С тех пор Кристиан не дерзал приближаться к девицам. Да и они, едва завидев его, не особо жаждали с ним общаться. Поскольку Кристиан прекрасно знал, что все обычные непосвященные люди считают его чудовищем. Ведь едва он появлялся, где-либо в обществе, жутковатые слухи о нем немедля же передавались из уст в уста, а его взор подтверждал все страшные догадки. Оттого девицы и дамы даже боялись смотреть в его сторону. Так происходило и в Кёнигсберге, где он жил долгое время, и в Берлине, где он служил при дворе короля Пруссии Фридриха I. Да и сейчас, поселившись в окрестностях Петербурга, дворяне и простые люди начинали сторониться его, едва темные кровожадные слухи достигали их ушей.

Теперь фон Ремберг и сам старался избегать общества женщин, ибо считал их всех недалекими, пустыми, взбалмошными созданиями, которые по его мнению, и нужны были только для того, чтобы удовлетворять мужские потребности, да рожать детей. Единственными существами женского пола, с которыми он общался, были девицы легкого поведения в кабаках. Которые хотя и боялись его, но все же за хорошую плату соглашались провести с ним ночь. Однако и Кристиан, дабы немного уменьшить неприязнь к себе, всегда приходил в кабак в маске и требовал, чтобы при интимных делах девица не смотрела ему в глаза, чтобы не напугать ее, да и непременно гасила все свечи. Именно поэтому сейчас так недоуменно говорил молодой человек, не понимая, как он должен был исполнить несвойственную ему роль.

– Я никогда не соблазнял девиц, – замялся Кристиан, и неуверенность была явно не свойственно молодому человеку.

– Кристиан, не огорчай меня, – нахмурился Верховный и его взор стал темнеть. Фон Ремберг лишь напрягся, понимая, что спорить бесполезно, оттого, что никто и никогда не спорил с Верховным, потому, что это был смертный приговор. – Я сказал, что только ты должен соблазнить и влюбить в себя девку. Только ты сможешь это сделать. Брат Бертран поведал, что ее энергетика почти десять светинов! Ты понимаешь меня? Да, это бесспорно меньше, чем у ее умершего брата, но все же это очень много. И потому только ты сможешь противостоять ей и своими умениями и тайными знаниями, умом и гипнозом, подчинить ее себе. И именно ты сможешь убедить ее подарить тебе священный алмаз! Более никто не справится, я знаю это! Так что даже не спорь! Ты понял меня?

Верховный замолчал, испепеляя взором молодого человека.

Кристиан почувствовал, что жрец, как и обычно, начал на него свое энергетическое воздействие, пытаясь подчинить его волю своей. Фон Ремберг сразу же поставил невидимый защитный барьер, все-таки он уже давно тайно научился блокировать воздействие Верховного, ибо после воздействия жреца Кристиан почти несколько часов чувствовал боли во всем теле. Молодой человек, опустил взор, чтобы у Верховного не получилось так сильно воздействовать на него. И Лионель продолжал:

– Ты ведь сможешь сыграть эту роль? Соблазнителя? И надобно всего-то говорить девке ласковые слова да льстить. Да и взгляд чуть потеплее сделай. И она растает, даже не сомневаюсь. Ты же очень умен. Я думаю, что тебе не составит большого труда влюбить в себя эту девицу. Главное, необходимо изолировать ее от ее матери и отчима. Но на счет них я тоже кое-что придумал. Затеем небольшую баталию и найдем злодея. Он кстати тоже уже имеется, как выяснили наши братья. Во время хаоса ты спасешь девицу из лап этого злодея, и девка сразу же влюбится в тебя. Видишь, как я все выстроил? И тебе останется сделать самую малость. Ну и что ты скажешь на все это?

– Я выполню волю Ордена, – глухо пробубнил Кристиан.

– Ты недоволен, мой мальчик? – возмутился Верховный, но не зло. Лионель понял, что Кристиан в душе уже согласен. – И что ты боишься, я не пойму? Ну, проведешь с ней немного времени и все. Главное для тебя камень. Ты понял?

– Да, главное камень, – словно попугай повторил фон Ремберг и поднял глаза на Верховного. – Я сделаю все, как вы велите.

– Вот! Теперь я вижу, что ты понял, что это очень важное дело, мой мальчик. И только ты сможешь его выполнить. Да! Тебе, возможно, придется жениться на этой девице.

– Жениться? – опять опешил Кристиан. – Но я смогу влюбить ее в себя и не доходя до алтаря. Я так думаю, ваше Святейшество. Зачем же…

– Кристиан, ты много споришь со мной сегодня, я уже недоволен, – предостерегающе заметил жрец Лионель. – Ты женишься на ней, я так повелеваю. Ибо кроме камня, нам нужна и сама девица. Об этом я расскажу тебе позже. Только если ты будешь для всех ее мужем, ты сможешь увезти ее, куда посчитаешь нужным и никто не сможет остановить тебя, поскольку ты будешь иметь на нее все права.

– И что же, я должен принять православие, чтобы жениться на ней? – спросил кисло молодой человек.

– Нет, конечно! – вымолвил Верховный. – Но, мы уверим всех, что это так. А затем устроим венчание, ну точнее сыграем его. Один из наших братьев исполнит роль попа, и для всех мы покажем, будто ты взял девицу замуж.

– Но это же будет фикция.

– Все верно, мой мальчик. Это будет спектакль. Для всех ты обвенчаешься с девицей. И главное, чтобы она поверила в это. Она влюбится в тебя и отдаст тебе камень. И пусть Светлые останутся с носом, так как у нас в руках окажется и девица и Великий Владыко, которых Светлые так берегут. Главное мы получим то, что хотим…

Астрахань, 1717 год

(Великая Тартария, Астрахань, 7225 лето С.М.З.Х)

Июль, 14.

– Здравие жениха и невесты! Горько! – прокричал звучно Федор и, подняв кубок полный вина, ухмыльнулся во весь рот, смотря на смущенных молодых. Жених, Семен Артемьев, величавый крепкий молодец с румянцем во всю щеку, с небольшой густой русой бородой, поднялся с лавки, устланной овечьей шкурой и помог встать своей молодой жене, Любаше. Быстро наклонившись к молодой супруге, Семен крепко поцеловал бледную девушку. Гости дружно подхватили слова дружки и с веселыми криками принялись чокаться полными чарками.

Сегодня четырнадцатого июля в воскресный день, в первую неделю после праздника Петра и Павла, известный астраханский дворянин Тихон Михайлович Артемьев женил своего младшего сына Семена. Молодые, смущенные и немного ошалевшие от поздравлений, были одеты в русские праздничнее наряды, которые испокон веков носили их предки. Недавний указ царя Петра Алексеевича о ношении немецкого платья, хоть и был донесен до далекого юга русского царства, все же еще не имел сильного влияния на отдаленные окраины России. Многочисленные гости так же в большинстве облаченные в вышитые сарафаны, зипуны, кокошники и длинные кафтаны являли собой исконно русский колорит свадьбы. Лишь немногие приглашенные гости-иностранцы, да чиновники, были наряжены в немецкие платья, и темными пятнами выделялись в яркой праздничной кавалькаде гостей.

Двадцатилетняя невеста – Любовь Ивановна Стрешнева была хороша собой и знатна родом. Красный атласный сарафан, богато вышитый золотом, подчеркивал стройную высокую фигуру девушки, а темные густые волосы ее были распущены за спиной и украшены нарядным жемчужным кокошником. Длинные золотые серьги свисали почти до плеч девушки. Новоиспеченный муж ее, Семен Артемьев, то и дело с любовью поглядывал на бледную девушку и довольно улыбался. Светло-русый высокий Семен двадцати четырех лет отроду имел мужественный вид и добрые серые глаза. Одет он был в белый праздничный кафтан, подпоясанный вышитым кушаком. Темные штаны и высокие сафьяновые сапоги красного цвета, которые завершали его свадебный наряд.

Гости, сидевшие по обе стороны от молодой четы, в огромной светлой горнице, шумно обсуждали жениха и невесту, сытно ели и обильно поглощали всевозможные напитки. На столе стояли разнообразные яства: студни, печеная дичь, жареные поросята, вареные рыбы, соленья, пироги, каши и другие праздничные блюда. Слуги постоянно разливали в опустевшие бокалы гостей медовуху, вина или квас. Женщины, красовались в богатых кокошниках и ярких платьях-летниках; румяные, белЕные, с нарисованными углем черными бровями. Мужчины бородатые, в дорогих кафтанах и косоворотках, сидели с довольными и пьяными лицами. Гости веселые, говорливые, сыпали прибаутками и наставлениями в сторону молодых. Только пару часов назад молодые и гости вернулись из церкви, и впереди предстоял пир на долгие три дня.