– То есть они позвали вас зря? – посмотрел на меня участковый.

Я кивнула. Я думаю, что если сестры Мирончук и компания хотели, чтобы падение Нины из окна и отправление ее в ад были засняты и появились хотя бы в Интернете, следовало звать кого-то из блогеров, тиктокеров или снимать самим. Хотя, может, кто-то и снимал. Здесь же планировался один дубль!

Мы с Пашкой вскоре уехали. Я оставила участковому телефон с просьбой сообщить результаты экспертизы крови. Ну и мало ли как жизнь повернется. С моей работой чем больше добрых знакомых в правоохранительных органах, тем лучше. Участковый тоже просил позвонить – сообщить про Нину Мирончук то, что вполне может не попасть в «Криминальную хронику» или на наш сайт в Интернете.

– Я буду только рад, если ее забрали в ад, – признался он. – Ни одна квартира на моем участке не создает мне столько проблем.

Пока я рулила к кафе, в котором мы договорились встретиться с Кристиной, Пашка позвонил нашему другу Андрею, потом нашей начальнице Виктории Семеновне.

– Ну как же вы такие кадры упустили! – захохотала Виктория Семеновна, потом стала серьезной. – Но я только понять не могу, зачем этой Мирончук нужно было устраивать подобный перформанс?

– Может, не этой Мирончук, а ее сестрице, пиар-менеджеру, – высказала свое мнение я.

Я считала, что Наташа Мирончук, с которой я пока не успела познакомиться лично, на самом деле очень талантливый пиар-менеджер. Как она раскрутила всю эту семейку! Даже три семейки – Иванова-Сыроварова, Фомичевых и Лактионовых. Ведь они вроде бы всю свою жизнь в последние годы с ней согласовывали, жили по ее идеям.

Мы расцеловались с Кристиной и пошли в кафе за дальний столик, еще и спрятанный за фикусом – чтобы спокойно поговорить.

Кристина сообщила, что организацией похорон занимается пиар-менеджер Наташа, она уже «подключила город». Эта фраза означала, что большая часть расходов ляжет не на плечи родственников, а на плечи ничего не подозревающих налогоплательщиков, которые про Иванова-Сыроварова могли вообще никогда в жизни не слышать, а узнав про его истинную ориентацию, вообще посчитают неприемлемым для себя каким-то образом участвовать в оплате его похорон (нетолерантные гомофобы!). Среди них – мой Виталя и его патрон, который провел не одну пятилетку в строгой изоляции.

Назавтра у Кристины со Степанидой и Наташей планировался «выезд за платьями» – есть у нас магазины для молодых вдов с деньгами, в особенности тех, которым на похоронах надо себя показать «достойно». Сестра и мать погибшего Иванова-Сыроварова сказали, что «сами оденутся».

– Только бы нас не опозорили! – воскликнула Кристина.

– Как?!

– Ну, мало ли что они могут устроить… Нашу мамашу мы не зовем. Хотя, наверное, сама припрется с Петенькой. Устроят сцену. Но Наташа сказала, что сама с ними разберется. И охрана будет. Губернатор же приедет, другие чиновники. Депутатов целая куча собирается. От вашего канала, конечно, будут?

– Будут, – подтвердила я.

– Но не ты?

Я покачала головой. Я на самом деле считала, что мне на этих похоронах делать нечего. И я терпеть не могу такие «пышные» мероприятия, где венки поражают своими размерами и многоцветьем. Иногда, послушав речи на таких мероприятиях, возникает желание подойти к гробу и проверить, кого хоронят. А то сомнения возникают – после того что я знала о человеке.

Но меня интересовал продюсерский центр, и я мягко повернула разговор к этой теме. Про «самоубийство» Нины Мирончук Кристина еще явно ничего не слышала.

– Да, Лешка создал этот продюсерский центр, чтобы играть те роли, которые сам хотел, – опять услышала я. – И зачем отдавать деньги чужому дяде? Тут уже Наташка подсуетилась. Частному-то лицу государство ничего не даст. Дать могут только юридическому.

Кристина пояснила (насколько понимала это сама), что Министерство культуры и Фонд кино дают деньги на российские фильмы. Фонд кино существует с 1995 года, но в 2010 году правительство передало ему большую часть кинематографического бюджета. Как я подозревала, обратно наше государство далеко не всегда получает деньги. Возможно, чиновники даже не планируют их «отбить».

Господдержка кинопроизводства – это миллиарды рублей, о чем большинство наших граждан даже не подозревают. Суммы растут от года к году, с 5,25 в 2015 году до 9,10 в 2019 году. Кстати, это деньги налогоплательщиков, многие из которых годами не ходили в кино. А вот, например, медициной пользуются все.

В 2019 году на экраны вышло 177 российских картин (137 – художественные фильмы). 53 % из них – субсидируемые. Если брать пять упомянутых лет в целом, то доля государственной поддержки составила 46 %, причем безвозвратной – 37 %. Как вам такие цифры? Они есть в открытом доступе.

Естественно, продюсерский центр Иванова-Сыроварова получал «безвозвратные субсидии» (они так называются официально). Возвратных субсидий за 2015–2020 годы было выдано всего 4,89 млрд рублей. Это примерно пятая часть госпомощи кинокомпаниям и продюсерам, а остальные восемьдесят процентов – подарок властей за счет налогоплательщиков.

В список дотируемых еще нужно попасть. Конечно, главную роль тут играют связи и (мы же в России) правильный подход к распределению бюджета. Но снимать все, что хочется, не получится. Получатели денег от государства знают негласные требования – то есть какие темы затрагивать нельзя. Нельзя про Путина, Сталина и Гитлера. Нельзя дискредитировать политических деятелей, нельзя подчеркивать социальные проблемы. Нельзя про геев и лесбиянок – их вообще не должно быть в фильме с государственным финансированием. При этом государство может помочь и с прокатом, например, убрать иностранные премьеры из кинотеатров в рейтинговый период (предновогоднее время и новогодние каникулы).

– Сыроваров снимал полностью на государственные деньги? – уточнила я.

– Нет. Ни одного фильма у нас полностью на госпомощь не было. И вроде полностью ни у кого не финансируется. Точно не знаю.

Кристина сказала, что на один фильм ушло 160 миллионов. 60 из них составляли государственные субсидии, причем 35 миллионов – безвозвратные. Фильм заработал в прокате три миллиарда (с помощью государства, которое обеспечило премьеру перед новогодними каникулами и перенесло иностранные премьеры)[4].

Насколько я понимаю эту кухню, у нас имеются и кинокомпании, которые деньги получают, но фильмы на них не снимают, или снимают, а потом не возвращают субсидии, объясняя это провалом в прокате.

– Наташка как-то сказала, что все кинокомпании у нас – финансовые пирамиды, – продолжала объяснять Кристина. – Бюджет каждого следующего фильма должен быть хоть чуть-чуть больше, чем предыдущего. И государственных субсидий должно быть больше.

– Но ты же только что приводила пример, – напомнила я. – Вложили сто шестьдесят миллионов, в прокате получили три миллиарда.

– Так редко бывает, – ответила Кристина.

– Кто решает, кому и сколько дать денег? – спросила я.

– Экспертный совет Фонда кино. Или он называется попечительский? Я не помню. Наташка когда-то объясняла. Решает за закрытой дверью.

И этим все было сказано.

Значит, Иванов-Сыроваров с пиар-менеджером Наташей получали государственные субсидии на съемку фильмов. И бухгалтером в их центре трудилась Нина Мирончук, сестра Наташи. Без мухлежа там явно не обходилось.

Могло быть убийство Иванова-Сыроварова связано с этими деньгами? Вполне. А странное исчезновение Нины Мирончук, вроде бы выбросившейся из окна?

Теперь у меня возникал вопрос: с каким количеством миллионов она выбросилась из окна? Сколько их поместилось в том гробу, в котором ее унесли черти?

Этим явно предстоит заниматься Росфинмониторингу, службе, которая отслеживает финансовые потоки. Контролируются операции на сумму более шестисот тысяч рублей, да и то не все, а сделки, отвечающие определенным критериям.