— В плохом. В очень плохом, — признался Сагорн.

Кэйдолан задумалась. Может быть, действительно стоит дать ему слово, силы? Но обострившееся чувство опасности предостерегло ее от этого. Не мешало бы понять, почему старик сразу же не рассказал всей правды? Ведь тогда его настойчивость была бы более оправданна.

— Мне кажется, Инос стоит обойтись без посредников и самой передать свое слово мастеру Рэпу, — рассуждала Кэйд. — Мага не удержишь в плену. Я сужу по словам принца Кара. К тому же такое поведение больше соответствует велениям Бога. Разве я не права, доктор?

— Как сказать, — хмыкнул Сагорн. — Неужели султанша сможет спуститься в темницы тайком, без ведома султана? А вы думаете, он ее пустит туда?

Но Кэйд уже разрешила свои сомнения. Она молилась, когда на ее балкон спрыгнул человек, значит, ее мольба была услышана:

— Доктор, смогли бы вы пробраться в это подземелье?

— Я?

— Вы или ваши… компаньоны.

— Почему вы спрашиваете? — насторожился старик. Он подался вперед, а глаза на затененном лице сверкали, словно угли в жаровне.

Зная, что имеет дело с отменным ловкачом и может проиграть, Кэйдолан все же не отступала:

— Я хочу передать послание.

— Но это смертельный риск для всех пятерых. Сообщение должно быть сверхважным.

— Таковым оно и является. Вы доставите меня к Рэпу, и сейчас же. — Кэйд искренне удивилась, как уверенно она приказывает. — Лучше нам поспешить. День на носу вы же видите!

Сагорн даже не шелохнулся. Вцепившись в подлокотники рресла, он пригнулся, словно готовый к прыжку леопард.

Секунды растягивались в часы. Наконец старик заговорил:

— А ято никак не мог взять в толк, как это так: бывший Хранитель, могущественный колдун — и только три слова!

Кэйдолан растерялась, понимая, что поймана с поличным.

— Доктор! — беспомощно бормотала она. — Нам нужно спешить, если…

Но Сагорн гнул свое:

— Иниссо оделил словом силы каждого из своих трех сыновей, не так ли?

— Такова легенда, — попыталась отмахнуться герцогиня.

— Слова силы имеются у Иносолан, Калкора и Анджилки. А еще есть четвертое, передаваемое по женской линии. Ведь так?

Кэйдолан начала быстро подниматься с кресла, но последняя фраза вновь пригвоздила ее к подушкам. Женщину охватило чувство безнадежности.

— Говори, — яростно потребовал он.

— Да, — будто прыгая в омут, призналась она. — Слово для королев, а не для королей. Наша мать умерла раньше, чем Холиндарн успел жениться, поэтому она передала свое слово мне. Но из поколения в поколение оно принадлежало Краснегару, и полагаю, не будь меня, нашлась бы какаянибудь другая родственница. Когда Холиндарн женился на Иванаир, я, разумеется, передала ей слово.

— «Разумеется», говорите? Не многие бы это сделали!

Теперь, когда тайное стало явным, Кэйдолан срочно понадобилось спасать собственную голову, которую она своими же руками уложила на плаху.

— Вряд ли это слово было особенно мощным, доктор, — как можно более спокойным тоном произнесла Кэйд. — Иванаир до самой смерти оставалась приятной маленькой девчушкой. Да и я не творю чудес. И никогда не творила. Я прожила жизнь бесполезной, никчемной аристократки.

— И самой замечательной компаньонки и наставницы юных леди Империи! — воскликнул Сагорн, стукнув кулаком по подлокотнику кресла так, что только пыль взвилась, окутав доктора и кресло густым облаком. — Я должен был догадаться! Вот оно, недостающее четвертое слово!

— Пожалуй… А я еще удивлялась, почему я знаю о кончине Иванаир? В день ее смерти я ощутила нечто странное.

— Еще бы не ощутили, когда ваша мощь возросла! — Сейчас перед Кэйдолан сидел восторженный ученый, раскрывший давно мучившую его тайну. — Элкарас в Туме засек не Инос, а тебя. Тебя за работой! Ты опекала ту, что была дорога тебе, ведь ей грозила опасность.

— Боже мой! — воскликнула Кэйдолан, лишь теперь осознав, что, заботясь о племяннице, сама же ее и выдала. — А вы как узнали о наших странствиях?

— Пропавшее четвертое слово. Это надо же!

Сагорн словно не слышал вопроса Кэйдолан. И говорил он както… злорадно. Это придало ей силы, и герцогиня поднялась на ноги.

— Уже не пропавшее. Я поделюсь им с мастером Рэпом.

Но Сагорн продолжал сидеть, развалившись, в кресле.

— Как смешно, — хмыкнул он. — Когда импы ломились в дверь и мы с Иносолан спорили, стоит или не стоит делиться с парнем нашими словами силы, чтобы сделать его магом, вы — обладательница четвертого слова, были рядом и могли бы превратить его в колдуна! Скажите, сделали бы вы это, пожелай он того? — лукаво поинтересовался доктор.

— Возможно, если бы я сочла, что это принесет пользу Краснегару. Но у меня не спрашивали! — Действительно, тогда ей решать не требовалось. — Все же я остаюсь при своем мнении. Известное мне слово силы не столь уж мощное, чтобы облагодетельствовать коголибо… Но кто знает? Давайте проверим. Пошли в темницу.

Сагорн сверлил ее взглядом. На нем было нечто длинное без рукавов. Голые костлявые руки торчали, как две коряги.

— Кэйдолан, вы либо очень храбры, либо очень глупы. Вы требуете невозможного.

— Что случилось, добрейший доктор? Где ваша искренняя, бескорыстная преданность мастеру Рэпу?

— Передайте мне слово — и клянусь, я вытащу парня из каземата, — уговаривал Сагорн.

— Не будет этого. Я скажу его либо конюху, либо никому, — твердо заявила Кэйд.

— Да почему, во имя Богов?! — взвыл старик.

— Да потому, что я знаю: вы посланы мне в ответ на мои молитвы. — Внезапно в ее душе вспыхнул истинно королевский гнев. Так сильно злилась она, пожалуй, не более трех раз за всю свою жизнь. — Итак, либо вы помогаете мне, либо я зову стражу и сдаю вас. Выбирайте! — рявкнула Кэйдолан.

— Вы окончательно спятили, Кэйд! — ахнул Сагорн, порядком струхнув.

— Думайте что хотите, но я не отступлюсь, — непреклонным тоном заявила герцогиня.

— Опомнитесь, одному мне не справиться! Придется вызвать Андора, но ведь и он не всемогущ, значит, потребуется помощь Дарада. Я не могу даже представить, что они способны выкинуть, узнав все, что известно мне, — увещевал разбушевавшуюся женщину Сагорн.

— Пожалуй, нас всех ждет очень интересная прогулка, — не сдавалась Кэйд. — В углу шкаф. Поройтесь в нем. Кажется, я там видела какоето мужское тряпье. Я выйду на пару минут, мне ведь тоже нужно переодеться.

Она шла обратно в свою спальню не чуя под собой ног, а сердце так и норовило выпрыгнуть из груди.

Вряд ли Кэйд за последние пятьдесят лет хоть однажды одевалась быстрее, чем в это утро. Но пока работали руки, мозг сверлила мысль о Дараде. Предупреждение Сагорна не шло у нее из головы. Андора Кэйд не опасалась. Конечно, он всеми силами попытается вырвать у нее тайну, но от его магии у нее есть защита — своя собственная магия. К тому же герцогиня считала, что сумеет противостоять назойливости, Андора.

Она прекрасно помнила, как год назад в Кинвэйле выиграла поединок с Андором. А уж как он старался! Но она не сдала позиций.

Инос дело — Дарад! Ведь когда этот громила, этот дикарь попытался утащить Инос, не кто иная, как Кэйд, обварила его кипятком. А унижения, обрушившиеся на него потом, — прямое следствие ее поступка. Кэйд не верилось, что кровожадному джотунну свойственно прощать обиды. Значит, если Сагорну понадобится вызвать Дарада, то она — труп? Но Кэйд превозмогла колебания.

— Я готова, доктор, — сообщила герцогиня.

— Клянусь Богами, бинты наматывать много легче, чем закручивать этот тюрбан, — ворчал Сагорн. — Нам нужны инструменты.

— О чем вы? — не поняла Кэйдолан.

— Ножницы, сойдут и маленькие; булавочки, можно и шляпные.

— Шляпы в Зарке? Доктор, опомнитесь!

Однако герцогиня пошла перетряхивать свои вещи в поисках колющих или режущих предметов. Кроме того, на подносе с фруктами она отыскала нож. Кэйд так увлеклась поисками, что, когда Сагорн вошел в комнату, она даже подпрыгнула от неожиданности — а может быть, от его вида. Первые лучи света еще не позволяли с уверенностью определить, какого цвета тряпки нацепил на себя старик, но выглядел он почти как знатный заркианец. Особенно хорош был плащ, спадающий мягкими складками; скорее всего, он был зеленого цвета, но пока казался просто темным. Тюрбан, накрученный. неумелыми руками, наверняка бы вызвал подозрения, а неуместная любознательность повлекла бы за собой гораздо более внешне неуклюжего джинна. К тому же ряженого окутывал сильнейший запах гнили, что само по себе не могло не настораживать.