Балкончик на краю скалы был красиво огорожен декоративным частоколом из остро заточенных металлических стрел, нацеленных в небо вольфрамовыми остриями. Под видом хрупкой декоративности это решение несло в себе функции защитной системы — злоумышленник, попытавшийся пробраться на балкончик в обход стражи, сверху, снизу или сбоку, рисковал неожиданно пораниться, а излучение, исходившее от тел Звёздных, постепенно разогревало тугоплавкий вольфрам наконечников до нестерпимых для человека температур. Изящно и просто! Рикард имел основание гордиться этим своим изобретением. Золотистый частокол штурмующих небо стрел казался ему символом будущей победы, оружием, ограждающим его волю и мысль от любых случайностей и посягательств.

Держась от раскалённых перил подальше, он миновал Звёздных и взобрался в святая святых здешнего полигона, в свою командную рубку. Машины при его появлении автоматически включились, нулевая ступень, уже стоявшая в собранном виде на специальной подставке, осветилась зеленоватым огнём биометрических сканеров. Если бы речь шла только о всемогуществе, о власти вооружённого инструментами и знаниями духа над материей, Рикард Морьер мог бы быть доволен; Змей-Ракета уже был способен дать ему эту власть. Но этого было недостаточно; приличное всемогущество требует ещё и бессмертия, требует функции, способной дать сконцентрированной в ударное усилие человеческой воле пережить многие поколения и многие волны кризисов, чтобы довести всё задуманное до логического конца! Проклятый Кейт Астер, проклятая Кинтия! Ну неужели им было так сложно понять, что на всей нынешней Земле он, Рикки Морьер — единственный ум, заинтересованный в будущем величии человечества?! Без инозвёздной природы детей Джорджа Астера Змей-Ракета был для своего обладателя всего лишь инструментом власти над Землёй, в лучшем случае — над Солнечной Системой. Будь у Рикки такие же возможности, как у Кинтии или у Кейта, — и он мог бы охватить своими кольцами целую Галактику, ведя человечество от победы к победе в течение многих миллионов лет. Да, миллионов! Из нынешних землян, пожалуй, никто, кроме Рикарда Морьера, и думать бы не посмел такими категориями личного времени, разве только покойный ныне Наум Фейнман, да ещё безответно влюблённый в Кинтию бедняга — Юсуф Куруш. А он, Рикард Морьер, — он смеет! И одно это уже ставит его наособицу от всего остального сброда, клянущегося своими «гуманитарными ценностями», что они живут, думают и действуют исключительно в интересах земного человечества в целом и всякого рядового жителя Земли!

Нимало не заботясь о порядке, он скинул одежду прямо на пол, вошёл в кабинку нулевого модуля и активировал все функции слияния. Биометрическое поле изменилось под действием его тела и сознания, заставляя датчики модуля один за другим присоединять схемы чудовищного агрегата к нервным узлам и схеме тела Рикарда Морьера. Теперь он в буквальном смысле слова видел весь мир, он словно обнимал его собой: узлы энергоцентралей, плотные хромодинамические комплексы вычислительных машин, мощные моторы аффекторов — огромная индустриальная мощь, охватывающая за счёт встроенных узлов контроля до двадцати процентов наземных ресурсов Астрофлота, слилась с телом Рикарда Морьера, подчинённая его воле и готовая выполнить любой его приказ. Он мог оставить без энергии любой континент мира одним усилием воли, он мог обыкновенным движением мышц запустить в космос исследовательские зонды или даже ракеты-перехватчики, мог войти — мысленным усилием — в любое помещение, находящееся в любой точке Земли или даже на Луне. Он был всемогущ. Звёздные были его личной армией, Астрофлот — его неосознанным союзником; Рикард Морьер мог стать в течение нескольких минут полновластным и неограниченным диктатором Земли. Но он был всё ещё смертен, смертен, смертен, как всякий другой человек. И стоило ему погибнуть или умереть тем способом, который обычно именуют пакостным выражением «естественная смерть», как некто другой, встав на его место, начал бы пользоваться всем этим могуществом с неведомыми и, скорее всего, исключительно низкими целями. Вот почему дети Джорджа Астера, с их удивительной нечеловеческой природой, могли бы стать для Рикарда единственным способом сохранить свою власть в надёжных руках до окончания всего проекта — или, пожалуй, всех проектов, так правильнее. Проклятие! Вся надежда на Анитру, авось эта мерзкая бабища всё-таки найдёт возможность извлечь из Кейта Астера, как же их мамаша ухитрилась поделиться всеми своими силами и возможностями с рядовым астролётчиком из группы «Край»… Неужели всё дело в сексе? Тогда ему, Рикки, надо было действовать в прошлом гораздо энергичнее, а не довольствоваться пустыми разговорами с Кинтией, её ничего не значащими обещаниями, нарушить которые — раз плюнуть, если что. Проклятый, проклятый Юсуф Куруш!

Голый Рикки Морьер вздохнул и опустился прямо на пол кабинки нулевого модуля, обхватив колени руками крест-накрест в жесте величайшего отчаяния. Среди построенной им могущественной машины, в самом средоточии социальных сил и чаяний Астрофлота, он чувствовал себя несчастным и одиноким, он был таким же бессильным, как и во всякий другой день своей ничтожной, не нужной никому жизни.

Он родился в сорок пятом году, за три дня до отправки первой пилотируемой звёздной экспедиции, направленной к Альфе и Проксиме Кентавра. Весь мир в те дни охватила настоящая космическая эйфория. Маленький Рикки, лежавший на материнской груди, вместе с миллионами своих сородичей честно таращил бессмысленные глазёнки в экран, на котором полыхало пламя реакторов разгонной тяги, впервые в истории уносивших ковчег с заветом человечества в новый отдалённый мир.

Отец Рикки, преуспевающий в своей области доктор технических наук Андрэ Морьер, отличался спокойным характером, но и его заразил всеобщий энтузиазм дальнего космоса. Детскими игрушками юного Рикки стали ракеты, космические шлемы и трёхмерные модели ландшафтов дальних планет. Мама Рикки, преподававшая в колледже курс мировой литературы, с ранних лет привила сыну любовь к чтению, умение ценить красоту земных пейзажей, классической музыки и старинных картин. Но отец Рикки становился всё более глух и нетерпим к этим занятиям. «Бабские разговорчики, — говорил он непочтительно, — да разве это дело для настоящего мужика?! Сейчас все усилия устремлены вверх! Если ты хочешь устроиться в жизни, Рикки, то запомни: космос, космос и только космос!» И Рикки запомнил. Он крутился на турниках, отжимался, бегал, занимался математикой и успешно скрывал от отца свои всевозрастающие знания в области мировой культуры.

В семилетнем возрасте, как того требовал закон, Рикки Морьер переступил порог школы-интерната. Мозаики на фасадах, изображавшие астролётчиков, ракеты и Сатурн, внушали ему с первых шагов мысль о правоте отца. Рикки быстро открыл для себя научную фантастику, занимался в кружке ракетомоделистов, до дыр зачитал подаренную ему дедом «Энциклопедию юного планетографа» и найденные в подвале два тома «Справочника астронавигатора». В девять лет он написал свою первую песню — о космосе. Песню хвалили преподаватели, даже пели её в интернатском клубе, а вот сверстники Рикки проявили внезапно холодное, непростительное равнодушие. «На голову чокнутый!» — судачили они о юном Морьере, собираясь мелкими стайками по уголкам интерната.

Тогда Рикки внезапно впервые заинтересовался вопросом: чем же, кроме космоса, живут окружающие его люди? Он учился с ними в одной школе, занимался по одним учебникам, ходил на одни и те же мероприятия, в одни и те же кружки — и не знал, не ведал, что отличается от них! Он был умён и вежлив; он стал расспрашивать. Результаты поразили его — оказалось, что на космосе и на связанном с космосом стиле жизни его сверстники уже давно и прочно поставили крест.

— Мне бы в начальники пробиться! — рассказывали одни мальчишки своему десятилетнему товарищу по играм и делам. — Только, главное, не в строительство, или там не в энергетику, у них обязанностей сильно много, заработаешься. А вот если согласование какое-нибудь, коммунальные службы, вторичная логистика — это да! Потребительская карточка сразу по второму разряду идёт, а годам к сорока можно и до третьего разряда дойти будет! Это знаешь что сразу? Личная авиетка положена! Ух, вот это будет да!