— Не знаю. Может да, а может и нет. Она мне скорее всего как младшая сестра. И я не хочу портить ей жизнь. Я ведь не собираюсь жениться.
Женщина посмотрела на меня долгим взглядом и ничего не сказала. Потом усмехнулась, чуть прищурившись, спросила:
— А вы правда принц?
— Может, да, а может и нет — усмехнулся я, и мы закружились в танце. Да, мамаша у Сони была еще та….мамаша! Если бы я на Земле такую встретил, наверное, даже бы и не подошел к ней. Просто не осмелился. Настолько холеная, настолько лощеная, красивая дама…не по карману простому вояке. Нам бы чего попроще…как там сказано? «Жопа шершавая, как ананас! Валькирия!» Это точно не про Мозиллу.
После танцев гости стали расходиться и разъезжаться, и через час остались только только я с девчонками, да родители Сони. Оркестр тоже отпустили — к удовольствию оркестрантов. И вот тогда уже Сонина мать попросила:
— Господин Син, Соня писала, что вы замечательно играете на лютне. Не могли бы вы нам что-нибудь сыграть? Я не хотела просить вас при всех, чтобы вы не сочли это неучтивым — ведь вы гость, а не наемный музыкант. Но уж очень хочется послушать вашу игру.
— Сыграю — я улыбнулся — Но при одном условии…
Родители Сони посмотрели на меня с некоторым сомнением…условия? Да он должен быть счастлив, что его просят сыграть! Да еще и на лютне, которую они же ему и подарили.
— Зовите меня просто Петр. Или Пет, как мои друзья. И на «ты». А то мне как-то даже и неудобно…слишком официально.
— Хорошо, Пет! — лучезарно улыбнулась мне Мозилла, но не предложила звать ее на «ты». Впрочем, я все равно бы отказался.
— Сыграй, Пет — кивнул хозяин поместья — Я хочу услышать лютню, за которую я вывалил две тысячи золотых.
— Сколько?! — я едва не ахнул — Две тысячи?!
— Па-ап! — укоризненно протянула Соня — Я же просила! Он сейчас откажется! Пет, не вздумай!
— Это слишком дорогой подарок — помотал я головой — Я не могу…
— Можешь! — жестко, с нотками стали в голосе перебил меня хозяин поместья — Так хочет моя дочь. И так хочу я. Ты спас мою дочь, за которую я бы отдал все на свете. И это лишь малая часть моей благодарности, которую я хотел бы тебе принести. Потому — просто поиграй нам так, как ты можешь это делать. Порадуй нас. А я тебе честно скажу — умеешь ты играть, или нет. Лютня от Мастера Бровара — твоя, и ты можешь делать с ней все, что угодно — продать, выкинуть или разбить о стену. Никто тебе ни слова не скажет. Вопрос закрыт.
Ну…закрыт, так закрыт. Раз так… Я достал из кармана медиаторы, под внимательными взглядами слушателей надел их на пальцы…ну что же, канцона Вавилова меня никогда не подводила. Начнем с нее.
Потом была «Ветром тронуло струну» — Фелна довольно улыбалась, типа — ее песня! И еще песни, еще…
Соня попросила песню про принца — я спел, а она торжествующе посмотрела на родителей, которые принимали все очень доброжелательно, хотя и спокойно.
После песни про принца хозяин поместья кивнул, и сказал, что лютня попала в очень умелые руки. И что инструмент стоит тех денег, которые за него отдали. Но это я знал и сам — чувствовал, слышал…это был на самом деле инструмент уровня Страдивари или Амати. И я не выдержал — попросил координаты этого мастера.
Кордан не удивился моему интересу, и подробно рассказал, где найти этого Бровара. Тот жил в городе, и кстати сказать — не очень далеко от Академии. Я там еще не был, потому и не видел этой лавки.
— А еще что-нибудь? Что-нибудь новое? — попросила Соня, и я заиграл…
Угасали, как звезды,
Уходили на Небо,
Исчезали, как тени
тают, падая в Свет.
Оглянулись назад,
— За спиной на дороге
Никого уже нет
И заносит уж след…
Если есть Справедливость,
Все вернутся обратно,
Как рождаются звезды
Вновь из пыли всегда.
Есть ли в Мире Она,
Никому неизвестно,
Кто- то скажет, что нет,
А они скажут: "Да!"
— Ты сейчас о чем пел? — требовательно спросил меня Кордан — О своем племени? Ты на самом деле считаешь, что все может вернуться назад? Что можно остановить войну?
— Войну можно остановить всегда — осторожно ответил я — Было бы желание.
— Иногда одного желания недостаточно — вздохнул мужчина — Особенно, если война уже в крови у людей. Если накопились обиды.
— Сорок лет — кивнул я — Сорок лет без войны, и люди забудут, что она когда-то была. Сорок лет. И кто-то должен ее остановить!
— Давайте не будем о войне! — попросила Хельга, и тут же обвиняюще ткнула пальцем в мою сторону — Пет! Ты обманул нас! Ты обещал подарок! Песню, которую подаришь Соне! И где эта песня?
— Не надо, Хеля — попросила Соня, стрельнув взглядом в мою сторону — У Пета не было лютни, он не смог написать. Ну и не надо. Потом напишет. Правда же, Пет? Напишешь?
— А я уже написал — улыбаюсь, и тут же мрачнею — Только она тебе не понравится…
— Давай, я сама решу — понравится она мне, или нет! — требовательно смотрит на меня Соня — Обещал, дари! Надо же выполнять обещания, правда, папа?
— Правда, дочка! — мужчина посмотрел на Соню, и я с некоторой даже оторопью увидел в глазах этого мужчины такую привязанность, такую любовь, что…даже немного испугался. А если она прикажет ему принести меня завернутым в подарочную обертку, зажаренным в печи? Да он меня где угодно достанет!
Мда…с Сонечкой надо быть поосторожнее. Что-то уж больно много я в этом мире обрел «доброжелателей»! Еще один, да такой крутой, мне совершенно не нужен. А от любви до ненависти один шаг.
Все замерло в груди.
Не слышно стука сердца.
И воздуха вдруг нет.
И ни вздохнуть, ни спеть.
Лишь сохранилась капелька рассудка
От красоты Твоей не умереть.
Кто сможет отвести
Свои глаза и мысли
От красоты Твоей -
Тот "кто" — не человек.
Дев не было прекраснее доныне
Ни в этом мире, ни в ДРУГОМ вовек!
Когда смогу вздохнуть
И сердце вновь забьется,
Лишь восхищение
останется со мной.
Как больно жалит жалость:
Не моя Ты.
Как больно бьётся сердце:
Я — не Твой.
Стихла мелодия, а я стал ждать реакции Сони. И ожидал чего угодно — слез, «прыгающих» губ, трясущихся в рыданиях плеч…ничего такого не случилось. Соня лучезарно улыбнулась, и сказала довольно-таки громко, так, что услышали все сидящие у стола:
— Как это не мой? Очень даже мой! Просто пока что этого не понимаешь!
И захохотала — весело, колокольчиком, заразительно…вот только от этого смеха у меня внутри слегка похолодело. Однако, похоже, что я вляпался. Впрочем — там дальше посмотрим.
А вот мать Сони меня удивила. Я даже поразился — какой у нее был взгляд: влажные глаза Мозиллы залиты слезами, и побожусь, что вот у нее как раз губы-то и тряслись. Ни фига себе! Ее-то чего так проняло? Песня была задумана как ответ Соне, как кружка ледяной воды за шиворот — чтобы особо не расслаблялась. И вот ведь что получилось!
— Ну, все! — хозяин поместья хлопнул в ладоши — Теперь, когда остались все свои — идем купаться!
— Купаться! — тоже захлопала в ладоши Соня — Алтуфий! Мой Алтуфий! Я соскучилась по нему!
— Что за Алтуфий? — автоматически спросил я, раздумывая о том, как выглядит это самое купание. Я как-то даже и не интересовался — как тут народ расслабляется на пляжах, и расслабляется ли вообще. Судя по тому, как аристократы и их женщины истово следили за белизной своей кожи (не дай бог загореть и выглядеть как простолюдинка!), и считали, что чем белее кожа, тем красивее — насчет соляриев тут все было очень плохо. И кстати — уже вечер, темно, какие купания в темноте? Пруд у них конечно же хороший, но…не люблю я купаться в темноте! С детства не люблю! Мне все время кажется, что кто-то из глубины смотрит на меня, и хочет утащить на самое дно, чтобы полакомиться моей сладкой плотью. Запустить свои щупальца и жвала в мои внутренности! И наружности… Брр!
