Хедрик валяется рядом, запрокинув руки за голову и мямлит что-то нечленораздельное. Потом вдруг хватает Мака за волосы и шепчет ему на ухо:

— Знаешь, что я сейчас хочу?..

И тянет его голову ниже живота, поглаживая волосы.

Мак сначала не понимает, слабо трепыхается, пытаясь вырваться. Затем до него доходит, и он просто замирает, пытаясь всё обдумать. Если там было, конечно, что обдумывать.

Но мысли, вялые и сбивчивые, лёгкие до этой минуты, становятся тяжёлыми и причиняющими дискомфорт.

Что если он пошлёт Хеда, а тот, к тому же будучи пьяным, изобьёт его или превратиться в зверюгу и перегрызёт ему горло?

А если Мак сделает (если сумеет, он не знает, как…), может, его не будут трогать? Может, так он хоть как-то станет… ближе?

Конечно, не в этом смысле. А в смысле, заслужит одобрение?

Нет, всё равно звучит ужасно и неправильно.

Ужасно… Бьётся эта мысль у него в голове, когда он расстёгивает Хеду ширинку.

А дальше Мак почти ничего не думает и не чувствует. Разве что его подташнивает. И наступает темнота.

***

Хедрик возвращается домой вечером следующего дня и пересказывает скомканные отрывки времяпрепровождения с отцом Соро.

— И это, — добавляет он, хмурясь, — кажется, Мак мне реально отсосал.

Соро цокает и кривится, нарезая мягкий, невесомый хлеб на деревянной доске.

— Отвратительно… — он не ревнует, понимает, что совсем нет причины, хотя ему и не приятно, но повторяет, правда уже спокойнее: — Отвратительно. — И обижается на другое: — А если бы вы пригласили меня к себе, ничего подобного бы не произошло! Эл обиделся на меня, что ли?

— Не думаю, что он умеет обижаться.

Но да, Элизар сказал Соро не брать с собой, об этом Хед решает не говорить. И снова морщится.

— Он же мой родной брат… Неужели нельзя было мне врезать? Я, наверное, о тебе думал в тот момент…

Соро странно улыбается, и сочувственно смотрит на Хеда, решая всё-таки его хоть как-то успокоить.

— Он был пьян, — но, сказав это, пугается, что наградил теперь Хеда чувством вины.

— Да, — Хедрик стонет. — Я всё равно такого не ожидал.

Мак разлепляет глаза лишь к вечеру, и на следующий день ходит варёным. Избегает общения со всеми и не смотрит никому в глаза. Умудряется снова не выспаться, и на другой день идёт в школу уже не такой уверенный в том, что стоит обязательно отыскать то юное чудо, с которым он познакомился в магазине.

К своему ужасу Мак понимает, что всё-таки забыл её имя, и первые два урока только и делает, что пытается вспомнить, игнорируя косые взгляды и замечания о его внешнем виде и поведении.

Он мрачной тонкой тенью обходит всю школу, пытаясь найти её взглядом, но безрезультатно. И только к концу обеда приходит мысль поискать её в столовой.

Она сидит за одним из столиков с какой-то девчонкой с двумя косичками тёмных волос. Они смеются и бурно что-то обсуждают с учебниками в руках. Литература, кажется.

Мак коротко выдыхает, собираясь с мыслями, нагоняя на себя решимость, и направляется к ним.

— Привет Сонь, — сам не замечает, как вспоминает имя. — Я нашёл тебя, — улыбается, и улыбка выходит какой то глупой. Он чувствует это и убирает её с лица. — Идём, — звучит уже угрюмо и даже угрожающе. Поэтому Мак мрачнеет, и это усугубляет его положение.

Соня приподнимает бровь, ожидая пояснения. Её подружка фыркает, разглядывая его и хватается за коленку Сони, будто чтобы её удержать. Хотя та никуда не собирается.

— Привет, — говорит она.

— Я не знал, как тебя найти, — лихорадочно обдумывает он, как исправить её впечатление от его слов, да и внешнего вида, — а ведь я… Я обещал, помнишь? Ну, мы познакомились возле луж лимонада.

Нет, как-то тупо…

Он достаёт из кармана жвачку, упаковка почти целая, но край её уродливо изорван.

— Хочешь? Ты ведь, наверное, пообедала. А их жуют…

Да, отлично: «их жуют после еды, чтобы зубы были чище и изо рта не воняло». Именно это нужно говорить девушке…

Мак вздыхает и смущённо улыбается, признаваясь:

— Веду себя, как дурак. Мне просто никто так раньше не нравился, чтобы я… Чтобы происходило… вот это, — жестом руки указывает на себя, имея виду своё поведение. — Прогуляемся?

На этом звенит звонок и Соня всё-таки поднимается.

— Увидимся после урока, — говорит она со странной улыбкой и уходит, держа подружку за руку.

— Что, правда хочешь общаться с ним? — доносится до Мака её голос.

Но ответ Сони, если он и был, до него не доходит.

Мак ещё стоит какое то время, глядя им вслед, затем оживает и прячет, наконец, жвачку обратно в карман.

Весь урок он сидит задумчивый и на удивление спокойный. Даже что-то отвечает по теме, пусть и не всегда правильно.

Лишь к концу Мак нервничает, поняв, что они не условились о месте встречи. Да и Соня может передумать.

Как только звенит звонок, он вылетает из класса, чтобы закрыться в туалете и проторчать там пару минут у зеркала, пытаясь намочить и зачесать волосы так, чтобы они держались в одном положении, и при этом не выглядели мокрыми и прилизанными.

Затем он выходит и обводит коридоры лихорадочным взглядом, пока не догадывается снова зайти в столовую.

Прямо на входе его выцепляет тонкая белая ручка и тянет к стене.

— Жвачка всё ещё осталась? — спрашивает Соня, разглядывая его снизу вверх.

— Д-да, — Мак достаёт упаковку и протягивает ей, готовый отдать прямо так, всё. — Привет, — говорит он, и мысленно себя проклинает.

Нет, так не пойдёт, надо быть увереннее! Если на то пошло, то тогда у него прибавится шансов. Он старше её, девочки ведь заглядываются на старшеклассников? И он… типа плохой парень. Иногда ведь это плюс? Если, конечно, он её не пугает. Но не похоже на то. По крайней мере, пока не похоже (ведёт ведь себя, как заика, блин).

Он незаметно выдыхает, успокаиваясь и любуясь ею.

— Я давно не учился в школе, прости, если выгляжу дико и не то говорю. Многое… в новинку. Нер… — нет, нельзя говорить, что он нервничает! Мак исправляется: — Нервы шалят немного, — так лучше, это можно по разному понять, это не делает его обязательно жалким. Так ведь? — Тем более… ты такая красивая…

— Да расслабься, — Соня отдаёт ему упаковку жвачки, забрав себе две подушечки и убрав их за щёку, — давай я сделаю вид, что всё нормально.

Она касается его плеча, будто в поддержке и задерживает руку на несколько мгновений дольше, чем это необходимо.

— У нас уже всё закончилось, а у вас? Проводишь меня до остановки?

У них ещё должен быть урок, но Мак кивает и берёт её за руку.

— Я уже свободен, конечно. Остановка, правда, так близко, — тянет он разочарованно, и хитро улыбается, бросая на Соню блестящий взгляд.

Но она выпрастывает руку и выпрямляется.

— Нет, ты всё-таки слишком странный.

— Я… — наверное, лучше всего действует правда, решает Мак, — просто растерянный и никак не могу исправить впечатление о себе. Прости, я идиот, — обезоруживающе улыбается он, и голос его звучит обволакивающе спокойно, можно даже сказать, красиво. — Но я безопасный идиот, даю слово. Ты местная? — переводит тему, чтобы ей не пришлось его успокаивать или напротив заканчивать на этом разговор.

— Да, — она, не смотря на то, что не позволила взять себя за руку, спокойно тянет Мака за запястье к выходу. — Хочешь, чтобы я показала тебе достопримечательности?

Она усмехается и переводит на него взгляд. Сегодня на ней нет жилетки, блузка розовая, а глаза кажутся серыми. И вместо забавного рюкзака чёрная сумка через плечо.

— Хочу, — соглашается он. — А я угощу тебя кофе?

— Я предположила, а не предложила.

— Тогда ты ошиблась, я об этом не думал. Но раз ты уже сказала… — тянет с намёком, и спохватывается: — Если, конечно, у тебя есть время!

— Ну, во всяком случае, у меня есть к тебе просьба.

Она останавливается, приподнимается с пятки на носок и разглядывает его, будто решая, говорить дальше или нет.