— Молодой гоблин по имени Грыг честно куплен Торвальдом Испепеляющим на ярмарке рабов в Некрополисе и, в последствии, перепродан мне, — забеспокоился купец. — Вот бумаги. На самом ошейнике магическая печать, прошу ваше магичество подтвердить. Всё честно. Сделка зарегистрирована в имперском реестре торговых сделок. Обошёлся, гадёныш, должен сказать, весьма недёшево. Сами понимаете — экзотика.

— На территории Советского Союза Социалистических Республик не может быть рабства, — объяснил Клим.

— Но сделка была честной! Вот тут бумаги!

— Уважаемый Наум, — заговорил Клим. — Вы немного не понимаете. Рабство вне закона на нашей земле. А вы, как рабовладелец, получается преступник, заочно приговорённый к высшей мере социальной защиты и бумаги у вас в руках только служат доказательствами вины. Однако, делая скидку на отсутствие злого умысла и учитывая долгую историю обоюдовыгодных торговых взаимоотношений, думаю можно закончить этот разговор если вы прямо здесь и сейчас освободите несчастное существо.

Чуть не плача, торговец взмолился: — Но я заплатил за него!

— Вот этого будет достаточно? — предложил Клим, доставая идеально огранённый изумруд размером с кулак.

Онемевший купец рассматривал драгоценный камень в своих руках. Электрический свет плясал и искрился на гранях.

— Ошейник! — потребовал Ворошилов.

— Да-да, конечно. Сейчас же перенастрою ошейник на вас, как на нового хозяина.

— Не перенастраивать, а снять.

По знаку Наума, глава охраны освободил зелёного коротышку от рабского ошейника. Видимо тот очень долго носил подобное украшение. На шее у зелёного остался чёткий след.

Словно не веря происходящему, гоблин поднёс руки к горлу и осторожно прикоснулся к полоске значительно более бледной кожи на месте снятого ошейника.

Сергей Степавнович шёпотом поинтересовался у Клима: — Откуда у тебя с сбой берилл?

— Неделю назад запустили цех по производству искусственных изумрудов для лазеров, — также шёпотом ответил Ворошилов. — Когда был там, взял пару десятков. Решили раздавать детям аборигенов в школе за хорошие оценки. Они знают, что искусственные, но всё равно радуются. Один вот завалялся в кармане.

Присев на корточки, чтобы оказаться с продолжающем ощупывать шею гоблином на оном уровне, Клим сказал ему на общеимперском: — Привет. Теперь ты свободен. Ты понимаешь меня? Пойдёшь со мной?

Гоблин продолжал молчать.

Надёжа поинтересовалась у архимага: — Эти существа, они вообще разговаривают?

— Не могу утверждать определённо, — начал Корвин. — Вроде бы должны. Правда не уверен, что данный экземпляр понимает общеимперский. Если верить древних хроникам, то родной мир нашего друга был весьма разнообразным. В одной из линий жили такие коротышки как он. В другой — зелёнокожие здоровяки орки ростом со здорового мужчину и весящие вдвое больше. Но и это не предел. В ещё одной линии жили зелёнокожие тролли — настоящие великаны. Разумеется, все они между собой родственники и, по сути, один народ. Ни одна другая раса не показывала такого разнообразия в размерах своих представителей из различных линий одного и того же мира. Впрочем, всё это абсолютно неважно так как родной мир зелёнкожих давно сожран демонами, а их самих можно найти разве что в качестве рабов в завоёванных легионом мирах или на перекрёстке миров — в Некрополисе.

Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу настоящего гоблина, — хмыкнул архимагистр.

— Понимаешь меня? — продолжал расспрашивать гоблина Ворошилов. — Как твоё имя?

— Моя… — гоблин поднял на сидевшего на корточках человека удивительно большие и красивые, для такого существа, глаза и ответил: — Моя есть Грыг. Теперь ты мой хозяин?

— У тебя больше нет хозяина, — покачал головой Клим.

— Нет хозяина… страшно. Без хозяина каждый бить бедного Грыга.

— Бедняжка, ты всегда был рабом? — широко открытые, подёрнутые светлым зелёным налётом, глаза гоблина Грыга тронули сердце принцессы.

— Всегда. Как родился. Гоблины были свободные раньше. Сейчас свободных гоблинов давно уже нет.

— Неправда, — сказал Клим. — Теперь снова есть. Ты первый свободный гоблин, Грыг.

— Свободный гоблин — мёртвый гоблин, — возразил он.

— Я не дам тебя в обиду, — пообещал Клим. — Ну же, зелёнокожий брат по разуму, не надо печалится. Лучше улыбнись, ведь сегодня твой первый день свободной жизни!

Зелёнокожий недоверчиво смотрел на человека, а потом вдруг, неуверенно и несмело попытался улыбнуться. Во всяком случае эту гримасу можно было принять за улыбку при некоторой толике воображения.

Наум Кылымович полностью пропустил трогательную сцену увлечённо разглядывая идеальный драгоценный камень в своих руках и чуть ли не облизывая его.

Архимагистр Корвин смотрел на гоблина с приценивающимися интересом. Как будто прикидывал: а получится ли разобрать его на ингредиенты для магических зелий и какими свойствами полученные из гоблина ингредиенты могли бы обладать.

Бывший майор космической пехоты и координатор лунной республики, Сергей Степанович, стоял с непроницаемым выражением лица и только пошептал себе под нос: — Не было в хозяйстве проблем, так баба купила порося. Детский сад!

Хотя на кого-кого, а уж на упитанную розовую хрюшку зелёнокожий, тощий, и длиннорукий, вдобавок, гоблин не походил ни в коей мере.

…

Грыг всю жизнь был рабом. Как и его мать с отцом. Как и их родители тоже.

Из гоблинов получаются прекрасные рабы, главным образом из-за их выносливости. То, от чего представитель любой другой разумной расы, за исключением демонов, давно бы умер, для зелёнокожих является нормой существования. Гоблин что та корова из анекдота о том, что если хочешь, чтобы корова давала больше молока и меньше ела — её надо меньше кормить и больше доить. Любой другой давно бы пропал, а гоблины как-то выживают.

Коротышки-гоблины, здоровяки — орки, медлительные, но чудовищно сильные тролли и даже двухголовые огры — все они дети одного зелёного мира в незапамятные уже времена завоёванного демоническим легионом в его нескончаемом походе против всех. Должно быть уникальный был мир, с потрясающей изменчивостью представителей одной и той же расы от линии к линии. Сформировать свой домен зелёнокожие, конечно же, не успели.

Сколько сотен лет рабства?

Или, может быт, тысячелетий?

Никто не вёл им счёта и сложно сказать.

Из зелёнокожих получаются хорошие рабы и только поэтому они выжили, в отличии от многих и многих других.

Сколько раз за свою жизнь Грыг получал колотушек от различных хозяев — пальцев не хватит чтобы сосчитать даже если учитывать лишь те, после которых выносливый гоблин вынужден был пару дней отлёживаться, залечивая в очередной раз переломанные рёбра. А ведь по гоблинским, да и всем прочим тоже, меркам он ещё очень молод. Вся жизнь ещё впереди. Но что толку, если это жизнь в рабстве?

Самостоятельно снять магический рабский ошейник невозможно. А если даже и снимет, то что он будет делать? Куда ему идти? Свободными гоблины были когда-то давно, сейчас они все рабы. Но память о свободе живёт в пересказываемой от родителей к детям легенде. Это даже не мечта, а что-то вроде единственной рассказываемой крохотным гоблинёнкам сказки на ночь. Новый фольклор, придуманный гоблинами в рабстве после того как колотушки хозяев, выбили и вытрясли из них всю их прежнюю культуру.

— Когда-нибудь, маленький, — рассказывала гоблинёнку Грыгу его мама, также, как и десяткам других гоблинёнков, маленьких орков и троллей рассказывали их зелёнокожие мамы. — Когда-нибудь придёт освободитель и спасёт всех нас. Разомкнёт ошейники и накажет злых хозяев полной мерой. Он будет прекрасен ликом и телом могуч, словно гора и поведёт зелёный народ в хорошее место.

— Какое хорошее место? — спрашивал гоблинёнок.

— Такое, где не бьют и вообще нет хозяев и полно вкусной еды и где можно просто жить, — рассказывала зелёная мама.

— Но как узнать освободителя? — не унимается маленький гоблин.