Он не выдаёт никаких эмоций, разве что бледнеет лицо.

— Не моё дело.

И идёт дальше, видимо, действительно домой.

— Вот именно, это не твоё дело! — выкрикивает ему в спину Мак и смотрит на Сонин дом.

Так, номер телефона он вытрясти у Тома уже не может. Иначе, как тогда докажет, что является парнем Сони? Да и сказано ведь, что она не выходит на связь.

У неё строгий отец. Мак не знает, насколько, и что могло бы случится, разозлись он на неё. Или, что если её похитил тот извращенец, и Сони вообще нет дома?

Надо проверить.

И он заходит на её участок.

Соня, едва чувствуя пол, выходит из душа в белом махровом халатике и тапочках с красноглазыми кроликами. Она закатывает рукав, чтобы лишний раз взглянуть на синяк на сгибе локтя и провести пальцем по пластырю. Голова всё ещё кружится… Ей нужно поесть.

Она спускается на первый этаж, как вдруг слышит шум со стороны улицы и будто голос. Совсем рядом.

Недолго думая, Соня достаёт пистолет из комода в коридоре, проверяет, заряжен ли он, и идёт на шум.

Мак влазит в окно как раз в тот момент, когда она появляется на пороге комнаты.

Взлохмаченный, с безумным взглядом и оцарапанными руками, он застывает, перебросив одну ногу через подоконник, и замечает оружие в руках Сони.

— Привет. Это я, всё хорошо… — улыбается он.

Она держит его на прицеле.

— Что ты здесь делаешь?

Мак медленно слазит с окна, но не подходит к ней и поднимает руки в успокаивающем жесте.

— Пришёл проверить, как ты. Мы не встретились в школе. Я нашёл Тома. Он шёл сюда. Так я нашёл тебя. Дверь дома закрыта. Вспомнил, что у тебя строгий отец, а я ведь больше ничего не знаю. Поэтому стучать и шуметь не рискнул. Подумал, вдруг ты вообще не дома. Может, тебя тот псих похитил. Или ещё что. И вот… Привет, — снова расплывается он в улыбке.

— Как видишь, я в порядке.

У неё кружится голова, и она цепляется за стену, но старается не выдавать своё состояние ничем больше.

— Спасибо за беспокойство, увидимся на… занятиях.

— Но почему ты не пришла? — он делает к ней осторожный шаг. — Хорошо выглядишь, кстати. Тебе идёт… — мнётся, смущаясь, и закусывает губу. — Тебе идут эти тапки.

— Мой отец скоро вернётся, я провожу тебя к выходу.

Соня опускает оружие.

— Он не поймёт… Вообще-то, я тоже не понимаю.

И она делает движение, будто снова хочет поднять пистолет, что, может быть, и разумно.

— Стой-стой, я ведь всё объяснил! — Мак вдруг садится на пол, бледнея, будто ему стало нехорошо, и вздыхает. — Прости меня, я просто беспокоился о тебе. Как я ещё должен был поступить?

— Меня ведь не было всего один день, куда вероятнее, что я заболела или неожиданно уехала куда-нибудь с отцом. В конце концов, если у тебя были худшие варианты, мог бы пойти к директору. Попросить позвонить моему отцу. Не знаю, это первое, что пришло мне в голову. Ты в порядке?

Мак качает головой, то ли соглашаясь с её словами, то ли отвечая на вопрос, и прикрывает веки.

Соня подходит к немку и касается руки:

— Эй…

Мак вздрагивает и поднимает на неё замутнённый взгляд.

— Что?

— Вставай, говорю.

— Подожди, — отмахивается он, будто с раздражением. — Так чего ты здесь?

— Где? У себя дома?

Мак кивает.

Она опускает рукав халата и поднимается.

— Месячные.

— Разве девчонки пропускают занятия из-за них?

— Это вообще-то больно.

Мак делает страшные глаза.

— Бедная, очень? — шепчет он сочувственно, и бледнеет заметнее. — Может тебе тогда лежать надо?

— Мне уже лучше.

Вообще, она назвала ему самую близкую причину к правде. Ту, где она тоже теряет кровь.

— С тобой что?

— Я не спал. И нервничал. И почти не ел, — признаётся он. — И дрался за тебя, но чуть-чуть, — добавляет для весомости.

— Я…

Соня думает взять свои слова насчёт свиданий назад, но опасается его спровоцировать.

— Понимаю. Вызвать тебе такси? Или, может быть, тебя отец заберёт?

Мак качает головой и медленно поднимается. Осматривается сонным, будто бы не понимающим, взглядом. Словно вот-вот спросит, где он вообще и почему. И хриплым голосом говорит:

— Это твоя комната?

— Нет, это первый этаж, моя на втором и третьем, — говорит Соня и сразу же хмурится: зачем?

Она встаёт в дверном проёме, чтобы побудить Мака подняться за ней.

И он с трудом выпрямляется подступает ближе. А оказавшись в коридоре, находит лестницу и бредёт к ней, чтобы подняться на второй или третий этаж.

— Куда ты собрался?

Но Мак не отвечает, сосредотачиваясь на ступеньках.

Она приподнимает брови, но не успев ничего ему сказать, вздрагивает от скрежета открывшейся входной двери.

Отец уже вернулся.

Не успев как следует обдумать ситуацию, решив, что в любом случае не хочет, чтобы Мака заметили, она стаскивает его с лестницы за шкирку и подталкивает к громоздкому шкафу в коридоре. Там лежат принадлежности для игры в гольф и запертый сундук, который при Сони ни разу не открывали. В любом случае, вряд ли именно сегодня отцу что-то понадобиться оттуда.

— Сиди тихо, пожалуйста. Нельзя, чтобы он тебя заметил.

— Ты так вкусно пахнешь, — шепчет он вдруг, непонимающе кивает, глядя на неё с тревогой, и устаивается на дне шкафа, сбросив что-то себе на голову.

Она закрывает ему рот прохладной ладонью. Затем берёт его руку и заменяет ей свою.

— Вот так и сиди. Я приду за тобой позже.

Она закрывает шкаф на торчащий из замка ключик, чтобы Мак случайно не вывалился и отходит на пару шагов.

— Ты здесь, — Маркус оглядывает её и оставляет бежевое пальто на вешалке рядом со шкафом. У него тихий со ржавыми нотками голос, светлые, но не золотистые волосы, тонкие, обычно плотно сомкнутые губы и холодный взгляд тёмно-синих глаз. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально… Шла на кухню. Поужинаешь со мной?

Маркус не отвечает, он проходит мимо неё в свой кабинет, больше не взглянув на дочь.

Мак ёрзает, стараясь при этом не шуметь, и прислоняется к дверце, пытаясь посмотреть сквозь щель, сквозь которую едва просачивается свет.

У него звонит телефон, и он едва успевает (надеется, что успевает) сбросить звонок.

Соня вздрагивает, и оборачивается на голос отца.

— Я договорился с директором, что ты пропустишь ещё день. Тебе на почту пришлют домашнее задание.

— Но я думаю, что буду чувствовать себя гораздо лучше к утру…

— Да, я знаю.

Она понимает, что скорее всего ему ещё раз понадобится её «помощь» и, опустив взгляд, идёт на кухню, чтобы заставить себя что-нибудь съесть.

А Мак со вздохом устраивается как можно удобнее и собирается немного подремать. Если, конечно, они там не станут шуметь.

Маркус любит порядок — даже в такие дни, как эти. До пол седьмого он будет сидеть в своём кабинете, затем уйдёт либо работать во дворе, либо на прогулку. Ему нужен свежий воздух, чтобы упорядочивать мысли.

Если ей повезёт, он не захочет копаться в саду, тем более, что в этом нет большой надобности, и уйдёт подальше от дома. Тогда она сможет выпустить Мака.

Соня елозит по жидкой овсянке с кусочками крольчатины ложкой, пьёт сладкий чай и думает, насколько глупо с её стороны было связываться с таким, как Мак.

Ему очень много чего не хватает, и это при условии, что он честен с ней и говорит то, что думает. Если нет, то его легко можно посчитать опасным.

И Соня понимает, что боится его гораздо больше, чем жуткого Тома.

Зато не так сильно, как отца.

Она приподнимает брови, когда за спиной слышатся шаги.

— Ты должна поесть и отдохнуть.

— Да, отец.

Он идёт к шкафу, заставляя Соню зажмурится и не глядеть в ту сторону. Но звука открывшейся дверцы не следует.

Она застывает в дверном проёме, глядя на то, как отец повязывает на шее серый шарф. Уходит уже?

— Всё в порядке?

— Твари разгулялись, тебе лучше не ступать за порог дома.

— Хорошо.