— Вот так сразу? — он приподнял бровь.

— Так сразу. Я не люблю все эти словесные обходные манёвры, которые прикрывают двуличие и истинные помыслы людей, — сказал я, чуть помедлил и добавил. — Тем более, мне они не интересны ещё тем, что я вижу ауру собеседников. А она отлично показывает эмоции — ложь, страх, подлость.

— А мою, тоже видите?

— Разумеется. Но я её сейчас не смотрю, Герман Алексеевич. В вашей заинтересованности моим предложением по Восточной Пруссии я убедился ещё в первую нашу беседу.

— Да уж, — покрутил головой тот. — Сногсшибательные откровения, Киррлис. Хотя, чего я удивляюсь-то? Про вас в Европах ходят слухи один другого страшнее и невероятнее.

— Так что нужно-то, Герман Алексеевич? — повторил я свой вопрос.

Тот с хорошо скрытым недовольством посмотрел на меня, вздохнул и произнёс:

— Эх, молодёжь, всё вы куда-то торопитесь, всё желаете быстрее жизнь прожить.

— Вот тут я точно не соглашусь. У меня жизнь долгая, я успею ВСЁ, — усмехнулся я, сделав сильный акцент на последнем слове. — Я и ваших правнуков переживу, Герман Алексеевич. Просто сейчас по-настоящему нужно спешить, чтобы избежать лишних потерь. И я не только о человеческих жертвах говорю.

— Вот как?

Я кивнул. Последнюю фразу сказал не просто так, а с дальним расчётом, чтобы в очередной раз напомнить о возможностях, которые даёт сотрудничество со мной.

— Хм… хм… — пожевал губами собеседник. — Даже не знаю, как теперь начать после всего сказанного и услышанного. Лично мне довольно было и того, что я слышал ранее про вас. Киррлис. И первого нашего разговора. А вот многим моим сторонникам хочется посмотреть, так сказать, вживую на ваши возможности.

— Не понимаю, — ответил я ему. И правда, я его не понимал до конца. Создалось впечатление, что от меня желают демонстрации магии. Фактически я должен предстать в амплуа базарного фокусника. Ещё был вариант, что под проверкой и оценкой моих способностей Рюмин и его окружение желает просто так получить для себя от моей магии здоровье и молодость. И то, и другое мне сильно было не вкусу. Очень сильно.

— Вы можете продемонстрировать нечто похожее на белорусское наступление этого лета? Чтобы быстро, показательно, с максимальным эффектом и минимальными затратами?

— Так вам нужна победоносная операция против немцев? — догадался я.

— Да. А вы про что подумали?

— Не важно, Герман Алексеевич, — махнул я рукой. — Лучше и не знать.

— Я понял, — кивнул он. — Так что, вы можете убедить моих соратников в своих силах?

— Да. И предлагаю им лично оценить их. Приглашаю вас и их ко мне к началу наступления. Место удара я сообщу непосредственно перед ударом.

— Не доверяете? — прищурился он.

— Нет, ничуть, я просто очень суеверный. Даже если вдруг окажется, что среди тех людей окажется предатель или излишне болтливая личность, я всегда смогу перенацелить свою дружину в другую точку, — ответил я ему с лёгкой располагающей улыбкой. Не говорить же ему, что предатели в его, так сказать, ордене есть. Точнее, засланные вражеские агенты и не есть, а были. Белогора немного подчистила их ряды. Кто-то умер (пара человек всего вроде бы), кому-то немного подчистила память и контролирует, чтобы до поры до времени воздействие не слетело, кто-то с её подачи — и магии, разумеется — с головой ушёл в пьянство и наркоманию, тем самым заставив соратников по заговору дистанцироваться от них.

— Я ни в чём вас не упрекаю, сам бы так поступил. А когда можно будет увидеть ваши возможности?

— В начале января, — не раздумывая, ответил я. Ещё только услышав пожелания собеседника, я стал прикидывать свои возможности и временные рамки, параллельно ведя с ним беседу. И так выходило, что для подготовки операции мне понадобиться минимум месяц.

— Очень хорошо.

С основной частью беседы было на том покончено. Некоторое время мы болтали о разном, не касаясь серьёзных тем. Как-то вдруг исподволь он подвёл меня к теме религии.

— А вы в Бога верите, Киррлис?

— Верю. По-настоящему верю, и знаю, что он существует, — ответил я. Чуть не запнулся и не сказал «они», но успел спохватиться. И не стал уточнять, что верю в существование, а не поклоняюсь Им или Ему. Каков вопрос — такой ответ.

— Вот даже как, — пробормотал старик. — А церкви? Не приметил что-то ни одной в вашем городе.

— А их здесь и нет. У меня тут живут представители… Эм-м, как же это… А-а, вот! Многих конфессий. И православные, и католики, и мусульмане, и другие иноверцы. Потому не хочу выделять кого-то и строить в первую очередь мечеть или храм, или костел. А вот в деревнях на подконтрольной мне территории восстанавливаются храмы со всей возможной скоростью. Уже действуют два прихода каждый день. Ещё в пяти деревнях службы проходят только по субботам и воскресеньям, так как священников не хватает. Им приходится разъезжать по деревням.

— А приходы и церкви, они?..

— Православные, Герман Алексеевич.

Даже не видя ауру собеседника, я понял, что мои слова пришлись ему по душе.

Уже перед тем, как попрощаться до нашей следующей встречи, Рюмин вновь коснулся темы с захватом Восточной Пруссии.

— Киррлис, у вас хорошие отношения с Советским Союзом, ведь так?

— Так, — подтвердил я.

— Попробуйте договориться со Сталиным насчёт совместного захвата Восточной Пруссии. Вы же сами должны понимать, что такой внушительный кусок нам не переварить. Пусть даже мы справимся с немецкой армией, другие страны начнут вставлять палки в колёса, включая высадку своих войск и массированную бомбардировку. Вплоть до пересмотра поддержки сторон в этой войне. Не забывайте о том, какую реакцию вызвало заявление Гитлера в ваш адрес и сколько людей, или даже стран, откликнулось на его призыв. Хотя опровержение потом вышло, всё равно кое-где продолжают укомплектовывать добровольческие полки для отправки в Белоруссию. Зимой, самое позднее весной, они будут стоять на передовой напротив вас.

— Сталин захочет всё, — покачал я головой. — А нашу часть пожелает видеть максимум автономной областью в составе СССР.

— Главное, чтобы он пошёл нам навстречу, Киррлис. Дальше будет проще договориться о разделе территорий. Тем более, ведутся переговоры с Англией насчёт того, чтобы с её стороны пришло одобрение о переходе части Восточной Пруссии под наш контроль. Про вас там не в курсе. Считают, что это мы хотим под шумок захватить часть немецких земель, которые издревле являются славянскими. Заодно реабилитировать своё поражение в первой войне, случившееся из-за большевиков. И если Сталин озвучит своё желание взять под контроль эту часть Германии, то англичане точно встанут на нашу сторону, посчитав, что будет «полезно» поставить рядом с границами коммунистов республику с их противниками.

— В целом я не против, сам о таком думал, — ответил я ему. — Главное, чтобы в самом деле такого не случилось — возобновления войны между красными и белыми.

— А тут уже всё в наших руках.

На этом наша беседа закончилась.

Ночью ударил сильнейший мороз, которого никто из бойцов, даже тех, что были в возрасте, не помнил. Реку сковало прочной коркой льда в считанные часы. Красноармейцы в шинелях завистливо смотрели на товарищей, которым повезло обзавестись ватными куртками и штанами. Но даже те стучали ногами и часто приседали, чтобы согреться. Сержанты носились по траншеям и «секретам», тормоша стрелков, чтобы те не засыпали. Полевые кухни постоянно грели воду, чтобы люди могли греться хотя бы голым кипятком.

— Мить, а представляешь, как немчуре сейчас тяжко приходится? То-то они примолкли, не видать никого там, — сказал приятелю Игнат Селиванов. Они были напарниками в расчёте противотанкового ружья ПТРД. Данное оружие отлично себя зарекомендовало в условиях городского боя. Вражеская техника постоянно лавировала среди зданий и руин, подставляя часто борт, а когда и корму под смертоносные бронебойные пули калибра четырнадцать и пять миллиметра. Про «ганомаги» и даже самоходки не стоило и упоминать. Броня у тех не выдерживала советской пули даже в лоб. Разумеется, с близких расстояний. Но в городе стычки на кинжальной динстанции случались часто. ПТРД также отлично себя зарекомендовали в уничтожении огневых точек врага: бронебойная пуля легко пробивала кирпичную стену, за которой прятались немецкие пулемётчики.