Однажды Филимонову пришло в голову запросить требования безопасности при работе с очередной секретной жидкостью. Он написал, что, дескать, не имеет права подвергать опасности жизнь персонала и просит сообщить данные по безопасной работе с переданной жидкостью. На удивление завлаба, весьма скептически отнесшегося к этой хитроумной затее, ответ пришел. Причем был он таким подробным, что из него становился очевидным состав жидкости. Работу в тот раз Филимонов выполнил вместо десяти месяцев за два. С тех пор его авторитет в глазах руководства и неведомых засекреченных заказчиков вырос до невообразимых размеров, и самые сложные и срочные разработки стали поручать только ему.

Филимонов любил этот стендовый зал и называл его везучим. В нем обычно происходили удачные испытания. Рядом, в соседней комнате, располагался такой же зал, но в том у Фили в начале работы в НИИ произошло несколько неудач, и его Филя недолюбливал.

В зале около зарешеченного окна у Александра был свой стол, обычно заваленный испытанными элементами с выбитыми на них цифрами, никому и ничего не говорившими. В запертом и опечатанном столе хранился журнал с рецептурным составом этих элементов и результатами испытаний. Рецептуру Филимонов тоже кодировал. Делал это по собственной инициативе, ему так было проще и удобнее записывать.

Однажды во время проверки дотошный проверяющий из Москвы заставил Филимонова открыть сейф и передать ему журнал.

– Вот вам и вся секретность! – гордо произнес он. – Агент вражеской разведки взламывает примитивный сейф и получает секретнейшие данные!

Проверяющий презрительно обвел взглядом потупившихся заместителей директора, секретчиков, а заодно всех остальных и продолжал:

– Оцениваю как неудовлетворительно!

– А я оцениваю как отлично! – таким же тоном вылез Филя. – Ничего ваш злоумышленник не получит. Все записи закодированы.

Проверяющий открыл журнал и вместо записей на русском языке увидел какую-то галиматью. Но это его не смутило, и записи были переданы в его управление для дешифровки.

Шифровальщики сдались через неделю, и была поставлена оценка «отлично».

– Благодарите его, – перед отбытием сказал проверяющий и пожал руку Филимонову.

А все было очень просто. Филя в этом журнале компоненты, ради смеха, называл по первым буквам имен или фамилий знакомых девиц, которые, по его представлению, были похожи на эти самые компоненты. Причем одни и те же компоненты в разных составах называл разными именами. Понятно, что кроме него в этом гареме никто не мог разобраться.

Случаи выяснения состава жидкостей через правила безопасности и шифровка рецептур превратились в лабораторные легенды, обросли невероятными подробностями, про них вспоминали на каждом застолье и рассказывали новичкам.

Филимонов вошел в стендовый зал. Операторов не было. Наверное, ушли в бытовку сбрасываться на обмывку неожиданной премии.

Вокруг стендов, стуча каблучками по кафельному полу, прохаживалась новая завгруппой Тамара.

– О вас столько интересного рассказали, что мне захотелось дождаться вас и познакомиться.

Она подошла к Филимонову совсем близко. На него повеяло запахом незнакомых духов, слегка пряным и возбуждающим.

Их лица почти касались.

– Можно, я вас поцелую? – прошептала Тамара.

Она обхватила Александра за шею, провела рукой по его волосам и нежно, как еще никто и никогда, поцеловала.

– Простите, я не смогла сдержаться. Вы такой мужественный и красивый.

Тамара дотронулась до руки Филимонова, подняла ее и прижалась щекой к ладони.

Александр обнял девушку, взял на руки, пронес через весь зал и положил на старинный диван. Расстегнул кофточку и нежно поцеловал в грудь. Татьяна затрепетала, прижалась к нему и…

– Филимонов, вы уже третий месяц держите книту по триботехнике, а у меня на нее очередь! Будьте любезны сдать.

– Ладно.

– Нет, не ладно. Сдайте сегодня же, а не то мне придется писать докладную Василию Николаевичу, – предпенсионного возраста дева, библиотекарша, была в институте одной из немногих, кто недолюбливал Филю.

«Ну, стерва, не дала познакомиться с девушкой, – подумал Филимонов, – еще бы полэтажа и…»

Пришлось развернуться и возвращаться на третий этаж, в свой кабинет, за давно ненужной книжкой.

– А это Филя, – услышал он, войдя в комнату.

Сбоку от только что поставленного нового стола сидел Николай и, видимо, посвящал Тамару в лабораторные взаимоотношения и сплетни.

– Кому Филя, а кому и Александр Петрович, – отрезал Филимонов. – Все сплетничаешь, Колюня? А темплан стоит.

– Всю лабораторию тащит назад, – кивнув на Николая Николаевича, продолжал разговор с Тамарой Филимонов. – А вообще-то для симпатичных, привлекательных и умных заведующих группами – Александр, естественно, в отсутствие руководства.

– А для уродливых и глупых? – поддержала тон Фили Тамара.

– Для таких – гражданин Филимонов А. П.

– Лучше – Александр. А я тоже, когда начальства нет, – Тамара, – она вышла из-за стола, подошла к Филе и протянула ему руку для пожатия.

Филя почувствовал запах уже знакомых слегка пряных духов и неожиданно для себя нагнулся, поцеловал ее руку, выпрямился и, немного застеснявшись, произнес «очень приятно».

– Николай, спасибо за помощь в установке стола. У вас, наверное, много дел. Была рада познакомиться.

– Саша, – Тамара обратилась к Филимонову, – я бы хотела отметить начало работы, посоветуйте, где можно купить вина, ну и всего остального.

– Пошли, помогу. Только сперва один звонок.

Филя набрал номер телефона.

– Палыч, ты после работы не исчезай. Намечается небольшое мероприятие. И всех, включая Михаила Юрьевича, оповести. Как всегда в подвале. А я – в гастроном.

Через полчаса, сразу после окончания рабочего дня, весь состав лаборатории поднимал тосты за вновь пришедшую сотрудницу, премию, любовь, успехи в труде, счастье в личной жизни и даже за мелкие, но очень редкие неприятности.

Так само собой получилось, что провожать Тамару поручили холостому Александру.

Троллейбуса на остановке долго не было, и Александр предложил не ждать его, а не торопясь дойти до дома, надышаться напоследок, перед зимой, чистым осенним воздухом.

Тамара согласилась.

Была та прекрасная осенняя погода, когда мерзкие холодные струи дождя не пронизывают одежду насквозь, не заливаются за ворот куртки или в башмаки, не заставляют пальцы синеть и застывать до неподвижности статуи Свободы, держащей в руках все равно не спасающий зонтик, а ветер не вырывает его из рук, выворачивая и ломая спицы.

Тамара рассказывала, как она училась в аспирантуре, как ставила эксперимент, говорила про последние спектакли московских театров, рассказывала сплетни из жизни знаменитостей. Само собой получилось, что в подъезде, когда уже совсем распрощались, Филя коснулся тубами ее щеки. Тамара повернула голову навстречу поцелую, закрыла глаза, нашла своими тубами его тубы, обняла Александра за шею и нежно-нежно поцеловала. Александр ответил.

Расстались они за полночь.

Остаток дороги домой Филя прошел пешком. Не то чтобы он влюбился в молодую, достаточно интересную женщину, но легкий, свойственный этому настроению восторг в его душе был. Однако размышлял Филимонов не о прекрасном чувстве, которое уже не раз испытывал, не о том, что забыл по давно заведенному правилу сразу назначить Тамаре свидание, и не о том, чем поразить ее при новой встрече. В голове у Фили шевельнулась мыслишка, которую Александр сначала брезгливо изгнал, но она снова влезла в голову. Чтобы переключиться, Филимонов попытался размышлять о предстоящем эксперименте, о том, что надо бы новую пресс-форму заказать. Попробовать в качестве связующих эпоксиды.

Он совсем было увлекся рутинными околонаучными размышлениями, но, подойдя к подъезду, поймал себя на мысли, что если заявку в механическую мастерскую подаст Тамара, то форму наверняка сделают вне очереди.