Ну хоть сплетни нужные пустила. Да мисс Дерсон к утру и сама о себе столько не будет знать, сколько о ней уже известно городским сплетницам.

Нужно ли говорить, что, запрыгивая в прогулочное ландо мистера Стейна, я была чернее тучи. Времени обдумать полученную информацию и решить, что с ней делать, было слишком мало, и это не добавляло мне душевного равновесия.

 Нацепив на лицо приклеенную дежурную улыбку, молча опустилась на обитую бархатом мягкую скамеечку, обменявшись с заказчиком лишь дежурными приветствиями, и вцепилась в маленький, подаренный заказчиком букетик так, словно планировала с его помощью защищать свою жизнь.

Город кипел, бурлил и взрывался праздничной кутерьмой. Молодые пары, держась за руки, сновали между лотками со сладостями, горьким кофе и дешевыми побрякушками. Иногда прямо посреди площади кружились под какую-то задорную мелодию, выдаваемую небольшим оркестром, устроившимся на возвышении. Но при этом эти влюбленные были так… счастливы. Циркачи и актеры давали представления в разных концах площади, раздробив толпу на компании.

Ежегодная королевская ярмарка – и этим все сказано. Королевской она была номинально. Поскольку ее величество не снисходила до простых смертных, оставляя народные гуляния – народу. Правда, каждый год в прекрасную голову нашей правительницы приходили гениальные идеи, как привнести свежести и новизны в праздник. В позапрошлом году это были гонки хомяков. Признаться, счастливы от этой затеи были только организаторы тотализатора. В прошлом – танцы на коротких ходулях. Легко догадаться, что госпитали после такого веселья встречали гуляк распахнутыми дверями и килограммами гипса.

В этом году мне было даже страшно на площадь выходить. Идеи королевы становились все смертоубийственней. А я как-то слишком уж любила жизнь.

Казалось бы, согласных с моим мнением должна быть целая толпа. И я верю, что так оно и было. Но звон монет заглушает голос разума. Ведь всем, подхватившим игру ее величества, полагалось немалое вознаграждение. Потому площадь в ярмарку не пустовала никогда.

– Вы сегодня на редкость общительны, мисс Дерсон, – заметил мистер Стейн, в который раз взяв меня за руку и поднеся ее к губам в видимости поцелуя. Правильно, нам необходимо играть влюбленных. Даже если руки чешутся нащелкать оплеух заказчику. – Просто одно удовольствие с вами общаться.

Зря он меня зацепил. Я же уже успела отвлечься и забыть, что жажду кровопролития. Одной определенной крови.

– Не вижу смысла, мистер Стейн! – проворчала я, продолжая счастливо и блаженно улыбаться, разглядывая какую-то суету в центре площади.

– Правда? А мне казалось, что вы просто обязаны были явиться на встречу, разрезая носом облака. Вы ведь выиграли пари!

Помнит, гад. А то, что его в убийстве обвиняют – запамятовал, бедняжка. Какой-то избирательный склероз у него. Вероятно, опасался, что сразу примусь взимать долги. Ну уж нет. Повременю пока. Мало ли когда мне понадобится этот козырь.

Скрип колес ландо очень удачно замаскировал скрип моих зубов. Настроение у меня было преужасное после визита в “Иглу”. Хорошо если сплетни о преступлении, совершенном королевским бастардом, – всего лишь сплетни. А если и правда? А если следствие? А если докопаются до моей личности?

– Вы эгоист! – не выдержала я, едва удержав на лице улыбку.

Прохожие стреляли на нашу парочку взглядами, перешептывались и улыбались, придумывая свою, очень романтичную, забавную, пикантную историю любви. А ведь как мало людям надо для разгула фантазии. Порой хватает просто красивой картинки. И вуаля. История состряпана со вкусом и мастерством, обрастает подробностями и фактами, получает вполне реальную, настоящую жизнь. В параллельном мире.

– Если вы пытались таким образом меня в чем-то уличить или обвинить – то успеха не достигли! – равнодушно прокомментировал Бенджамин Стейн, даже не пытаясь изображать раскаянье или вину. – Конкретнее можно? И желательно так, чтобы меня мучила совесть, не позволяя спать по ночам.

Пыхтеть от злости и сверкать злобно глазами не позволяло слишком большое количество свидетелей. Для них мы – влюбленная пара, даже если поубиваться готовы. Я так точно уже была готова самое малое запустить в лицо королевскому бастарду миленьким букетиком, который он мне всучил при встрече. Хотя бы для того, чтобы стереть это благостно-спокойное выражение.

– Увы, вас нечему мучить. Ваша совесть спит мертвецким сном, – процедила я сквозь зубы, забрав руку и заботливо смахнув несуществующую пыль с рукава его пиджака, прежде чем устроить голову на его плече. – Почему вы не сказали, что вас обвиняют в убийстве?

На несколько мгновений воцарилась такая густая и тяжелая тишина, что мне стало страшновато находиться рядом с мистером Стейном. А если принять во внимание тот факт, что костяшки его пальцев, сжатых в кулак, подозрительно побелели – и вовсе жуть пробрала. И, верно, от волнения мне даже показалось, что на кисти проступил какой-то неестественный рисунок – словно руна. Нечто похожее я видела однажды, когда, прячась в библиотеке приюта, сбросила себе на голову старую потрепанную книгу. Миссис Фьюри тогда отчитала меня и запретила без надзора появляться в библиотеке. Официально – потому, что я разрушительна, как катаклизм. Неофициально… тоже.

– Это дело вас совершенно не касается, – прогудел Бенджамин Стейн, при этом не выдав обуревающих его эмоций. Чем быстро вернул меня из воспоминаний к теме нашей пренеприятнейшей беседы.

– Наоборот, увы. Все, что теперь касается вас, касается и меня, – с трудом оторвав взгляд от того места, где был странный рисунок, отчеканила я. Стейн непринужденно повертел кистью, словно просто решил размять ее. Но тем самым привлек ещё больше моего внимания. – И если расследование зайдет достаточно далеко, то… вы понимаете, что мою личность раскроют, если сильно постараются? И это не выгодно ни мне, ни вам.

– Я всегда взвешиваю риски, мисс Дерсон. И вам нечего опасаться. Скоро все выяснится и обвинения снимут.

– Радуюсь безгранично вашему оптимизму. Беспочвенному, между прочим.

– Прекратите истерику, Адалинда. Я был о вас лучшего мнения. Мой брат никогда не поверит, что я придушил какого-то сопляка.

О! Значит, сына советника придушили.

– Почему это, позвольте поинтересоваться? – воспользовавшись эмоциональной вспышкой, столь нетипичной для этого человека, спросила я.

– Позволяю, – хмыкнул мой преисполненный серьезности собеседник. – Все элементарно. Убийство мистера Глори мне не принесло бы никаких выгод.

Ах вот оно что! Аргумент – не поспоришь даже.

Но если Стейн и правда невиновен, то кому вообще нужно распускать подобные слухи? И не обзаведусь ли я могущественным и опасным врагом, вляпавшись в этот заказ?

Ясное дело, задавать эти вопросы своему спутнику я не спешила. Разузнаю, что смогу, а потом уже решу, что с этим делать.

– А вы в жизни ничего не делаете, если не получаете из этого выгоды? – я даже поднялась, заглядывая ему в лицо.

Мне действительно было интересно. Даже я совершала какие-то спонтанные, интуитивно правильные или неправильные поступки. Хотя в моих привычках –  анализировать любое свое решение. Даже решение выйти замуж было продумано еще до того, как я впервые улыбнулась Алану. Но иногда совершала глупости. Потому даже не представляла, каким педантом и снобом нужно быть, чтобы все свои решения взвешивать.

– Совершенно верно! – кивнул Стейн. – Я стараюсь все планировать и расписывать. Моя работа требует точности.

Ну, теперь понятно, почему у Стейна столько любовниц, а возлюбленная одна, и та фальшивая. В его планах любовь не значится. Слишком спонтанно и непредсказуемо. Правда, тут я его понимала. В моих планах такого пункта тоже не существовало.

– Такая жизнь скучна, – подытожила я, бросив рассеянный взгляд в толпу.

И хотела еще что-то добавить – точно ядовитое и колкое – но подавилась заготовленными словами. Взгляд зацепился за знакомый силуэт. И разговор с заказчиком оборвался на протяжной дребезжащей ноте.