Служанка только хлопала густыми чёрными ресницами в прорези паранджи.

— Блин. Как мне закрыть арку?

Я показал, что прохожу в комнату и закрываю за собой воображаемую дверь.

Служанка снова испуганно помотала головой и сказала с сильным акцентом:

— Старший хозяин запрещать. Нет закрывать.

— Почему?

Служанка тихонько засмеялась:

— Молодой хозяин трогать себя. Запрещать закрывать. Чтобы видеть. Чтобы не трогать.

Всё ясно… Самиран, видать, так увлекался рукоблудием, что родители решили убрать дверь в его комнату.

Сняв тунику и сандалии, я с наслаждением упал на твёрдый матрас. Через пару секунд провалился в сон.

Утром мама Самирана пришла в мою комнату. Я ещё спал, когда почувствовал на своей груди её ногу:

— Просыпайся.

— Надо… попросить… чтобы мне дверь запилили, — ответил я зевая. — Никакой личной жизни.

— Я размышляла о твоём рассказе, — сказала Мадхури. — И кое-что в нём встревожило меня.

— И что именно?

— Ты утверждал, что нашёл небесный город разорённым и погребённым под слоем земли.

Я ухмыльнулся:

— Обидно узнать, что однажды вы всё-таки долетались?

— Ты не знаешь наше прошлое, чужеземец. В Доме Опыта тебе поведают, что Первые Жители летающей тверди отдали свои жизни, чтобы Дивия существовала до скончания времён.

Я сонно сел на футоне, закутавшись одеялом. В комнате было, конечно же, зверски холодно.

— Может это «скончание времён» наступило?

— Дивия не может упасть! — воскликнула Мадхури.

— Все древние и погибшие цивилизации так думали о себе. А потом мы выкапывали черепки от их кувшинов и, с помощью углеродного анализа, датировали век изготовления.

Прекрасная Мадхури Саран упорствовала:

— Дивия парит над низшими и ведёт их по Пути развития. А Путь низких — служить нам. Так завещали Двенадцать Тысяч Создателей.

— Красиво. Вы верите в эту легенду?

Глаза Мадхури расширились в изумлении:

— Мы не верим в легенды. Мы не низкие дикари. У нас есть знание прошлого. Ты видел летающий город?

— Да.

— Ты смотрел на свою ладонь Внутренним Взором и видел указатели своего Пути?

— Видел что-то такое.

— Разве у низких есть что-нибудь подобное?

— Но я не видел и низких, — ответил я. — Кто знает, вдруг у них указатели Пути есть на обеих ладонях?

— Ты можешь объяснить, почему мы живём на парящей тверди?

— Могу попытаться.

Мадхури презрительно щёлкнула пальцами:

— Зачем? Твои потуги объяснить летающую твердь и будут легендой. Мы знаем, откуда мы начались. Дивия не падёт, а будет в вечном полёте, который даровали нам Первые Жители. Дивия исчезнет только тогда, когда исчезнет свет. Поэтому никогда, — слышишь? — никогда не говори, что Дивия будет на земле. А тем более — в земле!

— Почему?

— Тебя уже обвинили в грязном колдовстве. Злословие о падении летающего города приведёт к тому, что на землю, в грязь, сбросят тебя.

— «Сбрасывание в грязь» это не образное выражение?

— Так у нас казнят сильно провинившихся.

— Я не очень всё это понимаю.

— Тебе и не надо. Ты же не собираешься жить в теле моего сына до старости?

Я не ответил.

Мадхури прошлась по комнате. Одета она была в белый и длинный хитон без рукавов. При ходьбе часть левого бедра обнажалась, а когда женщина проходило мимо круглого окна, контуры её тела приятно темнели сквозь ткань.

Я не мог не обращать внимания на её красоту. Я хотел бы не видеть этой красоты, но откровенные наряды матери тела, в котором я оказался, сильно мешали этому намерению.

Ещё я не мог не обратить внимания на то, что Мадхури Саран совершенно не страдала от холода. Интересно, это из-за магии или у неё настолько железное здоровье?

Женщина молчала, я оглядел комнату в утреннем свете.

По убранству не сказать, что это жилище подростка. Если в нашем мире это можно определить по разбросанным по полу носкам, учебникам и мусору, то в комнате Самирана кристально чисто. И много плетёных корзин, наставленных друг на друга, как коробки на складе.

Я не увидел своей туники и сандалий, хотя перед сном, как настоящий тинейджер, бросил их рядом с футоном. Кажется, пугливая служанка уволокла их. Расхаживать в трусах при маме Самирана я не хотел. Они и так едва держались на плохо завязанных хлястиках.

Мадхури Саран подошла к одной из коробок, открыла крышку и достала аккуратно сложенную тунику.

— Сандалии в другой корзине, — сказала она, передавая мне одежду.

Отвернувшись к окну, позволила мне одеться.

— Отец вышел из дома раньше обычного. Он хочет обговорить с советником рода Карехи уменьшение срока твоего наказания.

— А вчера он это не сделал?

— Нет. Но вчера ты проявил себя как примерный сын. Он решил тебе помочь.

Я как попало завязал кожаный шнурок сандалии. Наверняка, он должен как-то хитро обвивать ногу, но я не понимал, как сделать это правильно.

— Итак, что вы хотели мне сказать?

Мадхури подошла ко мне и поправила складки моей туники, как обычная мать:

— Само собой, ты понимаешь, что должен принять имя моей семьи? Ты должен принадлежать роду Саран, когда Самиран вернётся в своё тело.

Я мотнул головой:

— А разве это не добровольное решение?

— Для тебя — нет! — голос Мадхури прозвенел, как удар саблей. — Ты будешь делать, что я скажу!

— Неа. Я сам решу, что выгоднее для меня. В любом теле.

— Ты должен принять имя моего рода, — повторила Мадхури.

— Похар Те-Танга — нормальный мужик. И с хорошими семейными связями, раз может скостить мне срок наказания. Самиран Те-Танга — тоже неплохо звучит. Хотя и цыганщиной отдаёт…

— Подлый захватчик!

Мадхури замахнулась, чтобы ударить меня по лицу, но я перехватил её руку.

Слабенькое тело подростка не выдержало напора сильной красавицы — выдернув руку Мадхури дважды хлестнула меня ладонями по щекам. Вместо третьего удара прилетел мощный вихрь, вырвавшийся из её ладоней.

Отлетев назад, я упал в груду корзин.

Меня завалило разноцветными сандалиями, туниками разных фасонов и ещё какой-то одеждой. Для мальчишки Самиран слишком любил наряды.

На этом акт домашнего насилия не закончился. Небольшой вихрь, закруживший одежду и сандалии, набросился на меня и придавил к полу.

Рядом с вихрем встала Мадхури. Её волосы и туника трепетали на ветру, затягиваемые в центр вихря. Обнажилось не только бедро — хитон задрался так, что стали видны обтягивающие трусики-шортики, очень похожие на те, что носили женщины нашего времени.

Опустив подол, Мадхури прошипела сквозь шум ветра:

— Если я не верну своего сына, то убью его тело!

С оглушительным хлопком вихрь распался. Туники, какие-то шёлковые платочки и шнурки попадали на землю, как крупное конфетти.

Мадхури Саран резко развернулась и вышла из комнаты.

Сразу же явилась замотанная в чёрное тряпьё служанка. Опустившись на колени, начала подбирать разбросанную одежду.

Нет, всё-таки мне нужно решить проблему с дверью.

Летающий экипаж с приговорёнными на общественные работы должен прибыть во «время утра перед началом трудов».

Я уже стоял на крыше дома, предупреждённый Внутренним Голосом. Глядя на облака, я жалел, что не силён в вычислениях. Зная скорость вращения Земли, мог бы как-нибудь высчитать скорость полёта Дивии. Хотя… что это мне дало бы?

На плече у меня висела сумка из белой, приятной на ощупь кожи. В сумке лежал кувшинчик с водой и две шкатулки с непонятно чем внутри. Больше всего места занял свёрнутый в рулон плащ. Я так и не понял, как его цеплять к тунике, да и не стал разбираться. Мне бы с трусами для начала совладать.

Сумку подготовила и передала мне служанка. Когда я спросил у неё, где Мадхури, ответила:

— Старшая хозяйка уходить. Лечить-лечить. Бо-о-ольшой человек болеть. Старшая хозяйка возвращать его в жизнь.