Принц Валентин предпочитал стихи и баллады, их переплеты выглядели особенно истертыми. Он был всесторонне развит, что не стало особым открытием для Хаука. И когда-то его жизнь в корне отличалась от унылого существования в гареме. Балы. Конные прогулки. Развлечения. Почитание публики. Военные подвиги… Жизнь била ключом и, если бы не плен, принц Валентин и сейчас оставался жив. Он стал бы опорой Бастиля, после смерти Камиля.

Оливье тихо подошел сзади и остановился впритык к нему, коснувшись рукой его руки. Казалось, хотел намекнуть на неоплаченный долг, но так ничего и не сказал. И это раздражало.

– Такое чувство, что я вас расстроил, – он неохотно снял шлем и положил его на стол, когда Хаук обернулся к нему. – Я хотел, чтобы вы ощутили себя ближе к нему. Вы ведь вспоминаете о нем?

– Эта не та тема, которую я бы желал обсудить. – «И уж точно не с ним», – подумал про себя Хаук.

– Тогда приношу свои извинения, – отступил Оливье, так словно на самом деле раскаивался. – Отправимся на полигон?

Хаук хотел исследовать сундук, поэтому отказался. Присел на корточки и провел рукой по крышке, так словно мог лишь по прикосновению ощутить настроение бывшего владельца. Защелка приржавела за столько лет, поэтому поддавалась неохотно, но он все равно открыл сундук.

Внутри он обнаружил одежду для верховой езды, декорированный камнями кинжал и набросанный карандашом портрет самого принца, прикрепленный иглой к бархатному чехлу с внутренней стороны. Время словно обошло стороной этот храм памяти. Собираясь в Ардо Валентин оставил все эти вещи дожидаться своего часа. Хотя так и не вернулся домой.

Сзади на листке красовалась надпись: «Только ты» на иосмерийском. Кто это написал? Любовник?

– Красивый, – заметил Оливье, кивнув на портрет. – Они чертовски похожи с королем Бастилем… Будто отец и сын.

Хаук не стал отрицать сходство. Все его черты были грубы и утрированы в сравнении с аристократичной породой его родителя.

– У него должен был родиться омега, а не грубый альфа, – Хаук с хлопком закрыл крышку и поднялся с корточек.

– Ваш сын омега может исправить ход событий, Арнбранд.

– Вы в это верите? В то, что герцог добьется своего? И что дальше, свергнет короля и посадит младенца на трон, а сам будет править от его имени? – Хауку не верилось, что он может сказать такую крамолу вслух без опаски. Но раз герцог мог себе такое позволить, почему нет?

– Совет будет править, – поправил его Оливье как ни в чем ни бывало. – До совершеннолетия.

– Герцог и есть Совет.

– Вы все низводите, как будто не важно, какой курс в будущем примет королевство? Бастиль ушел в себя, как обиженный ребенок после смерти короля Камиля, а ведь родить наследника – его долг! – вспылил Оливье, скорее всего повторяя чужие слова. – Прямая обязанность, а не баловство.

– Разве не всех альф используют для удовольствия? Может король ждет возможности влюбиться?

– О, нет, любовь его интересует меньше всего. Какие-то фавориты ему нравятся больше, и он может даже изредка трахнуть кого-то из них, чаще всего даже не разоблачаясь, сзади… Я своими ушами слышал, что он связывает им руки, чтобы они не бросились на него в попытке перехватить контроль. Бывали случаи, вполне неутешительные. Одного альфу ему пришлось убить своими руками по законам чести, когда тот пытался его изнасиловать. Те, что нравятся ему меньше, не имеют даже возможности прикоснуться к нему без разрешения. И он наказывает их за своеволие, сажая на цепь, как собак, в своих покоях. Опять же, это слухи, но даже со слухов можно сделать определенные выводы. Король Бастиль думает лишь о себе… Не о королевстве. Он растоптал пять семей альф-фаворитов, которые выбрал Совет для прошлого зачатия. Мелочная обида короля стоила им – земли, репутации, золота, да и так ли они были виновны? А если его вдруг не станет, кто возьмет трон? Принц Валентин в могиле, ваше происхождение оставляет желать лучшего, и вы альфа. Совету нужен король и уж поверьте, Шарль на место правителя не претендует. Смена династии – прямая дорога в междоусобную войну. Ваша кровь в данной ситуации для нас спасение, потому что король скорее поцелует змею, чем даст какому-то альфе взобраться на себя.

– Мне казалось герцог придерживается той же позиции? В этом они с королем сходны, разум в них превозмогает тело. И вы не думали, что это своего рода месть? – Хаук начинал видеть в поведении Бастиля некую иронию.

Отмщение герцогу Юдо за что-то, что никому не было известно. И возможно проблема была не в кончине короля Камиля?

– Шарль осознает все риски.

– И вы не боитесь, что его постигнет та же участь, что и вашего первого омегу?

– Боюсь, но, увы, не мне решать. – Оливье отвел глаза, прежде чем ответить, и Хаук понял, что это еще одна больная тема, которых в данной ситуации находилось немало. Начиная от давно забытого романа Юдо с будущим королем и до опасных родов. Герцог вряд ли советовался с Оливье, прежде чем принять решение – королевство превыше всего.

– А если появится альфа? И не один? Герцог будет рожать, до тех пор, пока не получит омегу? Да и сможет ли вынести столько беременностей? И кем со временем в этом треугольнике станете вы? Вам разве не жаль, что ваше семя будет отвергнуто?

Оливье даже не покривился.

– Мое семя уже убило одного омегу, с меня достаточно.

– И вы так запросто сдадитесь? – не поверил Хаук.

Оливье раздраженно посмотрел на него.

– Вам не понять менталитет альф, живущих при дворе, либо же всю жизнь стремящихся к подобному статусу. Я не бунтарь. Не все находят унижение в своем положении, нужно видеть более глубинные цели и достигать их. Действия Шарля мне понятны, и я их поддерживаю.

– А я должен буду стоять в стороне и ждать сигнала, когда мне снова нужно будет его трахнуть? Вы, как и он, можете считать меня глупцом, но я не стану ничего делать без определенных гарантий со стороны Совета, короля и самого герцога. Если свадьба состоится, я неминуемо стану выше вас по положению. Я буду его мужем, единственным, кому он позволит себя взять. Вас не может это не ранить.

– Я найду себе утешение, – уверил его Оливье подрагивающим голосом.

Хаук намеренно приблизился, не отрывая взгляда.

– В ком, во мне? Или других альфах? Разве будет у него время трахать вас, когда живот станет утомлять? К кому его будет тянуть? К отцу его ребенка или любовнику?

– Как бы там ни было, я одобрил вашу кандидатуру. Принял решение.

– А если нет? Как бы вам ни казалось, но я не карманная собачонка. Я не буду ублажать вас обоих. Это, – он резко нагнулся к Оливье и с нажимом поцеловал, твердо сжав губы, и едва не расплющив ему рот. Так, что тот болезненно ойкнул, но Хаук все равно не сразу отпустил. – Единственное, что вы от меня получите и то, потому что я был должен вам. Но никакие прогулки в покои моего отца, да и задушевные беседы не заставят меня раскрыть объятья вам. Советую дважды подумать, стоит ли овчинка выделки и, пока не поздно, повлиять на герцога.

Оливье ошарашено прижал пальцы ко рту, глядя на Хаука с искренним непониманием в глазах.

– Я предпочту сделать вид, что ничего не было. – У него лопнула нижняя губа и на пальцах осталась кровь. – Прощу вас в первый и последний раз.

– Я не раскаиваюсь. Вернете меня в спальню или возьмете с собой на полигон? – нахально поинтересовался Хаук.

Оливье осторожно облизнулся, успокаивая ранку.

– Кто-то же должен, кроме Шарля, одержать над вами победу, поэтому да. Я все еще хочу, чтобы вы тренировались со мной.

Но в этот раз Оливье позвал охрану и заставил их вывести его из покоев, а сам замыкал шествие. Это говорило о том, что Оливье перестал чувствовать себя в безопасности наедине с ним.

***

В столь ранний час на полигоне было мало альф, зато присутствовали женщины-рыцари. Но Хауку они были не особенно интересны, все, кроме одной. Той самой Иосмерийской Ведьмы, взявшей его в плен.