— Кто это? — спросила Инос.

Девушка была потрясающе красива, даже для эльфийки. Она явно приплыла не на лодке: ее мокрая кожа сверкала на солнце, а волосы, даже намокнув, окружали ее головку пышным ореолом золотых кудрей. Как на мальчишке, на ней красовались синие шортики, и все — другой одежды на эльфийке не было, но мальчишкой никто бы ее не назвал. Подбоченившись и гордо вскинув голову, девушка агрессивно наступала на Азака. Ее небольшие упругие груди, украшенные парой темных ореолов с сосками меднокрасного цвета, торчали вперед. От этих огненных звезд ни один мужчина на корабле не в силах был отвести взоры. Глаза эльфийки, огромные, переливающиеся многоцветьем сверкающих под солнцем драгоценных камней, с вызывающим весельем улыбались в ответ на ярость Азака. Сейчас султан был не в том настроении, чтобы не почувствовать себя униженным.

— Ктото из местной администрации, — злым голосом сообщила Зана. Ее лицо под чадрой пылало не только от жары. — Она запрещает нам сходить на берег.

Корабль отплывал в Гобль, это Инос помнила. Но куда бы ни направлялась вонючая посудина, дольше оставаться на ней Иносолан не собиралась, и уж тем более она не желала возвращаться в Гобль и угодить прямиком в имперскую тюрьму вместе с остальными джиннами.

— Какой историей он ее потчует?

— Очередной и далеко не первой, — сердито буркнула Зана. — Сначала он назвался путешественником, катается, мол, от скуки. Эта… тут же отказала ему в разрешении на въезд. Он сразу же заявил, что нуждается в совете колдуна, а она назвала его лжецом. Ох, моя госпожа, плохо он справляется! — прозвучало странное признание из уст преданной Заны.

Похоже, эльфийка сочла дискуссию оконченной. Пожав плечами с истинно царственным величием абсолютного безразличия, она начала отворачиваться от Азака. Султан едва не схватился своей лапищей за ее великолепное плечико, но в последний момент спохватился и замер с протянутой рукой. На меднокрасном, чисто выбритом лице джинна читалась смесь отчаяния и ярости.

Инос сорвала с себя покрывало, стянула с головы платок и вытащила из волос все шпильки.

— Стой! — крикнул Азак, приказывая неизвестно кому.

Эльфийка повернулась обратно и ошеломленно уставилась на шагнувшую вперед Инос.

— Убирайся! — прорычал Азак.

Полностью игнорируя разъяренного джинна, девушка приблизилась к эльфийке и представилась:

— Я — Иносолан, королева Краснегара. — Рубиновые губки удивленно надулись. Перламутровые глаза замерцали золотыми, розовыми и бледноголубыми искрами. Видимо, эльфийка оценила чистую зелень глаз Инос, золотые волосы королевы и ужасные шрамы на ее лице.

— Я — Амиэль’стор, помощник администратора Элмасского магистрата и член городского самоуправления от рода Стор, — в свою очередь представилась она.

«Ну, была не была…»

— Я лишилась своего королевства изза колдовства. Я намерена воззвать к Четверке, поэтому я направляюсь в Хаб.

Амиэль’стор бросила на Азака рассеянный взгляд, а затем снова обратилась к Инос:

— Ты с ним?

— Он мой муж. Прости ему уклончивые слова. Он пытался сохранить в тайне мои беды.

Азак зарычал, но на него не обратили внимания.

— Очередная выдумка? — скептически вскинула бровь эльфийка.

— Я готова поклясться любыми Богами, какими пожелаешь, — я говорю правду, — заверила Инос.

Казалось, Амиэль заколебалась, к тому же она была не в: силах отвести взгляд от ожогов.

— А твое лицо? — в замешательстве прошептала она.

— Колдовство. Проклятие, — отчеканила Инос.

Амиэль оглянулась на Азака:

— Это так?

Азак молча кивнул. Джинн пылал от злости, его щеки условно полыхали огнем.

— Это меняет дело! — Эльфийка все еще колебалась. — Красота всегда… — и нахмурилась, едва лишь наткнулась взглядом на шрамы Инос. — Корабль отчалит с утренним приливом. Приглашаю вас двоих сегодня вечером на обед ко мне. Ваше дело я изложу более высокой инстанции, стражу порта, моему сыну Илмасу.

— Ты очень добра, — ласково поблагодарила ошеломленная Инос. Она никак не предполагала, что эта девчушка, внешне кажущаяся подростком, имеет взрослого сына. Машинально Инос стала скалывать шпильками свои волосы, готовясь упрятать их вновь под платок и покрывало.

Амиэль вежливо кивнула, повернулась и ловко вспрыгнула на парапет борта. Подняв над головой руки, эльфийка прогнулась и, мощно оттолкнувшись ногами, грациозно спикировала вниз, словно морская птица. Она исчезла в хрустальной воде без малейшего всплеска.

Инос подняла глаза, готовясь встретить ярость Азака.

— Думаю, я спасла положение, не так ли? — поспешила она опередить мужа.

— Ты, стерва, вмешалась не в свое дело!

— И не зря, супруг мой, — процедила она сквозь зубы. Инос твердо решила, что не позволит себя запугать.

Его пудовые кулаки, учитывая проклятие, представляли для женщины особую опасность. Клокочущий гнев тряс Азака, как тропическая лихорадка. Джинн сдерживал себя неимоверным усилием.

— Не стоит ребячиться, дорогой, — произнесла Инос, едва удерживаясь, чтобы не задрожать самой, но уже от страха. — Женщина с женщиной всегда договорятся. И ведь отлично сработало!

— Но только потому, что это была женщина! Закрой лицо! Зана поведала мне правду, ее не было рядом, когда ты разговаривала с матросом; она даже не знала, что ты отправилась у моряка просить перо! Запомни и никогда не забывай: если ты еще когдалибо осмелишься заговорить с мужчиной, когда меня не будет рядом, я прикажу тебя высечь!

Джотуннская кровь в жилах Инос вскипела, долготерпение ее кончилось. Памятуя о зрителях, она понизила голос и по возможности тихо прошипела:

— Амбициозный кретин! Спесивый ублюдок! Да не вмешайся я вовремя, мы бы уже сейчас плыли назад в Гобль! Брак — это партнерство, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше, Азак ак’Азакар!

— Но не там, откуда я родом!

— Но здесь тебе придется со мной считаться. И поскольку я только что оказала тебе немаловажную услугу, ты коечто должен мне..

— Опять ты печешься о своем любовнике? Не трудись…

— Никакой он не любовник!

— Он мертв!

— Что? — отшатнулась Инос. Судя по лицу Азака, сомневаться в его искренности не приходилось.

— Мертв! — смаковал слово султан.

— Ты же обещал, что кровопролития больше не будет!

Он шагнул к жене вплотную, нависая над ней с перекошенным, дергающимся ртом и кровавокрасными, вылезающими из орбит глазами.

— Его и не было. Чтобы убить человека, не обязательно проливать его кровь! Если не поняла ты, то мои люди прекрасно меня поняли. Не хочешь послушать, что они с ним делали? — любезно предложил джинн. — Они…

— Нет! — зажимая ладонями уши, крикнула Инос.

— Как хочешь, — сразу успокоился Азак. — Он оказался удивительно живучим, но в любом случае сейчас он, несомненно, уже мертв.

Внезапно нахлынувшее отвращение к самоуверенному дикарю стерло ее гнев. Инос корила себя за недогадливость — ей следовало понять, почему Азак не желает говорить о Рэпе.

Принимая ее молчание за испуг, джинн с отвратительным удовлетворением кивнул.

— И предупреждаю, султанша! Лишь улыбнись какомулибо мужчине, и ты подпишешь ему смертный приговор! Ты поняла теперь? — закреплял достигнутое джинн.

Шанди развлекался, тихонечко похихикивая. Снова и снова он шевелил своей головой то так, то эдак, и комната в ответ тоже двигалась то эдак, то так. До чего же забавно! И даже когда Шанди держал голову неподвижно, комната ходуном ходила то вверх, то вниз, а иногда начинала неторопливый бег по кругу. Мальчику нравилось приятное дурманное состояние, в котором все плыло.

Он лежал в своей комнате поперек кровати, свесив голые ноги через край и широко раскинув руки. Муки успел надеть на Шанди тунику, но на тогу слуги уже не хватило. Принц то ронял ее, то падал сам. В конце концов Муки сдался. Он стоял перед кроватью, смотрел на Шанди и плакал.

«Сюда… и туда… а теперь опять сюда… нет, кругом… хихихихихи! — Шанди блаженно плавал в волшебном дурмане. — Глупая туника! Не нужна туника. И тога тоже… Муки глупый, хотел завернуть меня в тогу. Разве можно двигаться в обертке? И зачем двигаться, если комната движется сама? Тога не двигается, она лежит на полу… мятая бесформенная куча. Так гораздо лучше. Бедный Муки старался, старался… и все зря. Я уплыл, а он плачет. Это неправильно, плакать… Это не входит в их обязанность! Плакать? Зачем, когда так весело?.. Тудасюда…»