– И волосья эти белые развевающиеся, – добавила первая женщина. – Ни с кем не перепутаешь.
В это мгновение из подъезда вышли медики и направились к машине, на которой приехали. Мы все метнулись к ним.
– Значит, на самом деле из окна выпрыгнула? – посмотрели они на нас и остановили взгляд на мне. – А… где?
Оказалось, что их вызвала дочь женщины, внезапно рухнувшей в кухне без сознания. Дочь вообще не видела, что творилось за окном, только грохот в своей квартире, когда падала мать. Мать в чувство привели, и она начала говорить про Нинку, которая выпрыгнула из окна. Но медики, выглянув из окна, никакого тела не увидели, полицию не увидели, ну а люди, собравшиеся во дворе… И ведь даже толпы зевак не было. Так, несколько человек.
Но медикам требовалось ехать по другим вызовам, и падение из окна, после которого не осталось тела, их не очень впечатлило. Помощь оказывать было некому. Мало ли что падение видели несколько человек… Бывают и массовые галлюцинации. «Скорая» уехала.
Я позвонила Андрею, он продиктовал телефон участкового. Я позвонила, представилась, вкратце описала ситуацию.
– Минут через десять буду, – сказал он. – Вообще на эту Мирончук постоянно соседи жалуются. Там же в квартире регулярно гуляют до утра.
Мирончук? Так такая же фамилия у Наташи, пиар-менеджера семейки Сыроваровых-Фомичевых-Лактионовых. Это та самая Нина, про которую мне рассказывали сестра Сыроварова с мужем, доказавшим невозможность полета ангелов? Бухгалтер продюсерского центра?
Пока ждали участкового, я позвонила Кристине и спросила, есть ли у Наташи сестра.
– Да, Нинка, – тут же ответила Кристина. – Она у нас бухгалтер.
«Все сходится».
– Она снимается где-то вместе с вами?
– Где-то снималась, когда срочно был нужен человек. Но несерьезно, для развлечения, собственного удовольствия. И только в фильмах, которые снимал Лешкин продюсерский центр.
– У него был продюсерский центр?
Я же вроде не должна про него знать. Мало ли что мне рассказывали Ирина Геннадьевна с мужем. И лучше всегда перепроверить информацию.
– Все последние фильмы через него делались, – пояснила Кристина. – Нинка там бухгалтер. Лешка его организовал, чтобы играть роли, которые он сам хотел. И мы все снимались. А в массовках Лешкины поклонницы. За автограф, за селфи с ним. Ой, кто теперь всем этим заниматься будет?
Я спросила, где сейчас находится Кристина, и мы договорились о встрече через два с половиной часа, чтобы вместе перекусить. Она была готова рассказать мне о продюсерском центре все, что знала.
Значит, дети Степаниды и мать Иванова-Сыроварова наследуют еще и продюсерский центр? Или имеются какие-то документы, в соответствии с которыми центр переходит другим учредителям после смерти одного из них? Надо будет выяснить, сколько там было учредителей и что говорится в уставе. И – главное – какую прибыль дает этот центр.
Может, здесь и зарыта собака? Иванова взорвали, а Нина Мирончук…
Надо еще выяснить, что с этой Ниной произошло на самом деле.
Появился участковый. Жители дома рассказали ему, что видели. Он все-таки взял образец крови с песочком с земли и сказал, что отправит на экспертизу – человеческая или нет. Судя по виду и отношению участкового, он считал случившееся очередным перформансом артистки. И жильцы, и он вроде бы даже не знали, что Нина Мирончук – бухгалтер продюсерского центра.
Я спросила про камеры системы видеонаблюдения. Участковый сказал, что их на этом доме постоянно разбивают, но он на всякий случай проверит.
Потом мы всей толпой поднялись на одиннадцатый этаж, участковый позвонил в квартиру. Дверь была заперта. Наконец с другой стороны началось шевеление и ее открыли, даже не спрашивая, кто пришел.
На пороге стояла нечесаная особь женского пола с опухшим лицом. Вероятно, мы ее разбудили. Одета она была в розовые шортики и довольно грязную футболку с изображением снежного человека. Ноги босые, лак на ногтях облупившийся. Особа остановила осоловевший взгляд на участковом и заявила:
– Чего приперся? Сейчас день. Можно шуметь. Хотим – поем, хотим – танцуем. Что за законы такие? Сверлить с утра до вечера – пожалуйста, а как у нас праздник, так в полицию звонят. Чего надо?
– Где сейчас находится Нина Андреевна?
– А я почем знаю?
– Вы можете посмотреть?
– Сам зайди и ищи ее, если нужна. Но вообще на работе должна быть. После того как Лешка помер, сплошные проблемы.
– То-то вы вчера до часу ночи орали, – заметила одна из женщин.
– Мы Лешу поминали. У нас горе! А вы нас в покое не можете оставить даже сейчас. Бесчувственные! Кто опять вас вызвал? Назовите мне номер квартиры, чтобы мы потом с ними разобрались. Ну?!
И участковый, и мы с Пашкой молчали. Жильцы дома, стоявшие за нашими спинами, тоже ничего не ответили. Но они и не вызывали участкового. Они никого не вызывали.
– Идите ищите Нинку, а я дальше спать пойду, – рявкнула девица. – Потом дверь только не забудьте захлопнуть. С Нинкой разбирайтесь. И не всей толпой. Вы трое сюда, а вы пошли вон! – последнее обращение было к соседям.
«Неужели она не в курсе?»
Участковый, мы с Пашкой и соседи вошли в квартиру (а не пошли вон, но девица уже развернулась и отправилась спать дальше). Участковый знал, куда идти – явно бывал в этой квартире не один раз. Окно, из которого по идее выбросилась Нина Мирончук, было раскрыто, но никаких следов борьбы рядом мы не увидели. Только бардак был везде. Грязь и пыль. Я, конечно, далеко не идеальная хозяйка, но каждая вещь у меня лежит или стоит на своем месте, и пыль слоями не копится, и обои клочьями не свисают, несмотря на двух котов. А тут никаких животных не наблюдалось. Может, конечно, живут тараканы, муравьи и моль, но не те, которые теоретически могут драть обои. Значит, «старались» люди. Но как можно жить в таком сраче?!
– Что думаете, Юлия Владиславовна? – спросил мужчина, глядя сверху вниз на присыпанную песочком кровь.
– Кукла, наполненная куриной кровью. Или бараньей.
– А почему куриной или бараньей?
– Куриную точно раздобыть легко. Мы недавно снимали сюжеты на кладбище, где могилу куриной кровью поливали, чтобы покойник не встал[3]. Нам объясняли, где ее взять.
Участковый сказал, что видел мои репортажи с Борисоглебского кладбища. Я сообщила, что мы с моим любимым мужчиной даже пару раз ездили к тому фермеру за курицами. Такого бульона я в жизни не ела. Баранов у нас тоже разводят, причем вроде даже на территории города. Мусульман-то становится все больше и больше, им нужны жертвенные животные. То есть проблемы с кровью я вообще не видела – в смысле ее приобретением.
– А если человеческая? – спросил участковый.
– Но экспертизы же пока не было, – напомнила я.
И я на самом деле не думала, что «сценаристы» стали бы так рисковать. Человеческая кровь в таких количествах может обернуться большими неприятностями.
Мужчина посмотрел туда, где стояли две одинаковые машины – моя и еще кого-то из жильцов этого дома или соседних. Не повезло «сценаристам».
– Вы показали бы сюжет в «Криминальной хронике», если бы засняли все, что они тут устроили?
– Однозначно нет, – ответила я. – Вы мою передачу смотрите?
– Каждый день, всем отделом, – улыбнулся он. – Называем ее «Сводки с фронта». Надо быть в курсе того, что происходит в городе.
– В городе много чего происходит.
– Но у вас-то наша тема. А куда-нибудь сюжет про чертей пошел бы?
– На нашем канале? Думаю, что нет. Даже в Интернет не стали бы загружать. Падение из окна я считаю вообще неэтичным показывать, даже если бы нам удалось его заснять. Здесь или не здесь.
– Подобные съемки есть в Интернете. Причем и организованные самоубийцами.
Я считаю, что подобное надо удалять. И вообще у нормального человека не должно возникать желания смотреть такие кадры. Хотя я работаю в «Криминальной хронике», сама подобное не смотрела никогда, хотя видела «результаты» – мы выезжали на трупы выпрыгнувших из окна. Но нельзя по телевизору показывать сам процесс!
