— Да хоть бы они там все перемёрзли на хрен, — ответил ему Митька, стуча зубами. И вдруг насторожился. — Игнат, слышишь?

Тот сначала посмотрел на напарника, потом проследил за его взглядом, устремлённым за реку на другую сторону города, захваченную осенью врагами. В ходе ожесточённых боёв там осталось меньше половины зданий, прочие превратились в кучи строительного мусора. Уцелевшие несли следы боёв. Стёкол не осталось ни в одном доме. Столбы дыма постоянно поднимались в небо с начала боёв за город. Ни разу оно не было чистым от него.

— Да тут не поймёшь чего слушать-то? — проворчал он.

— Шум такой, будто бежит кто-то. Быстро бежит.

— Откуда?

— Оттуда, — парень ткнул рукой в трёхпалой рукавице в противоположный берег.

И в этот момент среди домов показалось движение. Сначала десятки, а потом сотни людей появились на месте немецких позиций и хлынули на речной лёд.

«Да они ж голые совсем. И худые, что твои скелеты», — пронеслась мысль в голове Игната. Внешний вид и то, что в руках у бегущих не было никакого оружия, даже камня или палки, заставляло медлить с открытием огня. Лишь когда неизвестных хорошо рассмотрели, то у кого-то не выдержали нервы, и он спустил курок винтовки. За первым выстрелом последовал второй, третий… Спустя полминуты в живой вал существ, словно сошедших с иллюстраций книжек со страшными сказками, ударил вал горячего свинца и стали. И… ничего.

Пули пробивали худые тела, сбивали их с ног, некоторым отрывали руки и ноги. Но после каждого ранения, должным быть смертельным для любого живого существа, создания опять вставали на ноги и устремлялись к советским позициям.

Большего успеха добились расчёты крупнокалиберных пулемётов и противотанковых пушек. Их пули и снаряды так калечили тела врагов — а никем другим эти чудища быть не могли — что те уже не могли двигаться. И всё равно остановить атакующий запал им не удалось. Спустя пару минут с момента, как наблюдатели заметили противника, первые существа оказались среди красноармейцев. Стрельба резко снизилась. Началась рукопашная. И в ней русские солдаты стали проигрывать с разгромным счётом.

Вот одно чудище выскочило перед тремя стрелками, вооружённых винтовками и ППШ. Один из бойцов успел среагировать и нанести мощный укол ему в грудь, вонзив штык наполовину в худое тело. Человеку, даже очень сильному и выносливому, этой раны хватило бы, чтобы забыть обо всём и свалиться на мёрзлую землю. Но тварь даже не обратила внимания на рану. Рванулась к мужчине, насадив себя ещё больше на штык, взмахнула гротескно длинной рукой и рассекла тому лицо длиннющими когтями. Каждый из них был в длину с палец и имел острые как бритва кромки. Красноармеец даже не вскрикнул — выпустил винтовку, вскинул ладони к лицу и… осел на землю, не успев коснуться своих ран. Хоть он и дал товарищам крошечную инициативу, те ей так и не успели воспользоваться. Вид неубиваемого страшилища, прикончившего одного из них на их глазах, ввёл мужчин в ступор. Так они и погибли. А существо выдернуло из себя винтовку и бросилось дальше вглубь советской обороны.

Когда в десяти метрах перед Игнатом и Митькой возникло одно из чудовищ, Игнат приподнял ствол ружья и выстрелил тому в голову. Тяжелая пуля разнесла ту в клочья, оставив окровавленный огрызок из остатков нижней челюсти, части затылка и ошмётков плоти. Обезглавленное тело упало на спину и задёргалось на земле, принявшись извиваться, как перерубленный червяк или карась на сковородке.

Митька выстрелил в тварь из винтовки, дёрнул затвор, навёл оружие опять на неё… и большего сделать не успел, погибнув от когтей ещё одного чудовища, выскочившего сбоку. Оно же прикончило Игната, легко снеся тому голову с плеч взмахом когтистой руки.

Не выдержав удара, красноармейцы сначала стали спешно отступать, а потом и побежали, позабыв обо всём. Все, кто был крепче духом или засел в укреплённых огневых точках, куда не было хода тварям, сражались до последнего. И все погибли, никого не осталось. Одни от когтей, другие от гранат, взрывчатки или огнемётов гитлеровцев, которые шли следом за чудовищами и занимали советские позиции, добивая последние очаги сопротивления.

Уже час спустя Александр Васильевич Василевский докладывал срочные новости лично Сталину в его кабинете.

— Мы практически потеряли Воронеж, товарищ Сталин, — ровным тоном доложил он. — Немцы использовали несколько тысяч неуязвимых созданий, которые снесли наши передовые линии на левобережной части города. Потом ударили сами. Сейчас в городе осталось несколько наших очагов обороны, но продержатся они недолго. Резервы брошены в бой, но, — невольно Василевский сделал паузу, — но немцы успели закрепиться, дополнительно их поддерживает авиация. Также они используют свои новейшие тяжёлые танки и самоходки, против которых бессильна большая часть наших противотанковых орудий. Против них стоят сорок третий и девяносто шестой мехкорпуса и сто тридцать седьмая танковая дивизия. Но силы неравны, товарищ Сталин. И в первую очередь из-за превосходства вражеской авиации, повторюсь.

— А наша авиация что делает?

— Её не хватает. Ещё этой ночью на двух наших складах с авиационным топливом и боеприпасами произошли диверсии, лишившие ближайшие полки горючего и бомб. Немцы же смогли тайно от нашей разведки перенести свои бомбардировщики и истребители к Воронежу. Точно также поступили с бронетехникой и артиллерией.

— То есть, их удар случился для нас нэожиданным и чувствительным, — медленно произнёс Сталин.

— Да, — резко кивнул головой Василевский.

— Это очэнь плохо.

Едва только из его кабинета вышел один докладчик, как на пороге появился другой. Им был Берия.

— Товарищ Бэрия, у вас-то хоть есть хорошие новости?

— Скорее наоборот, — ответил он. — Авиаразведчик смог заснять ещё несколько крупных отрядов тех существ, которые нанесли первый удар. Их около тысячи по самым примерным подсчётам. Предположительно немцы их выпустят ночью, чтобы окончательно прорвать нашу оборону. В небе над Воронежем господствует вражеская авиация. Немецкие истребители дежурят постоянно, ни на минуту не исчезая.

— До ночи ещё есть врэмя, так? Подтяните резервы, другие бомбардировочные полки, истрэбительные. Пусть они уничтожат чудовищ.

— Это уже делается, подкрепления идут к городу. Но вряд ли немцы оставят своих тварей там, где их засёк наш разведчик. А новых разведсведений получить не удаётся, все наши самолёты сбиваются или отгоняются.

— Я понимаю, что это лучше спросить у Фитина, но как так случилось, что мы пропустили такую подготовку со стороны нэмцев?

— Я уверен, что тут не обошлось без магии. Тем более что немцы вели отвлекающую активность в Севастополе. Мы и сами думали, что они решат в первую очередь уничтожить наш плацдарм там, чтобы получить полный контроль над Крымом, — Берия помедлил и добавил. — И, возможно, не обошлось без предательства. Среди высших командиров сидит немецкий агент, имеющий доступ к секретной информации, а также влиять на неё.

— Найди, — в голосе Сталина лязгнул металл, заставив наркома внутренне вздрогнуть.

— Найду.

— Есть прэдложение?

— Да. Обратиться за помощью к Киррлису. Предложить ему всё, что попросит. Он разумный человек и не запросит лишнего.

— Лаврэнтий, ты так говоришь про этого шамана, что я начинаю подозревать, что он тебя заворожил, — Иосиф Виссарионович впился взглядом в своего собеседника, заставив того мгновенно покрыться холодным потом.

— Я… — открыл было рот нарком, но тут же замолк, стоило Сталину недовольно качнуть давно потухшей трубкой.

Несколько минут в кабинете стояла звенящая тишина. Наконец, Сталин произнёс:

— Хорошо, свяжись с Киррлисом и попроси его оказать нам помощь. Если понадобится, то мы хорошо ему заплатим. Или окажем равноценную услугу. Сэйчас нам важнее остановить наступлэние гитлеровцев.

В полдень ко мне пришёл Швиц. Даже не пришёл — прибежал. Аура у него кипела от страха, переживания и надежды. Страх вызывал не я, точнее, не я лично, а возможный мой отказ. Об этом сам чуть позже догадался.