Она приходила в себя медленно, точно нехотя; долгие грёзы звёздного полёта с трудом отпускали сознание и тело, сжатое в вихреобразную воронку раскалённых искр. Сон уходил по мере того, как медленно гасла и разливалась волна торможения впереди, открывая взору сияние яркой звёздочки в нескольких сотнях астрономических единиц по курсу — родного Солнца человечества. Когда Кинтия закончила торможение, то ближайшей от неё планетой оказался Уран, окружённый системой естественных спутников; далее лежали Юпитер, Земля, Венера, а вдали, за Солнцем — Марс и Сатурн. Нептун, ощущавшийся как тёмное и холодное тело, почти чужеродное в системе Солнца, находился где-то далеко, на периферии, как и подобало самой дальней от Солнца планете. Кинтия поискала заодно и Меркурий, кое-как нашла его отблеск в колючем, горячем веере солнечной короны. Сомнений не было: Кинтия Астер возвращалась на родину своего отца!

В библиотеке дядюшки Кита были, разумеется, собраны самые подробные сведения о жизни земного человечества в последние десятки и сотни лет перед исчезновением Джорджа. Широкомасштабные общественные преобразования, начавшиеся с победы над религиозными фундаменталистами и консерваторами в большинстве стран мира, а затем и разразившийся энергетический кризис в очередной раз серьёзно подтолкнули научно-технический прогресс вперёд. На орбите Земли, а затем и на Луне, началась добыча дейтерия, трития, лёгкого гелия-3, а затем и получаемого искусственно лития-6. Эти материалы служили топливом для первых термоядерных энергоустановок — промышленных стеллараторов, затем для изобретённых впоследствии флюксотронов и громоздких твердотопливных кроссфузоров. Эти неуклюжие установки дали толчок развитию космических двигателей, позволивших в сжатые сроки достигать дальних планет. Объединённые усилия человечества Земли в космосе обеспечили строительство заводов, фабрик, энергетических комплексов; началось промышленное освоение Марса, а затем и Юпитера, атмосфера и спутники которого содержали неисчерпаемые запасы углеводородов для промышленного синтеза. Возникали новые открытия, появилась управляемая хромодинамика элементарных частиц, давшая миру новый тип сверхскоростных вычислительных элементов огромной ёмкости, а также новые материалы из вырожденных ядерных плёнок: мезорий, хромодин, нейтрофлекс… Человечество, опасаясь перегрева атмосферы из-за нового взлёта энергопотребления, начало выбрасывать во внеземную среду все основные виды производств, и прежде всего — тяжёлую промышленность, металлургию, промышленную химию. Развитие космической программы, тормозившееся дотоле больше двух столетий войнами, социальными кризисами и экономической неустроенностью, во времена молодости Джорджа Астера только-только начинало набирать настоящий темп.

Поэтому Кинтию Астер в первую очередь поразила удивительная, пустынная тишина, встречавшая её на окраинах Солнечной Системы. Во всей группе планет Урана Кинтия насчитала не более пяти источников радиосигналов; как минимум три из этих источников работали в автоматическом режиме, передавая одинаковый короткий набор повторявшихся раз за разом кодовых импульсов. Спутники комплекса «Край», располагавшегося в четырёх астрономических единицах впереди Урана на его орбите, молчали все до единого. Молчала, кажется, и система Сатурна. Передач с Юпитера, впрочем, было довольно много, а вот Марс и Венера, наоборот, выглядели в радиодиапазоне почти безжизненными. Только земной эфир струился всей мощью радиочастотного спектра, заставляя Землю в глазах Кинтии, — точнее, в тех тонких и чувствительных органах, которые заменяли ей глаза в космическом полёте, — сиять и переливаться всеми цветами радуги, в том числе и такими, для которых ни в одном человеческом языке нет названия.

Она избрала Уран; ей хотелось лететь сразу к Земле, но контраст между виденным в фильмах и тем, что довелось увидеть ей самой, поразил её воображение. Нет, это не походило на катастрофу — ничто не рушилось, не горело; мир стоял, и вселенная не подвигалась, просто вся Солнечная Система — её дом! — была неожиданно, необычно пуста…

Кинтии не стоило трудов перехватить и расшифровать сигналы, которыми обменивались станции в системе Урана. Она развернулась и направилась к планетарному гиганту, слушая по пути всё, что удавалось уловить и расслышать.

— Огромное плазменное образование, в диаметре намного больше Урана. Даже, пожалуй, больше Юпитера. В сечении, по самым грубым подсчётам, сто семьдесят тысяч километров. Движется в пространстве со скоростью до четверти световой. И, судя по всему, именно эта штука сгенерировала уловленную нами волну сжатия. Должно быть, она путешествует между звёзд.

— Так она живая?!

— Ну у вас и фантазии! Уж скорее, это звёздная машина инопланетян. На живое существо эта штука непохожа — её существование противоречит правилам термодинамики. Разве что она живёт на субэлементарном, хромодинамическом уровне, а я не могу вообразить себе энергетику, которая приводит к эволюции жизни в столь богатых случайностями и столь короткоживущих системах. Должно быть, это зонд — для корабля у объекта слишком мала масса, всего семьсот или восемьсот тонн. Будем отправлять срочный отчёт на Землю?

— Нет смысла; объект достигнет нас примерно с той же скоростью, с которой наш сигнал дойдёт до Земли, а после контакта с объектом мы либо погибнем, либо узнаем много новенького, что позволит нам не выглядеть отправителями панического сообщения. Отправим краткий рапорт об объекте, потом я объявлю «аллярм», а вы, Юсуф, берите рабочий планетолёт и стартуйте навстречу объекту. Я буду дольше переодеваться, чем вы лететь. К тому же, я вижу, вам не терпится. И, ради Аллаха, не лезьте в центр этой сверкающей массы — мне пока что нужен приборист, а не труп! Здесь и так до горести мало людей, здесь, в месте, где происходят исторические события…

От атмосферной станции на орбите газового гиганта отделилась крошечная светящаяся точка и поползла наискось, с черепашьей скоростью отдаляясь от растущего в поле зрения Кинтии диска Урана. Станция взорвалась каскадами сигналов. Отвечая ей, зажглись огни и радиомаяки на нескольких искусственных спутниках планеты. Маленькая точка — кораблик, едва заметный на фоне звёзд, — набирала ход. С борта кораблика на Кинтию навёлся тонкий радиолуч, посылающий простые сигналы — точки, тире, снова точки, — на самых различных частотах.

Кинтия подстроилась на тот канал связи, по которому голос со станции продолжал обмениваться соображениями о происходящем с пилотом кораблика. Пилота, по всей видимости, звали Юсуфом.

— Здравствуйте, — сказала Кинтия. — Только, пожалуйста, не надо ломать голову, как бы вам передать мне теорему Пифагора или пару слов на линкосе. Я понимаю и нормальную человеческую речь. Дело в том, что я дочь Джорджа Астера — астролётчика, пропавшего здесь, в районе Урана, примерно двадцать с небольшим лет назад. Я, конечно, никогда не была раньше в Солнечной Системе, но я надеюсь, что у меня не возникнет сложностей, если я попробую доказать, что я разумное существо.

Планетолётчик Юсуф примолк в эфире — видимо, от онемения. Зато обитатель станции, помолчав минуту, внезапно громко расхохотался.

— К космическим неожиданностям такого рода, — сказал он наконец, — мы были не вполне готовы. Но звучит неплохо. Я знал Джорджа, он работал на группе станций «Край», когда я был ещё практикантом. Этот парень, оказывается, был настоящим ковбоем! Не только выжил, но и воспитал дочь… Прекрасно! Итак, добро пожаловать домой, товарищ Астер-младшая! Как старший из двух обитателей системы Урана, я приветствую вас от имени человечества Земли. Вам навстречу летит пилот первого класса, старший инженер-метролог системы Урана Юсуф Куруш. А я — Наум Фейнман, тому физику Фейнману ни разу не родственник, и даже, представьте, не однофамилец. Профессор без кафедры, руководитель без института, физик атмосферы и по совместительству начальник последней пилотируемой станции на Уране, которую тоже, разумеется, скоро прикроют. Ждём вас в гости, как только вы погасите скорость. А эта штуковина из плазмы, на которой вы летите — это, должно быть, ваш космический корабль?