— У меня-то ты почему спрашиваешь? — улыбнулась Мозилла — Это у Пета надо спрашивать! Хотя…тут и так все ясно. Вижу. Поздравляю!

Мне рассказали, что эта рыба, что-то вроде прудового карпа, растет вместе с Соней уже много лет. Она сама впервые выпустила его в пруд, когда Соне была три года. С тех пор она кормит Алтуфия, купается с ним, а рыба Соню узнает, и всегда приплывает, когда девушка оказывается в пруду. Когда семья меняет поместье — рыбину перевозят в новый пруд, и это стоит больших усилий. Но ведь друга не бросают…в пруду.

Я еще раз посмотрел на этого самого Алтуфия, и даже сейчас, после рассказа, меня все равно пробрала дрожь. Теперь я видел отчетливее — он был точно длиной метра два, а в его пасть могла влезть вся Соня — если постарается. Прикинул вес чудовища — полтонны, не меньше. Этот карась-переросток, вернее карп-переросток, был чудовищно толстым, метра полтора в толщину, не меньше. Золотая чешуя покрыта белыми и красными пятнами, вокруг глаз — черные круги, плавники — красные. Красив, зараза!

Девчонки катались на нем верхом, похожие на веселящихся нимф, а я в воду лезть больше не захотел. Сидел в деревянном кресле и смотрел на красоток, и думал совсем о другом. Обо всем сразу. Пока не ощутил прохладную руку у себя на плече, и прикосновение гладкого бедра.

— Ты чего не играешь с девочками? — спросила Мозилла мелодичным, красивым голосом, и опять у меня по коже едва не прошла дрожь. Ну как же мать и дочь похожи!

— Знаешь, Петр… — продолжила она после недолгой паузы — У меня такое ощущение, что ты гораздо старше этих девчонок. Я смотрю тебе в глаза, и вижу человека возрастом…как мой муж! (он кивнула на поплывшего в дальний конец пруда Кордана). Ты слишком серьезен для молодого человека, слишком много думаешь о том, как поступить правильно. (вот тут у меня по коже и правда побежали мурашки, тем более что Мозилла слегка потеряла равновесие и прижалась ко мне бедром сильнее, и рука ее оперлась на меня всей ладонью). Ох, прости…немного устала сегодня.

Женщина улыбнулась, а я тут же вскочил, взял стул и подставил под нее. Она кивнула и села напротив, сжав колени и откинувшись на спинку стула. Поправила волосы на затылке, подняв руки к голове, а я выругал себя за то, что мой взгляд невольно приковали соски ее груди — крупные, сжавшиеся от вечернего холодка. Она была очень красива. Очень.

— Живи сейчас! Живи, пока есть возможность! Безумствуй, делай глупые поступки, шуми, развратничай, дерись! Потом ты станешь взрослым — скучным, деловым, будешь рассчитывать каждый свой шаг, и…станешь тосковать о том, что упустил свою молодость. Что и вспомнить-то тебе будет нечего. Понимаешь? Нет, сейчас ты наверное меня и не поймешь. Но придет время, и вспомнишь мои слова.

Она улыбнулась, встала, а потом вдруг игриво дотронулась указательным пальцем до кончика моего носа и приказала, потянувшись всем телом, прекрасная и стройная нимфа:

— Купаться! За мной! Там девчонки тоскуют, ждут, когда ты их потискаешь, а ты тут со старой бабой разговариваешь! А ну, вперед, хватай их за попки! Не будь стариком, мальчишка!

И рыбкой, красиво — бросилась в пруд, уйдя под воду, в глубину, и так, под водой извиваясь поплыла в сторону другого берега. Господи…как красиво двигалось обнаженное женское тело под водой! Нет ничего красивее женского тела! Особенно, если оно — такое.

Темно. Окна наглухо занавешены. Потянуло сквозняком…

Я улыбнулся, подумал — «Кто из них?» Упругое маленькое гладкое тело скользнуло под простыню, я не пошевелился, только вздохнул:

— Соня…не надо этого делать! Ну, ни к чему! Ты потом пожалеешь!

Больше не успел ничего сказать. Губы девушки жадно впились в мои губы так, будто слаще не было ничего в мире. Кожа к коже, грудь к груди. Я не железный, я тоже человек! Ну сколько можно себя сдерживать?! Сколько можно меня провоцировать?!

Она оседлала меня, и когда я в нее вошел — охнула, выгнулась, вцепилась ногтями мне в грудь, и задвигалась, задвигалась так, будто делала это уже десятки, сотни раз! Я схватил ее за крепкие, налитые мышцами бедра, и стал ей помогать. А потом не выдержал, завалил на спину и стал брать ее сильно, грубыми толчками, уже не думая ни о чем, не заботясь о последствиях! Ее ноги обвили меня, руки вцепились в мои ягодицы так, что подумалось — будут синяки. Девушка будто заталкивала меня в себя, старалась поглотить целиком, без остатка!

Я выдержал всего минуты две, сказалось длительное воздержание.

С минуту лежал рядом с тяжело дышащей, покрытой потом девушкой…нет, теперь уже женщиной. Ее рука потянулась ко мне, погладила по животу, опустилась ниже… А потом и сама партнерша переползла на меня и стала целовать грудь, живот…опускаясь ниже и ниже.

Она была очень страстной, и на удивление умелой. Я спал со многими женщинами, но эта — юная, смущающаяся до румянца, недавно еще бывшая девственницей — дала бы сто очков вперед самой умелой из профессионалок. Давно меня так умело не возбуждали…

Мы занимались сексом час, или полтора — в кромешной тьме, находя друг друга на ощупь, не говоря ни слова. Только стоны, только утробный рык, только мокрые, чавкающие звуки, спутники любовных игр. Мы оба были мокры так, как если бы попали под дождь. И я невольно подумал о том, как будет завтра выглядеть моя постель — в потеках любовных соков, в поту, и…«ржавых» мазках. Брр…хоть сжигай эту простыню, свидетеля преступления.

Мы меняли позы, набрасывались друг на друга, будто занимались ЭТИМ последний раз в своей жизни. А когда я излился пятый раз подряд и бессильно упал на постель, девушка встала, подошла к окну и отдернула занавесь, стоя под струями сквозившего из окна ветерка. А потом легла рядом — прохладная, гладкая, желанная.

Полежав минут пять, я вздохнул, протянул руку и погладив плоский живот партнерши с уважением и толикой удивления сказал:

— Ну ты даешь, мелкая! Не ожидал от тебя! Вот это страсть! Вот это женщина!

— Спасибо! Тебе понравилось? — я услышал явственный смешок, и…буквально подскочил на кровати:

— Вы?! Что вы делаете?! Зачем?!

Мозилла, на лицо которой упал свет красной луны, была сейчас так похожа на свою дочь, что у меня даже дыхание перехватило. А еще — у меня засбоило сердце! Это надо же — приехать в дом к родителям твоей девушки и переспать с ее матерью! О господи…это же просто какое-то извращение!

— Я — снова усмехнулась Мозилла — Ох, уж эти мужчины! Неужели нельзя сразу отличить молоденькую девчонку от взрослой женщины? Вы такие невнимательные…

— А если сюда войдут?! — продолжал паниковать я — А если ваш супруг узнает?! Зачем вам это?!

— Потому, что хочу — усмехнулась Мозилла — И потому, что могу. Разве это не достаточная причина? А что касается мужа…знаешь, если бы он узнал, что я собираюсь отправиться в твою постель — он бы слезно просил нас с тобой позволить посмотреть на то, как мы это делаем. Он бы даже заплатил тебе за это, веришь?

Я почему-то сразу поверил. Вот поверил, и все тут! Я на Земле видал всякое, в том числе и такое. Понять я это могу — если тебе нравится, почему бы и нет? Главное, чтобы никому не мешало. Но принять для себя лично — не могу. Собственник. Я за свою женщину убью.

— Иди сюда — сказала Мозилла грудным голосом — Ну хватит торчать, как столб! Пользуйся, пока есть возможность. Больше этого не повторится. А пока — ночь наша.

— А Соня? Если Соня узнает? — буркнул я, укладываясь рядом с женщиной — Она же вас…тебя возненавидит! Ты что творишь?

— Соня? Будет тебе Соня — усмехнулся Мозилла — Она втюрилась в тебя так, что готова на все, чтобы тебя заполучить. Но она не жадная. Если я попрошу — она мне тебя на время уступит. Но Соня ничего не узнает — зачем портить ей настроение? Ведь правда же? Ты ей ничего не скажешь, я ей ничего не скажу, ну и…все. Это останется между нами. Ты уже отдохнул? Или еще нет? Да, ты умеешь ублажить женщину. Завидую твоим девушкам. Мой Кордан уже давно ко мне охладел, вот и приходится…