Доехала Дарья относительно быстро по меркам московских пробок. Сердце будто стучало медленее, когда она припарковала машину около дома на своём месте. С каждым шагом, пока девушка приближалась к квартире, было больнее и больнее.

Она осторожно открыла дверь и тихо вошла. Володя был дома, об этом говорила его машина, стоящая на парковке.

— Кто там? — какой-то обречённо-хриплый голос мужа прозвучал слишком глухо для стен, в которых они были так счастливы. Он появился в дверном проёме с кухонным полотенцем в руках. — Даша? — мужчина был удивлён.

Суворина стояла, смотрела на до боли родные фигуру и лицо мужа и не могла пошевелиться. В хорошем сериале, поссорившееся супруги обнялись бы, а они? Что дальше? Что сделают они? Все эти вопросы крутились в её голове. Муж тоже не торопился что-либо делать и говорить.

— Не удивляйся, я ведь его мать. Приехала помочь с поминками. Похороны, я так понимаю, ты уже организовал. — уставшим голосом произнесла она.

— Не ожидал, что ты приедешь… Да я вообщем-то доставку хотел заказать… — Владимир понимал, что надо что-то говорить, но слова путались.

Пришедшая домой жена, которую он так ждал и умолял вернуться, перевернула его чувства с ног на голову. Хотелось броситься, обнять её, ведь это ИХ горе… Одно на двоих.

— Я думаю, я способна сама приготовить. — почувствовав резкость в голосе, она добавила уже мягче: — Если ты не против.

— Нет, конечно… Проходи.

Дарья подошла к проёму, остановилась и как-то неопределённо посмотрела в глаза супруга. Что она там пыталась отыскать? Сама не понимала. Суворин подумал, что в любой другой момент он бы поцеловал жену, но сейчас… Надо ли это ей? Надо ли это ИМ?

Спустя 3 часа, работа кипела во всю, но супруги почти не разговаривали. Оба не понимали о чём и как, будто только познакомившиеся школьники.

— Володя, — Суворина, нарезая салат, окликнула мужа, который сидел на диване с ноутбуком. — как он погиб? Почему это случилось? — задав вопрос, она потупилась взглядом в разделочную доску и ждала ответа, словно приговора.

Владимир отставил ноутбук и задумчиво посмотрев куда-то вдаль, спросил:

— Ты уверена, что тебе надо знать подробности?

— Уверена. — односложно ответила жена.

— Я приехал с объекта, забрал его от Кирилла, где он был в гостях, мы пришли домой, Глеб попросил поиграть с ним в детской в Лего, мы начали, но тут мне поступил звонок по этому треклятому объекту, я отошёл буквально на 5 минут… Я не знаю, зачем и как он нашёл защитный ключ закрывающий окна, мы же его прятали… Вообщем, когда я шел обратно по направлению к комнате, я только успел услышать его крик: «Папа!» и когда залетел в детскую, увидел лишь промелькнувшую в окне его… руку… И последний крик. — видно было, как тяжело Суворину рассказывать всё произошедшее. Он схватился руками за голову и отчаянно проговорил: — Он мне снится. Каждую ночь снится… Этот крик, эта ручка, промелькнувшая в окне… Мне сдохнуть хочется. — Владимир не позволял слезам катиться из глаз, пытался держаться, но его боль и так рвалась наружу, её было трудно обуздать.

Даша подошла и присев рядом с мужем на диван, обняла его. В ответ его руки тоже обвили её талию и крепко прижали к себе. Суворины сидели молча, обнявшись и боролись со ставшей теперь вечной, ИХ болью. Болью потери.

Через некоторое время, мужчина осторожно разомкнул объятия и посмотрел в лицо любимой жены. Их взгляды встретились, но через минуту Дарья отвела глаза и сказала:

— Надо жить дальше, Володя… Теперь без него… Хоть я и не знаю как. Это так трудно, невозможно… Мне тоже снился Глеб, такой радостный… Наверно теперь, это вечное наказание для нас.

— Я даже не представляю, как ты держишься. — избавляясь от навязчивой мысли, сказал Владимир.

— Я тоже не представляю. Точнее, не ощущаю уже ничего… Пустота какая-то внутри, как будто в один момент кто-то взял и вырезал всё, что раньше отвечало за чувства. Слёз тоже уже нет. — говорила честно, как с самой собой.

Девушка привыкла доверять этому человеку абсолютно. С самого начала их отношения строились на безграничном доверии друг к другу. Ещё тогда, пять лет назад, она будто взяла и положила свою хрупкую, израненную душу в его большие и сильные ладони, доверившись во всём.

— Это плохо. — мрачно ответил мужчина, оценив ситуацию. — Когда слёзы не находят выхода, это черевато серьёзными последствиями. — он будто отчитывал её как маленькую, а на самом деле переживал.

Ведь Суворин знал, что с виду сильная, его жена очень слабая, нуждается в защите, поддержке, помощи. Только как теперь вернуть её расположение, доверие, как теперь снова для неё стать той опорой и поддержкой? Тем всем, кем он был? Пусть даже понимая, что она не любит его, главное, что он ей нужен, очень. Как теперь, после всего, что он сделал и сказал? После всех тех неправильных и неверных слов? Он произносил их в пылу ссоры, потом от невероятной боли после потери сына. Произносил, не задумываясь…

Лишь одна фраза жены рефреном звучала теперь в голове: "Проспись, Суворин. Ты всё потерял". Действительно, он всё потерял. Всё самое дорогое. И прежде всего её, свою Дашу.

— Ну её, эту психологию, к чертям, Володь. Хуже, чем сейчас уже не будет. — лишь отмахнулась от его опасений жена. А Владимир сидел рядом и понимал, что в том, что ей плохо, виноват он.

«Идиот…» — который раз подумалось ему. Обещал, клялся, что не обидит, что не причинит боли, убережёт… «От самого себя не сберёг, не то что от всего прочего… Какой же идиот!» — корил себя мужчина.

Ближе к вечеру у Даши всё было готово, от ужина она отказалась и сославшись на головную боль, лягла спать в спальне по настоянию Суворина, который позже отправился спать на диван в гостиной.

Утром перед похоронами, девушка незаметно для мужа открыла дверь в детскую и робко вошла туда. Ещё со вчерашнего дня она думала это сделать, но не решалась. Боль комом подкатила к горлу. Там всё было как раньше. Его игрушки, рассыпанный на полу Лего, который Владимир так и не убрал, последний рисунок акварелью, оставленный на столике маленьким хозяином…

По телу прокатилась дрожь, набатом стукнула в виски боль и стало, почему то, нестерпимо холодно. В окно застучал мелкий дождь, небо покрылось тучками и за стеклом с дерева сорвались несколько жёлтых листьев… Даша пыталась дышать, чтобы не закричать от того, что творилось у неё внутри. Она снова начала чувствовать хоть что-то. И это что-то было таким невыносимым!

Девушка с трудом дошла до кровати. Казалось, что ноги больше никуда и не пойдут. Сколько вечеров она провела сидя на краешке этой крохотной кроватки и читая сказки своему сыночку, своему любимому малышу, то вместе с Владимиром, то одна… На глаза попался любимый плюшевый мишка сына — такой же маленький, как он сам… Этого мишку Дарья купила в тот день, когда узнала о беременности. Уехав тогда из больницы, где лежал Владимир после аварии, она ехала мимо детского магазина, который был ещё открыт и зашла туда полюбоваться игрушками и вещичками, которые вскоре предстояло покупать. И первая игрушка, на которую обратила внимание Суворина, был этот миша. Решение созрело моментально и она купила его для будущего наследника.

Даша осторожно взяла медвежонка и прижала его к груди… Никогда больше его маленький хозяин не заснёт с ним в обнимку. Девушка смотрела в окно на дождь и опадающие листья, и думала о сыне.

Внезапно, она почувствовала осторожное поглаживание по руке. Дарья перевела взгляд — Владимир сидел на корточках около неё и осторожно гладил по кисти руки, где ещё остались слабые следы от его пальцев, после того, как Суворин пытался удержать жену от ухода из дома.

— Даш, пойдём. Не надо было тебе сюда заходить. Пойдём, нам пора. — ему хотелось бы быть более ласковым, нежно назвать жену по имени, но он понимал, что не может себе этого позволить.

К назначенному времени все были на кладбище. Алексей, Алёна с Корнеем, прилетевшие в Москву Ирма и Юрий, чтобы поддержать дочь и зятя, Таня, которая прилетела из заграницы, ещё несколько друзей семьи, кое-кто из компании Суворина, а ещё, Эльмира Раясовна, с которой Даша по-прежнему часто общалась, несмотря на то, что Громова уволилась из компании незадолго до прихода туда Владимира.