Леса эти меняют человека. В лучшую или в худшую сторону — не важно. Важно то, что все ненужные навыки и привычки уходят за ненадобностью, а остаются лишь способности, необходимы для выживания. Да, умение выживать, вот что здесь главное.

По западной тропе мы отмахали приличное расстояние — лиги три точно. Метель сделала свое дело и неторопливо начала отступать. Снег, толстенным ковром укрывший лес, перестал падать с прохудившегося неба, ветер стал мягче, но усилился мороз. Меня, Ториша и Эда это никоим образом не беспокоило, а вот на Джалек смотреть было больно. Южанин, несмотря на пять лет, проведенных на севере, никак не мог привыкнуть к стуже. Он постоянно кутался в высокий ворот полушубка и с трудом переставлял ноги в глубоком, иногда доходившем до колен, снегу. Однако ни разу не пожаловался и не попросил устроить привал.

Еще через лигу Ториш сменил Джалека и пошел первым. Будто бы из ниоткуда, из ближайшего ельника вынырнул Эд.

— Ну, как обстановка? — спросил Пекарь.

— Тихо все… — ответил Эд. — Отец, мы уже почти пять лиг на запад прошли, я тут неподалеку даже свежие следы третьего отряда нашел. Тут все спокойно, чего мы ищем?

— Цыть, не спорь с батей. Ищем — значит надо, — строго сказал Ториш.

— Младший дело говорит, — вдруг сказал Джалек. — Что произошло?

— Сами почувствуете… если ребятам из третьего отряда, конечно, не почудилось… — ответил Пекарь. — Все, двинули дальше.

Небо над головой окончательно прояснилось, стих ветер, высыпали звезды, а тонкий рожок растущего месяца тускло освещал округу. Заискрился под неярким ночным светом снег. Мы уже не шли строго на запад, а постепенно отклонялись к югу. Лес тут становился гуще, непролазнее. Широченные еловые лапы свисали все ниже, ветви буков и дубов сплетались в причудливые формы, напоминающие сети или паучьи тенета. Со временем стало темнее, сгустились лесные тени, и даже неровный свет месяца теперь не пробивался под кроны древних деревьев. Зато снега тут было намного меньше. Он едва доходил до щиколоток.

Джалек приободрился и снова пошел во главе отряда. Вскоре мы забрались в дебри. Завалы из гнилых стволов и груд хвороста перегородили нам путь. Мы взяли курс на юго-восток и, по моим прикидкам, двинулись прямиком к Болотищам. Я сразу же предупредил об этом Пекаря.

— Свернем на восток раньше, перед первыми трясинами. Есть там одно приметное местечко, граница, так сказать, болот, — у меня не было причин не верить Торишу.

Южанин уверенно и спокойно вел нас через чащобу, вот только мне почему-то было тревожно. Что-то беспокоило. Возможно, внезапно наступившая тишина? Может быть нечто иное. Я пока сам не мог разобраться в ощущениях.

Снова бесшумно появился Эд. В его глазах я увидел беспокойство, однако парень промолчал. Вскоре забеспокоился и Джалек, начал озираться, принюхиваться. Чувствуя неладное, южанин преобразился и напоминал теперь опасную ядовитую змею. Спокойным оставался только Ториш. Спокойным, но внимательным и напряженным как тетива.

Теперь мы двигались на юг. Нам еще несколько раз попадались следы, предположительно третьего отряда, но я уже не был так уверен. С каждой сотней шагов напряжение нарастало. К морозному воздуху, напоенному ароматом хвои, теперь примешивался новый, едва уловимый запах. Я почувствовал это совсем недавно.

— Джалек, сворачивай вон к тому ельнику. Привал! — внезапно скомандовал Пекарь. Мы свернули и расположились под разлапистыми, зелеными ветвями. Под вековой елью было мало снега и, самое главное, очень много места.

Ториш молча достал полоску вяленого мяса и принялся задумчиво жевать. Мы последовали его примеру, однако молчание меня нервировало.

— Что тут происходит? — обратился я к Пекарю.

— Где тут? — спросил командир.

— Ну, тут, вокруг… — я обвел лесную поляну рукой.

— Жизнь… — философски заметил Пекарь.

— Я имею ввиду наше патрулирование, Ториш. Не прикидывайся.

— А что тебя не устраивает?

— Меня все устраивает. Просто я не многу понять, что происходит вокруг. Что происходит на западной тропе и здесь, у Болотищ.

— Кхм… В том-то и проблема, Эл. Никто не понимает. Вон посмотри на Эда: глаза, что два медяка, дрожит от напряжения, но тоже ничего уразуметь не может.

— И? — нетерпеливо спросил я.

— К сожалению я понимаю не больше вашего. Ланц с третьего отряда рассказал о неладном. Они сегодня как раз уже возвращались в сторожку и столкнулись вот с этим… — Пекарь неопределенно махнул рукой в сторону Болотищ. — Парни тоже ни демона не поняли. Поплутали тут, обошли всю западную тропу еще раз, да и вернулись ни с чем. Ланц рассказал об этом сержанту и мне, вот поэтому мы и патрулируем не восточный подход, а тут. Что-то встревожило парней, да и вас, как я погляжу, тоже.

— Что-то неладное происходит! — подал голос Джалек. — Я чувствую еще какой-то запах…

— И я чувствую, вот только не могу понять что это! — подтвердил я. На самом деле запах был до боли знаком, однако же, понимание раз за разом ускользало от меня.

До боли знаком…

До боли…

— Вот гадство! И главное запах-то… м-м-м… как будто… нет, не вспомню, — озвучил свое мнение Эд, до этого усердно набивавший рот козьим сыром, нутом и луком.

— Ладно, чего гадать? Нужно дальше двигаться, — подытожил Пекарь.

— Дальше — это куда? — спросил я.

— На юг. До Болотищ. Если к этому времени ничего не найдем, то свернем, как я и говорил, на восток.

— Да, знать бы еще, что искать… — протянул я.

Повисло молчание. Внезапно снова заговорил Джалек.

— Я думаю нужно идти на запах. У него ведь есть свое направление.

Все недоуменно уставились на южанина.

— Я знаю в этом толк, смогу провести.

— Ну, коли так — веди, — легко согласился командир отряда.

Слегка перекусив, мы двинули дальше. Теперь шли быстро, уверенно и молча. Я полностью сосредоточился на запахе, а он, в свою очередь, стал занозой в моем мозгу. Такие знакомые нотки, они никак не хотели складываться в общую картину и дать мне ответ. Легкий аромат меда, можжевельника, шиповника, корицы, имбиря и дикой малины. Такое ощущение, что летним знойным вечером я оказался дома. Будто бы после жаркой бани сидишь в тени могучих лип и попиваешь что-нибудь прохладное.

Меня пробрал озноб. До самых костей, до самых внутренностей. Медовуха! Запах, не дававший мне все это время покоя, был ничем иным, как ароматом медовухи! Напиток, так любимый как тут, на севере, так и в моих краях. Медовуха!

Меня трясло. Я понимал, что медовухе тут взяться неоткуда. Дело принимало дурные обороты! Слишком дурные, но и молчать нельзя.

— Могур, — тихо, но уверенно сказал я.

Перестал скрипеть снег под ногами, стих легкий ветерок, игравший с высокими кронами елей и сосен. Наш отряд остановился. Все смотрели на меня, Пекарь — пристальней всех. Я изо всех сил постарался, чтобы он не заметил в моих глазах ни капли страха или отчаянья.

— С чего ты решил? — наконец спросил Ториш.

— Запах. Я, наконец, вспомнил его. Так пахнет медовуха!

— Откуда бы ей тут взяться… — с пониманием протянул Эд.

— Вот и я о чем. А кроме медовухи так пахнуть может только Могур. Вы же помните?

Все дружно кивнули. Такое не забывается. Я сам себе удивляюсь, как смог отрешиться от этих страшных воспоминаний. Однако правду говорят, что судьба — злодейка. Сегодня то, что я годами пытался забыть, чуть не сыграло с нами злую шутку.

— Значит шатун… — с облегчением протянул Пекарь. — По крайней мере, теперь ясно, что так насторожило ребят Ланца.

— Отлично! Оказывается, что все это время мы ищем медведя-шатуна. Не было печали! — Эд теперь казался еще больше встревоженным. — Что делать будем?

— Я бы на твоем месте держал наготове арбалет, — безразлично ответил Джалек.

— Да что он против Могура? Только раззадорит больше… — растерянно бормотал Эд, однако арбалет с плеча снял и взвел спусковой механизм. Примеру сына последовал и Пекарь, вздохнул и твердо сказал: