— Что со мной? — прошептал я.

— Как что? Ты же сегодня дважды применил кристалл озарения. Оба наводятся на Линию Духа. Это и вытянуло все твои силы.

— Э… ага… ясно…

— Это у меня мощная Линия Тела… Ну, ещё не такая мощная, как у всех воинов, но я могу устроить ещё несколько поединков, даже сто поединков, и не устану как ты, слабачок.

От усталости я плохо соображал, даже не мог держаться на скамейке. Хаки обнял меня, поддерживая.

Видать, тема поединков его волновала, поэтому он начал рассказывать мне, как великие воины Дивии вызывали на поединок силачей низких царств, которые могли использовать только кристаллы озарений.

— Почему только кристаллы? — выдавил я.

— Ну как? — удивился он. — Низкие живут в грязи. У них нет благоволения прирождённых жителей Дивии. Двенадцать Тысяч Создателей не одарили их ни одной гранью. Ведь свет никогда не падёт в грязь. Вот низкие и покупают у нас кристаллы, думая, что с помощью них могут победить озарённых.

— А побеждали?

— Иногда, — беспечно ответил Хаки. — Но редко. Ты сам видел, что тот, кто усвоил озарение, имеет преимущество перед тем, кто использует кристаллы.

Далее Хаки рассказал, что любые споры между жителями Дивии можно решить с помощью так называемого честного поединка.

— Поэтому сильные рода не просят помощи Прямого Пути, как грязные слабаки, а сшибаются в честном бою со своими противниками, — заявил он. — Прямо как я сшибся в честном поединке с Каипом.

Хотя я и был рад, что Каип был повержен но не мог не признать факта:

— А ты уверен, что поединок был честным?

— Чего ещё? — недовольно засопел Хаки.

— У тебя имелось наследованное боевое озарение, а у твоего противника — один кристалл.

— Ты будто не рад, что я тебя спас? — ещё сильнее засопел Хаки.

Я снова не стал напоминать, что это скорее служанка спасла Хаки, который уже просил пощады.

В этот момент акраб Каипа затрясся особенно сильно и пошёл на снижение. В закрытом решёткой овальном окне мелькнули крыши Храма Движения Луны, уже облитые краской заката.

— Возле моего жилища есть место для приземления, — запоздало подсказал я Каипу. — Нельзя ли приземлиться туда?

— Нет времени искать, — ответил тот.

Акраб опустился на широкую дорогу. Я вздохнул: опять предстояло подниматься по скользким ступенькам. А я всё ещё чувствовал слабость.

Хаки помог мне дойти до дверей акраба.

— Увидимся в Доме Опыта? — спросил я.

— Насчёт этого… — замялся Хаки. — Без кристалла «Внушения Неразумным» я не успею убрать все свинарники. Из-за чего опоздаю на новый набор учеников Доме Опыта. Придётся ждать следующего.

Я молча вытащил шкатулку с кристаллом и отдал Хаки.

— Благодарю, теперь точно будем вместе учиться.

— Слушай, друг, — спросил я. — А за что ты попал на суд Прямого Пути?

— За грани.

— Ты тоже стал жертвой грязного колдовства? — удивился я.

— За золотые грани, — уточнил Хаки.

И снова замолчал, полагая, что этого достаточно.

— А почему тебя поймали за золотые грани? — настоял я.

— Это были не мои грани.

Снова пауза, во время которой Хаки сопел, кося на меня взглядом.

— А чьи? — спросил я.

— Одного слабака.

— Ты их украл?

— Гы, — усмехнулся Хаки. — Зачем красть? Я так взял. Стукнул слабака в нос. И забрал его золото.

— А слабак что?

— Пожаловался родителям. А те — в Прямой Путь. Вот стражники и унесли меня за ограбление.

Всё ясно. Мой новый друг — обычный гопник из неблагополучного района Ветроломов. Гопник с магией громового удара.

Едва переставляя ноги, я тащился вверх по узким, покрытыми скользкой травой ступенькам, которые вели ко входу в жилище Мадхури Саран и Похара Те-Танга.

Слабость, наступившая после кристалла озарения, ещё не прошла. Я часто останавливался, садился на ступеньки и отдыхал.

Нужно скорее приобрести крылья. Или акраб.

Тяжёлое восхождение по ступенькам напомнило мне злосчастную поездку в Абхазию (на деньги моей девушки). С нами путешествовало несколько её друзей-парапланеристов (на свои деньги). Все как один — бородатые и мускулистые красавчики, с татуировками, пирсингом и постоянной, не русской улыбкой на загорелых лицах. Сверкая белыми зубами, они говорили друг другу: «Хэй, чува-а-ак» и обменивались хай-файвами.

Мы взбирались на какую-то гору, и я сильно отстал от всей группы. Чувствовал себя тупым и уродливым неудачником.

Особенно расстроился, когда один парапланерист вернулся ко мне и заботливо спросил:

— Хэй, чува-а-ак, тебе помочь? Давай, я понесу твой рюкзачок.

Получив злобный отказ, он резко взбежал обратно на гору и дал другу звонкий хай-файв.

Что если в этой жизни, в мире магии и озарений, я станут тем, кем был раньше — беспонтовым лентяем и слабаком?

Стиснув зубы, я вскочил на ноги и, превозмогая головокружение, побежал по лестнице.

Жилище встретило меня тишиной и пустотой. Дверь из листьев и веток была настежь, если можно так сказать. Интересно, неужели в Дивии никто не ворует?

Тяжело дыша, я вполз в жилище, сбросил сумку и упал на подушки в центре комнаты.

Скоро надо мной появилась Служанка:

— Молодой хозяин желать еда?

— А мама и папа где?

— Старший хозяин и хозяйка ещё не приходить.

— Что на ужин?

— Еда.

Я оторвал голову от подушки. Проверил, не издевалась ли рабыня?

— Моя не знать, как еда называть, — добавил Служанка. — Еда разная.

— Опять салаты из цветов, варёные корешки и жареные листья? — вздохнул я. — А нет ли в доме мяса?

— Всё мясо на рынке.

Я всмотрелся в её прорезь для глаз. Показалось, что Служанка снова подшутила надо мной.

Представил, в каких унизительных условиях она жила в стойле, пока её не продали. Быть может, она подверглась групповому насилию во время перевозки в акрабе? Ей точно не до шуток над хозяином, который может убить её и не быть наказанным за это. Даже в Древней Греции ввели наказание за убийство раба. Пусть и не обременительное для убийцы.

— Ладно. Тащи свою «разную еду». Но сначала подогрей воду в бассейне. И принеси туда чистую одежду.

Служанка вышла, а я устыдился: только что переживал о судьбе рабов, а сам загрузил девушку делами. Что это, как не лицемерие?

Но сил, чтобы помочь таскать дрова, не было. Торжественно пообещал себе, что помогу в следующий раз.

После этого провалился в короткий сон. Проснулся от голоса Служанки.

— Вода горячо, молодой хозяин.

Всё ещё слабый, я поплёлся в бассейн, скинул одежду и с наслаждением упал в горячую воду.

Ванная комната стала моим «безопасным местом». В комнате Самирана я чувствовал себя незащищённым, тогда как в бассейне было тепло, приятно пахло и не было никаких окон, из которых дул ледяной ветер или врывались клочья облаков.

Я пролежал в бассейне не менее получаса. Когда вылез, то вспомнил, что так и не узнал, где хранятся полотенца? И пользуются ли ими вообще? Пришлось снова ждать, пока не обсохну.

Потом надел тунику, которая лежала в корзине, и обул сандалии. Кожаные шнурки снова как попало обвязал вокруг щиколотки.

Окинул взглядом любимую комнату жилища, сожалея, что нужно покинуть её, что бы снова жить в это странном мире… И тут моё внимание привлёк один объект: каменная плита, стоявшая у стены напротив бассейна. Её обрамляли гирлянд пахучих цветов, ветки и листья.

Раньше не обращал на неё внимания, но теперь до меня дошло — плита занимала такое место, какое в нашей ванной занимало бы зеркало. В её основании даже стояли корзины, напоминая тумбочки.

Я подошёл к плите.

Её серая поверхность зашелестела и покрылась множеством бугорков и выпуклостей, сложившихся в очертания человека. На поверхности плиты проявилось нечто среднее между фотографией и барельефом. Это выпуклое отражение, если его можно так назвать, в точности воспроизвело фигуру Самирана. Воспроизвело не только на плоскости, как обычное зеркало, но и в объёме.