Чувство вины.

Кэди всегда была строга к себе. Я виню в этом ее суку-мать. Эта женщина никогда не делала комплиментов, которые не были бы двусмысленными. Ничто из того, что делала Кэденс, никогда не было достаточно хорошим. Она сделала мою девочку такой жесткой снаружи, что ей трудно сказать, что она сожалеет. Внутри она чертовски мила. Я знаю, потому что я пробовал эту сладость. Но она так убеждена, что ее не стоит любить, что сделает все, чтобы оттолкнуть людей, чтобы ей не причинили боль первой. Я уже пробивался сквозь все эти стены раньше и намерен сделать это снова.

К счастью для нее, я думаю, что придумал способ ей помочь.

— Тебе было весело в Калифорнии? — спрашиваю я, и мне нравится потрясенное выражение, которое появляется на ее лице. Я наклоняюсь ближе, касаюсь губами ее щеки, затем шепчу ей на ухо. — Все правильно, детка. Я все время знал, где ты была.

Кэденс

— Ты знал? — этот человек никогда не сдается, не так ли? Я ничего не могу поделать с теплом, разливающимся по моему сердцу. Блейз все еще беспокоился обо мне? После того, что я с ним сделала?

— Да, конечно, я знал, — рычит он. Это заставляет меня задуматься, как много он знает о моей поездке.

— Все это время? У тебя что, был какой-то бедолага, который следил за мной? Ты серьезно? Что с тобой не так?

Он не утруждает себя отрицанием ни единого предположения. — Мне нужно было убедиться, что ты в безопасности, детка.

Он говорит это так, словно в этом весь смысл, и я полагаю, что для него это так и есть. — Я пробыла у Дианы несколько недель, а потом поехала навестить Эмму, — наконец, говорю я. Он молчит, как будто ждет от меня большего. — Я не знала, что делать. Я боялась.

— Чего? Меня?

— Нет. Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда.

Он, кажется, испытывает облегчение. — Тогда чего?

— Всего.

Он принимает этот отказ от ответа и идет дальше, но у меня такое чувство, что он еще не закончил с этой темой.

— Ты рассказала своей сестре о нас?

— Не так уж много. Я не видела в этом смысла. С тех пор как мы больше не вместе.

Он проводит рукой по щетинистому подбородку. Сидеть здесь с ним вот так — это убивает меня. Я хочу… Ну, я не уверена, чего я хочу. Я не хочу возвращаться к тому, чтобы он был властной занозой в заднице вместо моего парня. Я не хочу снова скрывать наши отношения от всех.

— Ты когда-нибудь говорил своему отцу, что это я ударила тебя ножом? — спрашиваю я, потому что мне ненавистна мысль о том, что Болт тоже во мне разочаровался.

— Черт возьми, нет.

— Почему? Беспокоишься, что он подумает, будто ты не можешь справиться со своей женщиной?

Секунду он пристально смотрит на меня, затем уголки его рта растягиваются в ухмылке. — Нет.

— Не хочешь говорить ему, что мы спутались, это больше подходит.

— К черту это, Кэди. Я бы сказал ему много лет назад. Я скрыл это от него только потому, что ты меня об этом попросила. Хотя мой папа не дурак. Он знает, что ты в основном жила здесь, у меня, до того, как уехала.

— Я не думаю, что он одобрял бы, если бы ты трахал свою сестру.

— Ты не моя гребаная сестра, — рычит он, притягивая меня ближе. Он опускает голову, прикасаясь своими губами к моим на мгновение.

Моя рука взлетает между нами, отталкивая его назад. — Я не смогу остаться здесь, если ты это сделаешь.

— У тебя нет выбора. Пока я не буду уверен, что ты в безопасности, тебе нужно оставаться на месте.

— Отлично. Но я… мы не вместе.

— Конечно, детка. Как скажешь.

Он не может быть серьезен. — Для нас уже слишком поздно, Блейз.

Словно собираясь успокоить меня, он гладит меня по щеке. — Для нас никогда не будет слишком поздно, Кэди.

Ошеломленная его словами и дрожащая от его прикосновений, я делаю шаг к двери. — Я собираюсь спать на диване.

Его брови морщатся, и он протягивает руку, чтобы остановить меня. — Я буду спать там. Отдохни немного.

Он уходит, а я несколько минут стою, уставившись на дверь, ожидая, что он вернется.

Это было слишком просто. Он что-то замышляет. Наверное, мне следует запереть дверь спальни. Но я этого не делаю.

Кэденс

Просыпаюсь. Лежу на спине и смотрю в потолок. Руки закинуты над моей головой. Я продолжаю щуриться из-за солнечных лучей. Звуки вокруг приглушены. Муха садится мне на нос, и когда я пытаюсь ее стряхнуть, то не могу.

Моя рука не двигается. Привязана.

Я дергаю так сильно, что просыпаюсь полностью.

Я привязана по-настоящему. Какого хрена?

В поле зрения появляется дикая ухмылка Блейза. — Доброе утро, Кэдидид.

Притворяться, что его утренний грубый голос не заставляет мой живот переворачиваться, нелегко. — Я знала, что прошлой ночью ты слишком легко пошел в гостиную.

Его ухмылка становится шире, и мне, действительно, хочется ударить его.

— Это твой способ убедиться, что я не уйду?

— Привлек твое полное внимание. И ты выглядишь чертовски сексуально.

Не сходи с ума. Это Блейз. Ты его знаешь. Он не причинит тебе вреда.

Это все, что я говорю себе, чтобы успокоиться.

Что бы ни говорил мой мозг, мое сердце не перестает колотиться. Блейз большой, мускулистый.

Устрашающий во всех лучших смыслах.

Когда я не привязана к этой гребаной кровати. Беззащитная.

— Черт возьми, Блейз. Отпусти меня.

— Нет, мы собираемся обсудить это, Кэденс. — Его голос звучит грубо. Глубже и резче, чем я когда-либо слышала. То, что я привязана к его кровати, не значит, что он причинит мне боль, верно?

— Что?

— Не надо, Кэди. У нас впереди долгое утро. — Я снова борюсь. Его заявление не смешно. Он говорит серьезно.

Он наклоняется ближе и проводит рукой по моей ноге, прямо под моими пижамными шортами. Он стонет, когда дотягивается до моих трусиков и касается меня костяшками пальцев. — Промокла насквозь, Кэденс. Чего ты хочешь?

— Только не этого.

Я задыхаюсь, когда он просовывает палец под материал и гладит мою кожу. Он скользит пальцем внутрь меня, и я задыхаюсь. Он стонет, и я оглядываюсь. Он такой чертовски красивый. Жаль, что он такой ублюдок.

Мое предательское тело не соглашается. Мои ноги раздвигаются, и я стону, когда он медленно входит и выходит из меня.

— Хорошая девочка, — шепчет он.

Я уже собираюсь послать его к черту, когда он прижимает большой палец к моему клитору.

Ах, черт. Мои ноги раздвигаются еще шире, и я не могу думать ни о чем, кроме того, как сильно я хочу кончить.

— Мне нужно многое исправить. Этого всего недостаточно, Кэди.

— Чт-что?

— Сосредоточься на себе. Отдайся мне.

— Нет, — я стону и дергаю бедрами, в значительной степени отрицая любой прикосновение, и он смеется.

Он убирает пальцы, и я скулю от разочарования.

— Сначала поговорим, Кэди. Потом я позабочусь о тебе.

О Боже. Даже то, как он это говорит, заставляет меня задыхаться в предвкушении.

Он сдвигается, и в поле зрения появляется нож. Охотничий нож, который он всегда носит с собой. Страх покалывает мою кожу. — Сводишь счеты? — выплевываю я.

— Нет. Блядь, нет. Ты думаешь, я когда-нибудь причиню тебе боль, детка?

— Я причинила тебе боль. Я оставила тебя.

Он медленно кивает. — Да. Это больно, Кэденс. Не могу лгать, это было больнее, чем нож в моем боку.

— Значит, теперь таким образом ты получаешь какую-то расплату?

— Нет. Наши отношения — это не какая-то игра, в которой мы ведем счет, Кэди.

— Отпусти меня.

— Я и близко не готов отпустить тебя.

Мне слишком больно смотреть на него, поэтому я отворачиваю голову в сторону. Мои глаза останавливаются на черных ремнях, удерживающих меня на кровати, и я сильно дергаюсь. Ничего.

— Я даже не хочу знать, когда и для какой сучки ты их купил.