Дементэ шла, вспоминая сестёр. Они все поровну делили хлеб, сыр и молоко, укрывались одним большим одеялом и вместе шептали перед сном заклинания, которые учили по старым книгам.

«Яси ниот, амо омнес — звучали в памяти дементэ голоса сестёр, — дорой ночи, всех люблю».

От этих воспоминаний снова начинали подкатывать слёзы. Их предали. Предали и боги, и люди. И всё из-за чужаков.

Дементэ шла, а потом остановилась. Она чуть не прошла мимо разрушенного дома. Тот лишь в последний миг привлёк её внимание, ибо вместо еле-еле различимой стены была большая дыра, словно сюда попал камень их мощного требушета или взорвалась бочка с порохом.

Женщина покачала головой, ибо негоже в самом городе вершить подобное, могли же и дети попасть под обломки. Дементэ отвернулась и пошла прочь, вдоль по улице, но путь её был недолог.

— Эй, стой, ты цеховская или торгашеская?! — раздался голос, когда она проходила мимо очередного проулка. Там стояла тройка подвыпивших молодых и дерзких девиц явно ремесленной наружности. Короткие ножи-шила и большие ножницы на поясах, а также резкий запах сыромятной кожи, подтверждали догадки.

Та что повыше, подняла фонарь над головой и прищурилась.

— Я тебя не знаю, — произнесла она. — Слышь, а монетка угостить нас вином не найдётся.

— Не найдётся, — прохрипела в ответ дементэ. Ей не хотелось убивать этих дур, они ни при чём. Они не виноваты в том, что сёстры погибли. Но если не отстанут, придётся проучить.

— А мне, кажется, найдётся, — заговорила ещё одна кожевница, отлипнув от стены и достав откуда-то короткую дубинку с перемотанной кожным шнуром рукоятью.

Дементэ опустила глаз на лужицы под ногами. Не отстанут. Значит, надо проучить молодь.

Дементэ сама была не намного старше этих дур, но пережитые тяготы выжали юность из её души, словно масло из оливок, оставив только жмых. Она уже не понимала сколько ей лет.

Но раз учить, значит учить.

Девушка дотронулась пальцами до одежды, где висел на шнуре ключ Мирассы. Он скроет поступки, не даст ни инквизиции, ни магессам, ни духам-хранителям городских районов почуять силу. Но начинать нужно не с силы.

Дементэ сделала шаг назад, а потом хлёстким движением ударила ближайшую цеховицу по лицу своей лампой на верёвке, словно кистенём.

— Сука! — закричала та, согнувшись и схватившись за скулу, из которой обильно пошла кровь. А потом цеховица отлетела к стене, так как получила удар коленом по лицу. Это значит пока можно отнять из общего счета одну неприятельницу. Осталось две. А вот теперь можно и силу применить.

Огонёк на лампе завизжал, как бешеная крыса. Сорвался с фитиля и вцепился в одежду следующей жертвы, приняв облик большого тарантула. Всего лишь школа паука, и пауку просто сказали прыгнуть. Но паук и огонь в одном лице способны напугать многих.

— Снимите это! Снимите!

Паука визжал и шевелил длинными светящимися, как раскалённые в кузнечном горне проволочки, лапками, а цеховица стола и орала, занеся руку, но боясь притронутся к созданию.

Дементэ снова замахнулась лампой на верёвке, а затем обмотала палицу третьей, словно кинутым боло. Неприятельница попыталась достать до обидчицы ногой, но получила ботинком в голень и захромала, хотя и не выпустила оружие.

— Тварь магистратская, — процедила она, наверное, приняв дементэ за подмастерье гильдии чародеек. Пускай, это лишь на руку.

Дементэ потянула верёвку на себя, а когда цеховица упёрлась, опустила хватку и сама подалась вперёд, ударив со всей силы ногой под дых. Ремесленницы не солдатки, драться любят, но не умеют, и потому жертва упала на четвереньки, пытаясь сделать хотя бы один вдох.

По мокрой грязной брусчатке покатился уроненный фонарь, тут же погаснув, и переулок теперь освещался только огненным пауком. Палица с кожаными ремешками на рукояти сменила владелицу, тут же взмыла в воздух, опустившись на голову цеховицы, орущей и пытающейся стряхнуть с себя безобидного духа.

Короткий бой кончен. Девица рухнула на землю, и дементэ оглядела поле боя, а затем поднесла лампу к пауку, ползущему по одежде жертвы. Безобидный дух прыгнул на фитилёк, снова превратившись в тусклый язычок.

Дементэ поглядела сперва на свой трофей-дубинку, а потом с кротким «Спасибо» пнула по лицу пытающуюся дышать цеховицу и быстрым шагом отправилась прочь — к схрону.

Сектантка шла, не заметив, как за её спиной возникли три фигуры. Они не стали следовать за дементэ, а остановились у поверженных цеховиц.

— Добить? — с надеждой спросил Бестафур. Хриплый бас казался чуждым миру, где правят женщины, но его владелец и сам осколок прежнего.

— Не надо, — покачал головой одетый в алый плащ с глубоким капюшоном слащавый юнец. Юнец, которому несколько тысяч лет. — Эта глупышка думает, что я не выслежу её. Но ключ Мирассы она получила из моих рук, и я добавил к плетению чар свои петельки, которые чую издалека.

— Не пойму, — поддев ногой стонущую в темноте цеховицу, спросил демон. — Что за игру ты затеял.

Темень не помеха духу, и он видел всё, что творится в переулке.

— Тебе платят за дела, а не вопросы, — ответил Инфант Кровавого Озера

Бестафур криво улыбнулся, но в разговор вмешалась Сагрента:

— Мы не глупые мыши, готовые лезть в мышеловку за наживкой на смерть. И мы не верим светлым, которые готовы на любую гадость в угоду своим мерзким интересам, а потом оправдывают всё это благими намереньями.

Инфант замолчал ненадолго, а потом ответил:

— Я всего лишь хочу убедиться, что всё идёт по плану.

— По какому плану? — хрипло прорычал Бестафур.

— Сейчас эта глупышка отправится к ближайшему месту силы. А ближайшее — это Афлигида. Скорбящая мать.

— Безумная старуха, — усмехнулся демон. — Она никого не будет слушать, а эта глупая сектантка сгинет в её владениях.

— Неважно, кто кого будет слушать, — улыбнулся Инфант. — Главное — запечатать все это мести, а потом придумать сказку, что я предотвратил бегство безумных тварей руками халумари. А чтобы сказка казалось ярче, надо взрастить силы зла и силы добра. От места к месту они станут сильнее, и их конечная битва будет заметна даже старшим богам. Кстати, нужно кое-что незаметно сделать.

Когда Инфант отвернулся, чтоб нагнать больше самозначимости перед наёмниками от мира тьмы, Сагрента поглядела на Бестафура, кивком указала на нанимателя и незаметно провела чуть ниже живота руку, сложенную в особом жесте: большой и указательный палец сложены в кольцо, а остальные плотно сведены и выпрямлены.

Демон отрицательно покачал головой и сложил свою ладонь щепотью, пошевелил ею, а затем сжал руку в кулак и резко распрямил, словно стряхивал брызги с пальцев. Сегрента улыбнулась и ехидно поглядела в спину слащавому духу «ржавого болота».

Они затеяли свою собственную игру.

***

Генерал встал рано. Есть, с одной стороны, положительный момент, когда живёшь прямо на работе — встал, умылся, сделал шаг из комнаты в кабинет, и вот ты уже на работе. А с другой стороны, всякий тебя может найти. Это и не напиться в выходной день, и не выйти погулять нельзя.

И только Пётр Алексеевич сел за стол попить чаю, как в дверь постучали.

— Какого чёрта? — негромко пробурчал он и нажал на кнопку питания бокового монитора. Тот вспыхнул и показал картинку с камеры наблюдения, которая была прицеплена в углу коридора. На картинке оказался паренёк из прогрессоров в местном костюме и большой корзиной. Содержимое корзины прикрыто белым полотенцем. А ещё в руках парня виднелся листок бумаги.

Парень подождал некоторое время, потом снова постучал и приложил ухо к двери, слушая, есть ли кто живой внутри. Генерал улыбнулся и нарочито громко начал перемешивать сахар в стакане. Ложка из нержавейки билась о края подарочного стакана в серебряном подстаканнике с гербом Советского Союза словно колокольчик.

Гость выпрямился, почесал в затылке, а когда из-за угла коридора появился адъютант с пачкой документов на подпись, взятой вчера вечером в несекретке, показал на дверь, мол, он точно здесь? Прапорщик кивнул. Тогда парень встал так, чтоб не пустить никого раньше себя и снова постучал в дверь.