— Ну… Я как-то не успела. — смутилась Дарья, потупив глаза в чашку с чаем.

— Подожди, а Владимир знает?

— Нет. И не узнает. — она вздохнула.

Надоело всем твердить одно и то же, и объяснять почему так.

— Ну понятно, простить его не можешь, совершить ошибку боишься, ребёнка делить ни с кем не хочешь. — не в бровь, а в глаз. Эльмира была слишком мудрой, чтоб задавать глупые вопросы. Она всё и так знала наперёд.

— Откуда вы всё знаете опять? — грустно спросила Суворина.

— Вижу. Что тут знать? Да и жизненный опыт знаешь ли, не пропьешь и в карты не проиграешь. Только ты уже ошибку совершаешь, дорогая. Простить мужа тебе надо. Прощение — великая сила. Не каждый умеет это делать, но тот кто может, тот по настоящему сильный человек.

— Я устала прощать, Эльмира Раясовна. Слишком многих мне пришлось прощать.

— И придётся ещё. А ребёнка своего! Сколько раз тебе придется ему всё прощать…

— Но ведь это ребёнок.

— Вот видишь. Мать готова простить своему ребёнку всё, даже преступление. Потому что, это мать. Но ведь подумай, никого ближе Володи у тебя нет. Родителей я в расчет не беру. Вспомни вашу историю, знакомство, то, как он добивался тебя, а предложение его? Ты мне когда рассказала, я думала… Такого в природе не бывает! — убедительно произнесла блондинка.

— Всё можно простить и понять, кроме предательства и измены. — заупрямилась Дарья.

— А было оно, предательство?

— Но как же? Он переспал с другой! При чём, я уверена — это не случайная связь! — воскликнула девушка в ответ.

— А ты с ним говорила? Ты его выслушала? — спросила женщина.

— Нет. А что говорить то… Что толку… Если потом случилось такое горе… Раскололась эта чашка, а её, как известно — не склеить.

— Это ты так решила, Даша. А знаешь ли, физическая измена она… Её можно простить. Нельзя простить другую измену: ментальную. Вот что страшно.

— А может и ментальная была. Я ж в голову ему залезть не могу, Эльмира Раясовна!

— Не было. — спокойно отозвалась Громова.

— Вы откуда знаете? — взволнованно спросила Даша, которая уже начинала закипать от разговора о наболевшем.

— По нему видно, по его взгляду, по его поведению и отношению к тебе. Видно, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Я уже столько передумала себе, анализировала, искала ответы, причины… Я не смогла понять почему это случилось с нами… Со мной. Просто в один момент вся жизнь рухнула. Вся… — из глаз девушки брызнули слёзы. — Так больно… До сих пор больно, понимаете? Очень. Мне так больно никогда-никогда не было. — она пыталась утереть солёные ручьи, чтоб остановить их. — Даже когда Лёша… Ну, вы помните. — слёзы никак не хотели затормозить и катились из глаз бесконечным потоком.

— Помню, милая, помню. — Эльмира подалась вперёд и взяла девушку за дрожащие руки, лежащие на столе. — Это было другое, не любовь. А вот с Володей…

— Как любовь то эту распознать? Я всегда думала, что люблю Лёшу. Володя, он был просто очень хорошим, добрым, надёжным. Друг, очень хороший друг. Я с ним какой-то покой обрела, что ли… Уверенность в завтрашнем дне. Как будто лодка, которая нашла свой причал.

— Ну вот, а теперь лодка решила отправиться в свободное плавание? — усмехнулась Громова, чтоб разрядить обстановку.

— Получается так. — вздохнула Даша, снова вытирая слёзы, которые уже начали высыхать.

— Ну всё, не волнуйся, тебе нельзя. Главное, чтобы теперь все было хорошо с тобой и ребёнком. А жизнь всё рассавит на свои места. Потом сама решишь, что правильно, а что нет.

На следующий день, Дарья поехала в офис компании «Sigma Group», оформилась в их отделе кадров и договорилась с секретарём Туманова о вылете 20 декабря, взяв себе месяц с лишним на то, чтобы морально подготовить себя к долгому прощанию с Москвой.

Через несколько дней, она сидела на приёме у своего гинеколога, у которой вела беременность Глебом.

— Екатерина Борисовна, ну как там? Всё хорошо? — волнуясь, спросила Суворина. Акушер-гинеколог Херсонская, приятная женщина лет пятидесяти, принявшая за всю свою практику не одну тысячу младенцев, изучала результаты анализов Даши.

— Ну, пока вроде да, всё хорошо, Дашенька. Давно вас ждала. Всё гадала, когда же ваша прекрасная семья за вторым ребёночком придёт. Как там Глеб наш поживает? — изредка поднимая взгляд от анализов на пациентку, спросила гинеколог.

— Глеб погиб, Екатерина Борисовна. — отведя взгляд в сторону, чтобы сдержать слёзы, ответила девушка.

— Как? — пребывая в шоке, произнесла врач, уронив лист с анализами и посмотрев на Суворину.

— Дурацкая случайность. Муж не уследил, сын выпал из окна. Меня тогда не было дома…

— Какой кошмар… — Херсонская сняла очки и вытерла покатившуюся слезу.

Каждый принятый ею ребёнок, значил очень много. Она помнила множество своих маленьких пациентов и их мам, пап. Семью Сувориных врач хорошо запомнила ещё с самого первого приёма. Они оба пришли такие счастливые и окрылённые… Давно Екатерина Борисовна не видела таких пар. Все обычно счастливы, но от четы Сувориных исходило особое счастье. На последующие приёмы они почти всегда приходили вместе — Владимир настолько ответственно отнесся к роли будущего отца, что выяснял о всех деталях, мог подолгу задавать интересующие его вопросы врачу, очень трогательно заботился о жене и опекал её. Роды сопровождались некоторыми осложнениями, но Суворины действовали как слаженная команда, муж ни разу не отошёл от жены, пока не раздался заветный первый крик их сына, пара была безумно счастлива.

Поэтому, поверить в сказанное Дашей было невообразимо трудно.

— Дашенька, хорошо, что вы с мужем решились на второго ребёнка. А где Владимир Александрович, кстати? Придет?

— Мы развелись, Екатерина Борисовна. — опустив глаза, сообщила вторую новость, из ряда вон выходящих, девушка.

— Это его ребёнок?

— Да. Он не знает о нём. Смерть сына разделила нас, мы теперь порознь. Я хочу этого ребёнка, хочу, чтобы у меня осталось хоть что-то светлое в жизни.

— Я понимаю. Держитесь, Дашенька. Это горе вам поможет пережить только ваш второй ребёнок… Жаль, что ваша с Владимиром семья распалась. Вы были прекрасной парой, из тех, у кого были все шансы прожить жизнь вместе. — заключила Херсонская.

— Откуда вы знаете? — горько усмехнулась Суворина.

— Больше чем я разных семей, видели только сотрудницы ЗАГСа. Поверьте, я знаю, о чём говорю. Ладно, оставим… Рожать будем в конце мая-начале июня. Хорошее время. — улыбнулась врач.

— Екатерина Борисовна, а вы сможете прилететь в Рим? — без перехода спросила Дарья.

— Погодите, в какой Рим? — удивилась женщина.

— Рим, тот что столица Италии. — улыбнулась девушка. — Я там теперь буду жить. Придётся переехать из-за работы.

Повисла пауза. Екатерина Борисовна лишь всплеснула руками.

— Понимаете, от Рима до Москвы минимум 2 часа лёту. А то и все 3,5. Я не могу, Дашенька. У меня здесь уже контрактов на год вперёд с пациентками. Было бы это хотя бы ближе где-то, я бы приехала точно.

— Жаль. Ну, ничего страшного. — погрустнела Дарья.

Не может же она насильно заставить врача бросить всё и заниматься только ей? Увы.

— А когда вы улетаете?

— Через месяц. Попросила этот срок у нового начальства, чтобы всё завершить, себя морально подготовить… Ну и, чтоб кое-кто подрос немного. — она, усмехнувшись, дотронулась до живота.

— Да, надо пока здесь побыть. В анализах то всё неплохо, но кое-что мне не нравится. Может быть угроза. — сосредоточенно посмотрев в бумаги, ответила доктор.

— Угроза? — тут же забеспокоилась девушка. Даже малейшие возможные нарушения серьёзно волновали её.

— Не факт. Просто мне надо вас понаблюдать, потому что перелёт… Сами понимаете — это непросто в вашем положении.

— Екатерина Борисовна, я вот что хотела ещё спросить… Может вы посоветуете мне кого-то из ваших коллег в Риме? Или больницу? Если знаете.