогда не забуду тот день, когда мне было лет одиннадцать, мы с братьями ковырялись в старом непригодном двигателе от москвича, когда два парня в гараж завезли, точнее, затолкали на буксире, в хлам раздолбанный мотоцикл.

Тогда произошла моя первая влюбленность.

И единственная.

Я глаз не могла отвести от этой развороченной груды металла. От спортивного байка почти ничего не осталось, но я как сейчас помню, что в тот момент во мне зажглась та самая страсть, которая горела и по сей день.

Живя с отцом слесарем и двумя старшими братьями, я играла не в куклы с соседскими девчонками, а с генератором переменного тока, реле стартера, амортизаторами и трансмиссией. Свои секреты я рассказывала коробке передач, мои лучшие подруги были коленчатый вал и роторный двигатель, а всю свою любовь я отдала системе зажигания. Ведь именно она разжигала ту самую высоковольтную искру, которая заводила движок и байк начинал реветь.