Мы подошли к следующей двери, открыли её и перешли в другой ангар. Там было пусто, только в центре стояла кабина шахтёрского лифта, освещённая множеством прожекторов на треножниках. Возле лифта сидел ещё один узбекский военный.

Тот встретил нас не так дружелюбно. Он будто давал понять, что прекрасно знает, что я никакой не «археолог».

— Лавров Денис Васильевич? — прочитал он в моём паспорте.

— Да, это я.

— Археолог?

— Ага.

— А я слышал, что вы всего лишь учитель истории, который приехал в Самарканд на конференцию Россотрудничества?

Говорил этот военный на чистейшем русском языке, который не часто услышишь даже в Питере.

Военный вернул документ и шепнул:

— Проходите. И… знайте — американские коллеги уже в пути.

— Спасибо, — прошептал в ответ консул. — Вы же будете проверять их документы намного дольше наших?

— Нет, — сквозь зубы ответил военный. — Но вот мой друг в соседнем ангаре работает очень медленно. Все жалуются. Боюсь, наши американские гости будут крайне недовольны его работой. Надо компенсировать.

— Ещё раз спасибо, — сказал консул и втолкнул меня в дверь лифта.

— Дальше ты сам, — сказал мне консул. — А я должен забросить денег медленному другу.

— Но я не археолог!

— Ты будешь первым русским, кто увидит этот долбанный древний город, — сказал консул. — Помнишь бросок на Приштину?

Никакого «броска на Приштину» я не помнил.

— В девяносто девятом году, во время нападения НАТО на Югославию, наши десантники заняли аэропорт, замедлив переброску войск оккупантов.

— Что-то такое слышал, — ответил я.

— Сейчас наши десантники — это ты, Денис Лавров.

— Но разве нет других специалистов? Или снова десантуру задействовать…

— Мы вызвали всех, кого только можно. Академия Наук полным составом прилетела в Ташкент. Но узбеки сопротивляются. Отказываются допускать международных исследователей.

— На каком основании?

— Да как обычно: карантин, ПЦР-тест и прочая фигня. А на деле — торгуют доступом к древнему городу. Я уже истратил на взятки годовой бюджет посольства.

— Ещё бы! Такая находка.

— Скоро и мы, и американцы, и все остальные прогнём узбеков. Но пока что всё на тебе. Лезь в каждую дырку. Исследуй каждый камень. Теперь ты официальный глава русской археологической миссии.

— Но я преподаю историю в транспортном колледже! — воскликнул я. — Я некомпетентен. Я и на конференцию учителей попал случайно. Я очень плохой учитель… О броске на Приштину не помню даже.

— Помощь уже близко. Но ещё сутки тебе придётся отдуваться за Родину в одиночку.

Отдуваться слишком долго не пришлось. Через двадцать минут я провалился в бездну и очнулся в теле Самирана.

На неопределённое время у меня появилась новая родина — летающий город Дивия.

Мадхури слушала мой рассказ, не перебивая. Даже когда явно не понимала значения слов «узбек», «ПЦР-тест» или «цэрэушник». Глядела женщина не на меня, а на овал света вокруг моего лица. В её больших чёрных глазах он отражался двумя яркими точками.

— Ну, а потом был суд и работа в свинарнике, — закончил я свой рассказ. — Дальше вы всё знаете. Такие вот дела. Я и сам ещё не уверен, не сошёл ли я с ума.

Мадхури резко провела рукой возле моего лица, развеивая овал «Правдивой Беседы».

Комната, в которой мы сидели на ковре, ярко освещена. Свет шёл из настенных ламп, похожих на электрические. В арках остальных комнат царила тьма. Поэтому я немного испугался, когда из одной тёмной арки вышел некто, закутанный в чёрные тряпки, с прорезью для глаз.

Судя по сгорбленной спине и мелкой походке — пожилая женщина.

Она внесла квадратный поднос с кувшинами и какими-то металлическими коробочками. От всего этого пахло едой и пряностями. Постоянно кланяясь, старушка расставила коробки и кувшины между нами.

— Мой муж вернулся? — спросила Мадхури.

— Да, госпожа, — глухо ответила служанка из-под паранджи. — Старший хозяин быть в комнате воды. Мыть-мыть лицо.

Служанка вышла, а я быстро спросил:

— У вас есть предположение, что со мной произошло?

— Демон охватил…

— Если допустить, что я не демон?

Мадхури сменила позу: теперь она не сидела, а соблазнительно полулежала на подушке.

— Ты — демон, — твёрдо сказала она. — И мой сын не творил грязное колдовство.

— Откуда уверенность?

— Самиран… он… — Мадхури вздохнула. — Он хороший мальчик, но пока что не знает, как идти по Всеобщему Пути. И не хочет… Он просто не мог выкрасть грани мёртвых людей. У него… у него нет таланта к этому.

— Значит, что-то произошло в храме без его участия, а он стал лишь невольной жертвой? — догадался я. — Ну, и я заодно?

— Вот именно. — Глаза Мадхури блеснули гневом. — Я выведу этих негодяев на свет и столкну навстречу грязи.

— Да, я тоже. Грязесосы полные! Но что мне делать сейчас? Мы расскажем отцу?

— Нет, — Мадхури властно взмахнула рукой. — Ты должен вести себя как мой сын. Никто не должен ничего знать.

— У меня не получилось обмануть вас, — сказал я. — Смогу ли обмануть отца Самирана?

— О, его обмануть несложно. Я это делаю всю жизнь.

Не придав значения этой фразе, я спросил:

— Но что именно вы хотите от меня?

Мадхури отвела от меня взор:

— Самиран — мой сын. И мы должны его вернуть.

— Вернуть откуда?

— Если ты, демон, занял тело Самирана, то он занял твоё.

— Вы уверены в этом?

— Нет. Я никогда не слышала о переселении душ. Обычно…

Вся уверенность вдруг слетела с Мадхури, она всхлипнула, сдерживая рыдание.

— Что «обычно»?

— Обычно люди, охваченные демонами, безумны.

— Я же говорю, что я Денис Лавров. Я такой же человек, как вы и ваш сын. Ну, был.

Мадхури всхлипнула последний раз. Её голос и выражение лица приобрели прежнюю властность:

— Лучше я буду верить в то, что ты демон, чем в то, что ты убил моего сына.

— Да, да, да, — закивал я. — Если так, то гораздо лучше.

В комнатах послышались шаги и голос Похара Те-Танги. Мадхури быстро сказала:

— Пока что живи, как жил мой сын. Отработай наказание. Начни учёбу в Доме Опыта. Встань на Путь Двенадцати Тысяч Граней.

— Вы же понимаете, что я не знаю, что всё это такое?

— Я тебе помогу. Расскажу всё то, что должен знать мальчик твоего возраста.

— Я буду притворяться вашим сыном, но что будете делать вы?

— Начну искать знание того, возможно ли поменять местами души людей разных миров.

Я прислушался к голосу отца. Похар Те-Танга ругал служанку за темноту в комнатах. «Ты, низкая, привыкла жить во тьме! Но в моём доме всегда должен быть свет!»

Шаркающие шаги Похара Те-Танги приближались.

— Есть подсказки, как вести себя, чтобы быть похожим на вашего сына? — быстро спросил я у Мадхури.

— Сначала перестань смотреть на мою грудь, — ответила Мадхури. — Затем… мой сын был не очень, как бы это сказать… не очень смелым. Он был острожным.

— Ясненько. Ещё?

— Он был э-э-э…

— Мне нарисовать для вас «Правдивую Беседу», чтобы вы не врали?

— Он плохо говорил с людьми. Ты говоришь слишком хорошо, хотя неправильно, как человек выучивший наш язык.

— Так и есть. Я каким-то чудом могу понимать вас и говорить, хотя для меня ничего не изменилось в моей речи.

— Постарайся говорить поменьше. Твоя неправильная речь слишком заметна. Или учись говорить правильно.

— Знать бы ещё как это.

— Не произноси незнакомых слов. «Цэ-рушник», «яно-декс» и прочее. И всегда будь вежлив со старшими или более высокими в Моральном Праве.

— Спасибо. Что ещё мне надо знать о характере Самирана?

— Самиран был…

— Неудачником?

— Нет же! Его все считали…

— Дураком?

— Как ты смеешь оскорблять его? Он был мальчиком, а ты ведёшь себя как мужчина. Хотя и легкомысленный.

— Самиран недавно перестал быть ребёнком, — сказал я. — В этом возрасте люди меняются. Пусть окружающие привыкают к новому Самирану.