— А тетушка? Она что сказала? — не выдержал я, медленно теребя двумя пальцами упругий сосок девчонки. Приятно!

— Сказала, что я неблагодарная, что так не поступают с сестрой. Что это она устроила меня в Академию, и что я по гроб жизни ей обязана. Ну и…все. Ушла я от тетушки, как оплеванная. Старший, Веном, еще сказал, что если увидит меня у их дома, и вообще на улице — все кости мне переломает. А как он не увидит, если мамин дом стоит у них в соседях? Я что, к себе домой не должна заходить?

Ана поежилась, и отодвинула мою руку от ее груди. Соски у нее были очень чувствительные, я это знал, но не мог отказать себе в удовольствии их потрогать. Я слаб! Я всего лишь человек, не ангел!

— Постой… — вдруг задумался я — Скажи, а кому отойдет материн дом, если ты умрешь?

— Ну…не знаю — пожала плечами Ана — Родни у меня больше нет, кроме тетушки. Ей, наверное.

— А муж ее где? — не отставал я.

— Заболел, и умер — снова пожала плечами Ана — Он хороший был, тетушка грубая, шумная, а он был тихий такой…попивал, конечно. А кто не пьет? Мастер был хороший — обувь шил. Сейчас вот сыновья тетушкины шьют. А она продает на рынке. Только они дешевую обувь шьют…для бедняков. Из плохой кожи. Да и не особо стараются, так что дела у них не очень идут.

— Вот что…сегодня после занятий будь наготове — я отодвинулся и посмотрел в глаза девушке — Хочу вместе с тобой навестить тетушку. Поздороваться с ней, поговорить на тему: «Как не надо обижать девушек-сирот». Не против?

— Не против — улыбнулась Ана, и вдруг помрачнела — Знаете, какие они сильные, братья? Они выше вас! И в плечах в полтора раза! Их все боятся! Особенно, когда они выпьют! Поговаривают, они еще ночами на улицах пошаливают, но это наверное просто разговоры. Побьют вас! У них и друзей полно — такие же придурки, как и они. Вместе выпивают. Не надо бы вам туда ходить, я боюсь за вас. Пускай Темный этот дом забирает в Пресиподнюю — вместе с тетушкой, братьями и сестричкой. А я и тут, при кухне поживу. А то еще сниму комнатку где-нибудь подешевле, мне много не надо! Крыша над головой, да кровать! Помыться вы мне позволяете в вашем номере, а что еще мне надо?

И тут же без перехода — улыбнулась и похвасталась:

— А я платье новое купила! Не видели? Я его только что сняла!

— Честно скажу: когда ты снимаешь платье, я не могу смотреть ни на что больше, кроме как на тебя — улыбаюсь я — Ты прекрасна! Ты одна из самых красивых девушек, которых я видел в своей жизни!

— Красивее госпожи Фелны? — вдруг спросила Ана — И госпожи Хельги?

— Хмм… — задумался я, и после демонстративной паузы бодро подтвердил — Красивее! Конечно же, красивее!

Ну что я мог сказать девушке, которая голой лежит в моих объятьях? Я же ведь не идиот. Но на самом деле после того, как прыщи на лице Фелны исчезли, и лицо ее очистилось, оказалось, что девица очень даже красива. Не хуже той же Аны, это точно. Только вот…«породистее», что ли? Ана — как красивая молоденькая лошадка, Фелна — арабская кобылица, в каждом движении которой угадываются поколения аристократов, выросших в достатке и заботе. Ана очень красива, просто ангельски красива, но…нет в ней этого самого аристократизма. Вечно испуганный взгляд, движения собачки, которая все время ждет пинка или окрика. Это видно с первого взгляда, увы. Гордость не воспитаешь за несколько дней.

— Ждешь меня после занятий в этой комнате. Готовая к выходу — повторил я, и притянул девушку к себе. В этот раз она не сопротивлялась, наоборот — приникла всем телом и стала целовать — истово, будто болящий, припавший к истукану в надежде на то, что деревянный идол избавит его от болезни.

Ну что же…после того, как мы сходим в ее дом, буду думать, как пристроить девицу. И надо прекращать наши постельные игрища, не нужно, чтобы на нее пал хоть краешек тени. И вот что…надо будет восстановить ей девственность. Не было ничего! Чиста, как снег на горной вершине! И никаких тебе вытаявших летом альпинистов…

Ну а пока…иди ко мне, моя сладкая! Времени немного, но мы успеем. Эх, жаль прекращать с с тобой отношения! Эдак не выдержу, да и…запасной вариант использую. Два запасных варианта.

— Аннар…ну-ка, поговорим!

Я маню подавальщицу в сторонку, она кивает напарнице и вытирая руки полотенцем, подходит:

— Что случилось? — на крупном лице женщины написано недоумение, а я внимательно смотрю ей в глаза:

— Я сегодня собираюсь посетить…тетушку Аны. Ничего не хочешь мне сказать по этому поводу?

Смущается, потупила глаза:

— А разве Ана тебе ничего не говорила?

— А что она должна была сказать — мягко, но безжалостно продолжаю наседать я.

Вздыхает, разводит руками:

— Ну да…я не родная ей, и не тетушка. Когда Ана пришла сюда, была такая запуганная, такая…несчастная, ну я и стала о ней заботиться. Девчонки смеялись — ты ей как родная тетушка! С тех пор и пошло — тетушка, да племяшка. Мне показалось, что ты лучше поймешь, если я назову ее племяшкой. Да и вообще — уже привыкла. Она мне как родная. Кстати, она очень хорошо к тебе относится. Целыми днями только: господин Син то, господин Син се! Девчонки обзавидовались ей. Ну а чего — красивая, в услужении у красавца…ей любая позавидует!

Аннар подмигнула, и нарочито поджав губы, кивнула. Потом с откровенным уважением добавила:

— Видела у нее амулет от беременности…ты молодец. Другие мужчины и не задумались бы над тем, что делать девушке, когда она залетит. А ты вот — озаботился! И не беспокойся, она ничего особого про тебя не рассказывает. Только то, что ты щедрый, добрый, и…в общем — никаких тайн. И опять же — не рассказывает о том, что вы с ней спите. Это я сама догадалась, видела амулет, когда она переодевалась.

— Ей замуж надо — вздыхаю я — Скоро наши отношения прекратятся. Не хочу портить ей жизнь. Прокатится дурная слава о том, что она живет в содержании у своего нанимателя, и что будет?

— Да ладно! — Аннар весело машет рукой — Кому какое дело, что было раньше? С ее-то мордашкой, фигурой, ножками — и ей не выйти замуж? Даже не думай об этом. Развлекайтесь, пока молодые. Для здоровья полезно (подмигивает). И мужа порадует — ворки умелые любовники, ты ее как следует научи мужа любить! Хе хе… Чтобы потом не бегал на сторону. Понимаешь, Петр…жизнь скоротечна (вздыхает, вытирает глаз запястьем). Сегодня живем, а завтра — нет. Радуйтесь тому, что у вас есть, радуйтесь каждому дню! Послушай тетушку Аннар…не гони девчонку, люби ее со всей своей силой! А завтра…это будет завтра.

— Спасибо, тетушка…я подумаю над твоими словами! — улыбаюсь я, Аннар улыбается в ответ, но тут же хмурится, будто гаснет:

— Говоришь, к ее тетке собрался? Будь очень осторожен. Знаю их семейку. Говорят, что и дети-то не от покойного мужа. Тетка Аны известная оторва. Еще до замужества бегала по мужикам — набегалась, и окрутила мужичонку. Дети-то на него ни капли не похожи. Она и будучи замужем бегала к полюбовнику. Муж-то у нее был худенький, тщедушный, а эти три мордоворота — в кого пошли? Не буду утверждать наверняка, но…был у нее один. Стражником служит. Может и сейчас к нему бегает, ну а чего? Ей лет-то не так уж и много. Вот сыновья точно копия этого стражника — видела я его. Может потому ее мужик и стал пить — а кому понравится, когда жена при живом муже на сторону бегает? Переживал сильно. И еще…поговаривают, что умер он как-то странно. Язвами покрылся, и скончался всего за сутки. Хотели даже сжечь дом, а их прогнать, но передумали. Остальные ведь в семье не заразились.

— Кто хотел сжечь? — спросил я, слегка озадаченный вываленной на меня информацией.

— Соседи, кто же еще? — просто ответила Аннар — А кому нужно в соседях гнездо заразы? Они же по одной улице ходят, помои на нее плещут. И зачем им заразная семейка? Но передумали. Может потому, что сыновей боялись? Ох, и лютые эти парни! Силища немеряная! Потому и говорю — не ходил бы ты к ним. Ану я тут пристроила, у нее койка своя есть. Помыться, поесть, поспать — тоже есть где. А там глядишь, и жениха найдет. Попозже, когда нагуляется. Ей теперь за всю ее несчастную жизнь нагуляться надо.