— Это ерунда. Нам важно поскорее уйти подальше оттуда.

— Прям уж ерунда, — недовольно покачал головой волколак.

— Ерунда, — повторила девушка. — Выдадим их за обычных рабов. Пусть соколы летят в Шоргуш-Гуа, проходят через трактир на Землю и набирают пару сотен простых амулетов с личиной. Как вернутся обратно к нам, то раздадим побрякушки мужчинам. Вряд ли на нашем пути встретятся маги или те, у кого есть амулеты для обнаружения иллюзий. И потому без проблем пройдём где угодно.

— Хм, а вот это может получиться, — широко улыбнулся Иван. — Молодчина, Белогора.

Группе понадобилось ещё три дня, чтобы без потерь и неприятностей оказаться в Шоргуш-Гуа, где её уже ждали товарищи. Никто из чужих наблюдателей, следивших за трактиром, чья дверь вела в соседний мир, так и не узнал, что под личинами человеческих рабов скрывались дроу. Сам факт перехода такой толпы на Землю никого не удивил, так как земной с’шагун уже не в первый раз покупает рабов.

Восточную Пруссию я решил посетить лично, чтобы оценить свои будущие владения. Делю шкуру неубитого медведя? Ничуть. Подготовка к захвату части Третьего Рейха идёт полным ходом: набираются люди, ведутся переговоры с представителями Сопротивления и вожаками русских общин в соседних странах и в самой Германии. Создаётся оружие для них, снаряжение, копятся продукты на складах. Зал Магических Энергий работает каждый день, тратя бесценную ману на копирование обычных вещей, что не содержат магию. Я в нём теперь и золото делаю, и оружейную сталь, и драйз и многое другое. По степени выхода продукции и траты маны Зал выгоднее выглядит в сравнении с Древами Трансфигурации. Но! Древа могут создавать магические металлы и элементы, а Зал — увы. Ещё я планирую в самое ближайшее время построить объект со схожими возможностями на Эвересте, про которых мне говорил Луцкий. Тому по силам дублировать и гномолюдскую технику, с которой не может справиться белорусский Зал Энергий из-за сложной и тонкой электрической начинки. Там же можно и будущие танки клепать, как пирожки, выбрав в качестве эталона самый качественный образец. Горный Очаг не так страдает от дефицита маны, как белорусский, потому там намного лучше с производством.

Ещё стоит добавить, что помощники Тишина, за которых он радел передо мной, уже приступили к поиску шоульцев в Африке и помогли англичанам разгромить войска Ромеля. Хотя помогли — это не совсем правильно будет. Английская армия так и так справилась бы, просто немцы понесли бы меньшие потери (да и их противники тоже). А так обе стороны истощены, немцы отброшены, Ромель зализывает раны и, что самое главное, кипит от злости на Гитлера и командование, которые вовремя не помогли ему, а потом еще и банально кинули. Последнее случилось с помощью сотрудника Тишина, обработавшего ментальными чарами важных немецких чинов, которые держали связь со своим пустынным Лисом. Останется чуть позже подвести к нему нужного человека из немецких заговорщиков и совсем немного усилить злость к существующему правительству Германии у Ромеля. Это должно сыграть положительно для моих планов. Авторитетный полководец перетянет на свою сторону других военачальников из сомневающихся и нейтрально настроенных к политике фюрера. Я не просто на это надеюсь, а уверен. За моей уверенностью стоят слова моего первого вассала из немцев, интенданта, присягнувшего мне, чтобы избавиться от смертельной болезни. За год он поднялся очень высоко и крутит свои дела в Германии, далеко от линии фронта. Майер познакомился с сотнями простых и влиятельных людей. Каждый их них способен сыграть важную роль в наших планах. Среди них хватает тех, кто против войны, которая набирает огромные обороты и сжигает тысячами золотой фонд населения страны. Собственно, даже не обрати я внимание на немецких заговорщиков и недовольных внутри Германии, то там бы всё равно рано или поздно давлением сорвало бы крышку. С осени в стране правительство стало резко закручивать гайки: увеличившиеся аресты, взлетевшие цены, уменьшение товаров на полках магазинов, страшные послания почтальонов в семьи тех, чьи родственники ушли на фронт. Это ужесточение совпало с наступлением Красной Армии в Белоруссии, где я принял самое непосредственное участие. Точнее даже, это я начал наступление, помощь в котором мне оказала Красная Армия. Тут ещё и смерть Геббельса добавила свою ложку дёгтя в это варево. Разрушить не разрушила всю систему пропаганды и агитации, но чуть-чуть сломала её работу. А даже такая мелочь — это тысячи засомневавшихся и обозлившихся.

— Шарахнуть бы здесь как следует, Киррлис, чтобы у немчуры поджилки затряслись, — произнёс Прохор. — А там, глядь, и солдатики ихние в окопах забегают, что твои клопы, когда услышат про бучу здесь. А то у этих подлюк сердце за родных спокойно уж слишком, так пусть…

— И поднять раньше времени шум, — покачал я головой, обрывая его фразу. — Перед главной операцией ударим где-то ещё, чтобы раздёргать силы у гитлеровцев. Сейчас осмотрим концлагеря.

Я собирался в очередной раз повторить трюк с использованием заключённых в шталагах. В Восточной Пруссии таких было больше десяти и ещё несколько трудовых, где содержались так называемые восточные рабочие, а по факту рабы, угнанные из СССР с оккупированных территорий. Если верить сведениям, которые мне предоставила Белогора, то немцы залегендировали их присутствие у себя на Родине. Вроде как не рабы они, а наёмный персонал, добровольно приехавший в Германию, пока дома идёт война. По документам остабайтерам тут даже платят зарплату. Крупных рабочих лагерей здесь три. С одного рабов направляют на химический завод, с другого в порт, с третьего на ремзавод. Крепких мужчин там мало, в основном юноши и девушки, чуть меньше взрослых женщин. И совсем мало детей и стариков.

На облёт и беглое знакомство с концлагерями ушёл весь день и часть вечера. Были здесь небольшие шталаги, где содержались меньше двух тысяч, и один огромный, набитый десятками тысяч пленных красноармейцев. Вернее, девять из десяти лагерников были советскими солдатами. Среди остальных имелись даже немцы. Вот только содержались они отдельно друг от друга, и отношение к красноармейцам и немецким преступникам было разное. Последним жилось чуть-чуть легче. Один из лагерей меня заинтересовал. Он находился далеко от населённых пунктов, насчитывал около пяти тысяч пленных и неполный батальон охраны. Заключённые состояли полностью из красных командиров и по документам две трети из них являлись ярыми фанатиками и последователями коммунизма, предпочитавшие истязательства и смерть вместо того, чтобы пойти на службу к немцам. В тех же документах завороженный комендант шталага показал мне пункт, который указывал сколько должно быть уморено пленников в день, в неделю и месяц. Контроля за лагерем с внешней стороны как такового не было. В том смысле, что проверяющие и гости со стороны сюда заглядывали раз в месяц. В голове у меня немедленно родился план, как заменить местных гитлеровцев своими людьми, подчинить магией остальных и превратить концлагерь в место подготовки будущего удара по Восточной Пруссии. Жаль, что не смогу провернуть такой же трюк с самым большим, где аж на две дивизии бойцов наберётся. И очень злых бойцов, вкусивших немецкое гостеприимство и готовых отомстить за смерть товарищей и издевательства надсмотрщиков. Конечно, небольшую боевую группу я там создам, чтобы было кому с охраной разбираться. Но особой поддержки в захвате целой области оттуда не стоит ждать.

Мысленно заранее пожалел, что вряд ли согласятся присягнуть мне те несколько тысяч командиров, на которых у меня грандиозные планы. А жаль. Мне бы такая армия пригодилась в дальнейшем.

«Хотя не факт, что они выживут, — подумал я. — Бойня будет страшная. В одном Кёнигсберге сидит многочисленный отлично вооружённый гарнизон. В портах крупные силы у немцев. И раскиданы по области ещё немало частей СС с обычными армейскими. На границе стоят несколько полков».

На следующий день у меня состоялась встреча с одним из предводителей русских эмигрантов, бежавших из России во время революции. Это был не один из тех военачальников царской армии, про которых мне рассказывал Тишин. Данная личность предпочитала сидеть в тени. Но влияния и сил у сильно немолодого мужчины было больше, чем у всех полковников и атаманов, возглавлявших часть белоэмигрантов в Германии и соседних странах. Вышел он, так сказать, на свет из-за того, что на встречу приду я лично, а не пришлю кого-то из своих подчинённых.