Когда Инос добралась до конца повествования, у нее от напряжения саднило горло и пришлось выпить несколько чашек чаю, прежде чем боль унялась. Свечи основательно оплыли, догорев чуть ли не до основания. Ее ожоги под слоем краски воспалились, щеки и подбородок болезненно пульсировали. Инос боялась, что грим поплывет. Девушке очень не хотелось походить на горгулью. Но ей оставалось только привыкать к своему уродству, чтобы както жить дальше… До чего же нелегко будет сделать это!
— Ну что ж, я хотел бы уточнить лишь одну деталь, — сказал сенатор, — Когда именно умер твой отец? Вернее, в какой день колдунья похитила тебя?
— Очень жаль, но точную дату я не смогу назвать, — ответила Инос. — Мы несколько недель провели, мотаясь по тайге, и я потеряла счет времени. Азак, когда я прибыла в Алакарну?
— На следующий день после празднования Дня Истины. Полагаю, уважаемый сенатор, ты чтишь тот же день, что и мы…
С доброжелательной улыбкой Ипоксаг кивнул.
— Есть еще вопросы? — не повышая голоса, произнес он. Сенатор не обернулся, но вопрос, несомненно, относился к слушателям, продолжавшим тихо сидеть позади него.
Общее молчание нарушил Тиффи, а так как парень был самым юным среди присутствующих, его вопиющую наглость явно спланировали заранее.
— Дедушка, ее величество — наша родственница, а до какой степени близко наше родство?
Любопытство именитых гостей достигло высшего накала. Ипоксаг опять погладил усы, словно это движение могло снять напряжение.
— Не столь близко, как с его светлостью герцогом Кинвэйлским, но достаточно близко.
Это было не что иное, как признание. Несмотря на опасность, которую несла с собой Инос, вельможа одной своей спокойной фразой обещал, что не выбросит ее на улицу, и это решение принял он от лица всех своих родичей и знакомых.
«Велика же твоя власть, сенатор», — подумала Инос.
Как дуновение ветерка, пронесся по гостиной взволнованный шепоток — и стих. Гости проглотили сказанное без возражений.
Сенатор же переключил свое внимание на Азака. Насмотревшись вдоволь, он проронил:
— Моему скромному дому оказана великая честь принять высокого гостя, как вы, ваше величество.
Азак тяжело вздохнул и, казалось, еще глубже утонул в подушках софы:
— Напротив, достойный сенатор, честь оказана исключительно мне.
Инос покосилась на мужа; джинн выглядел донельзя изумленным.
— Ваше положение не из легких, — продолжал Ипоксаг. — Я говорю о вас обоих! Властвовать одновременно над Алакарной и Краснегаром, между которыми лежит целый мир, немыслимо. Знавал я подобные прецеденты, но султанат и королевство слишком уж далеки друг от друга.
Публика прятала улыбки за веерами, платочками, перьями шляп, пытаясь по мере сил переждать неловкость ситуации. Сенатор верно подметил: оставаясь вместе, Азак и Инос не могли править обоими королевствами. От одного придется, отказаться.
— Боджи, — позвал сенатор, не соизволив шелохнуться, — как давно в последний раз пользовались правом Призыва?
— Кажется, в прошлой династии, — проворчал седеющий грузный мужчина. — Да, сто лет тому назад, если не больше.
— Завтра, ваше величество, я представлю вас регенту, — сообщил Ипоксаг. — Чем быстрее это будет сделано, тем лучше, потому что я не хочу оказаться в двусмысленной ситуации, да и тебе грозит немалая опасность.
— Я ценю твою заботу, сенатор, — поклонился Азак.
— И лучшее оправдание твоего присутствия в Хабе — Призыв к Четверке.
От этих слов султана передернуло. Таким расстроенным Инос его никогда не видела.
— Я надеялся, что частная просьба к одному из Хранителей…
Ипоксаг прервал султана, не дав договорить:
— К кому ты обратишься? Ясно, что к Олибино взывать невозможно. Олибино поддерживает легионы, а в деле с вами обоими он уже увяз по уши. Блестящая Вода непредсказуема и тоже какимто боком причастна ко всей этой истории с Краснегаром. Гибельное отступление легионов от Краснегара могла устроить только колдунья Севера, ведь чародей Востока, несомненно, пытался защитить солдат, но не смог. Что задумала Блестящая Вода, чего она хочет, я не знаю. Может быть, ее волнует только судьба Краснегара, а Алакарна ей безразлична? Далее, Литриан. Он тоже совался в ваше королевство, и его интерес тоже более чем загадочен. Можно, конечно, предположить, что неприятная для нас ситуация — очередное развлечение, устроенное Хранителями для собственного удовольствия. Бывает, что им надоедают игры с колдунами и они берутся за нас, простых людей. К тому же один из Четверки — эльф, а мыслят эльфы вовсе не так, как люди.
Инос была очарована. Она уверовала, что сенатор из тех людей, которые коечто знают о мрачных Хранителях и их тайных замыслах. Многое: из сказанного не было Для нее новостью, но уж очень давно ей хотелось услышать это из авторитетного источника.
— Как насчет Запада? — буркнул Азак, так и не дождавшись продолжения речи сенатора.
— Ааа! — протянул Ипоксаг и заговорил с еще большей опаской, чем раньше. — О колдуне Зиниксо мало что известно. Он — ровесник Тиффи и занял этот пост совсем недавно. Пока еще он ничем не привлекал ничьего внимания. После избрания он отказался от традиционного приветственного обращения Сената. Его не было и на утверждении регента.
Умолкнув, сенатор о чемто раздумывал, но все же решил продолжить рассказ:
— Гномы, как правило, очень недоверчивы — это у них в крови, а для Зиниксо осторожность, похоже, основа существования; во всяком случае, подозрительность у него возведена в превосходную степень. Литриан, без сомнения, ненавидит его, ведь эльфы и гномы не выносят друг друга. Когда Зиниксо сразил АгАн, Литриан и Олибино объединились и попытались покончить с гномом сразу же на месте.
Откудато с кресел раздалось предупреждающее покашливание, но худощавый сенатор даже не обернулся…
— Информация получена из авторитетнейшего источника, — успокоил труса Ипоксаг.
Для многих присутствующих известие о поединке колдунов действительно оказалось новостью, и весьма неожиданной. Сквозь маски вежливого внимания пробивалось неподдельное любопытство, терзавшее их обладателей. Утопая в кресле, Ипоксаг презрительно игнорировал эту бурю страстей.
— Так что колдун Запада не без причины опасается своих коллег. Союзницей Зиниксо может оказаться Блестящая Вода, но насколько верной своему слову она будет и как надолго хватит ее верности? Кто же станет полагаться на столь ненадежного союзника? Кроме того, — добавил сенатор в заключение, — у вас молодая и очень красивая жена, ваше величество. Мой совет тебе — не просить милости у Зиниксо. — Азак вспыхнул и бросил на Инос косой взгляд.
Ипоксаг слегка повернулся и глянул через плечо на остальных гостей, словно приглашая их вступить в разговор.
— Найдет ли ктонибудь ошибку в моих логических построениях? Я считаю, что частная беседа принесет больше вреда, чем пользы. Что скажете, господа?
Никто не собирался опровергать сенатора.
— Если просьба не годится, то чем лучше Призыв к Четверке? — насупив брови, спросил Азак. — Ты считаешь, мой случай безнадежен?
Инос оставалось только гадать, что заботит ее мужа, — то ли сам факт публичного обсуждения позорного проклятия, то ли опасения, что Хранители предпочтут Краснегар, а не Алакарну и прикажут джинну уехать в северное королевство и быть там мужем властительницы? Инос старалась заглушить в своей душе крошечные ростки надежды вернуться на родину. Клятва связывала ее с Азаком до самой смерти, и она, разумеется, безропотно смирится с мужемджинном; но быть женой Азаку в Краснегаре было бы гораздо легче, чем в Алакарне.
— Сомнителен, но не безнадежен, — утешал Азака Ипоксаг. — На Совет Четверки возложена особая ответственность. Если собрать их всех вместе, может быть, они вспомнят о своих обязанностях — бороться с использованием колдовства в политике. Все вместе они станут защищать не тебя, Азак, а Протокол, то есть самих себя. Ведь Протокол надежно защищает их друг от друга. Так что они вполне могут согласиться снять с тебя проклятие, вылечить твою жену и отправить тебя обратно в твое королевство. Сделать это для них — сущая безделица, зато сие деяние — великолепная демонстрация их магической силы и беспристрастия. Эшло, что обо всем этом — скажешь ты, каково твое мнение?
