От этих свежих воспоминаний непреодолимо трясло, пока горячие влажные слёзы вдруг не обрушивались на кожу, заставляя очнуться. Я поняла, что мы оба стали друг другу важны, его многолетние планы по самоспасению разрушены, и теперь несладко будет не мне одной. Тело било словно высоковольтными молниями, испепеляя, искореняя любые сомнения в этом мужчине вместе с надеждами исцелиться от чувств.
Наоборот, убедившись в их правильности бескомпромиссно твердо, мне нужно было лишь находиться рядом. Видеть прежнюю самоуверенность в голубых горящих глазах, знать, что у него всё в порядке. Это безнадежное желание отторгало сложившиеся обстоятельства: мои признания спровоцировали его увольнение, исправить которое было невозможно, но я продолжала глупо рассчитывать на то, что строгий наставник изменит решение. Лишать Брэндона работы, о которой он так грезил, я ни за что бы не стала даже со зла, и не могла унять чувство сжирающей изнутри вины за то, что не сумела смолчать. Я просто не знала, что всё обернётся именно так…
После случившегося каждый день в театре казался утопичной сказкой без шансов на безболезненный исход. С тех пор, как я познакомилась с ним, с тех пор, как стала артисткой в постановке, я пребывала в несбыточных фантазиях. Жизнь стала не похожа на какой-либо известный сценарий, и я и не пыталась осознавать, к какому финалу подходит эта история. Главная роль в постановке Макарти, грядущие гастроли, известность, бешенный гонорар ― сестра вдали от меня, невыносимый график, нездоровые отношения. Я пыталась видеть только первую, приятную и прекрасную часть в этом списке, приписывая второй несуществующие плюсы и веские аргументы в пользу такого образа жизни. Я превратилась в мечтательную простушку, допустив мысль, что смогу приручить свободолюбивого одичалого холостяка. Но дружелюбные разговоры, заботливые предостережения, флирт, неосторожные поцелуи, безрассудный разовый секс ― всё это отчаянный максимум, на который готовы такие, как Брэндон прежде, чем исчезнуть, даже если в душе произошли серьезные непредвиденные изменения. И я с удовольствием бы осудила блондина за заботу о собственных чувствах, ввернула бы о нём парочку лживых сплетен, чтобы притупить боль, но трогательные извинения всё изменили…
***
Крэг, видимо переняв метод улаживать дела у своего подопечного, тоже не выходил на связь. Это казалось довольно странным и неприятным ходом со стороны наставника, но зная его хорошее отношение к труппе, мы стремились оправдать и понять это многозначительное молчание.
― Мисс, как давно вы состоите в романтических отношениях с Брэндоном Фордом? ― отмахиваясь от нагло протиснутых сквозь гудящую толпу диктофонов, я пыталась следовать в подъехавшее такси без слёз.
Журналисты атаковали меня на следующий день после просочившегося в сеть видео у Плазы, но как они узнали девушку по одной лишь куртке, мелькнувшей со спины в темноте, для меня оставалось большой неприятной тайной… Пока одна из горничных не шепнула мне в коридоре, что персонал подкупили, а найти сплетника без применения жестоких пыток уже не представится возможным. Боюсь представить, в какую сумму оценили раскрытие моей личности…
― Мисс, что вам известно об уходе Форда из «Gladiators»? ― напоследок долетевший вопрос сквозь захлопнутую дверь авто засел в моей голове на время короткого пути на работу.
Ничего. Я совсем не знала прошлую жизнь Брэндона и даже плохо понимала, как он проводил личное время «за кулисами», зато могла быть уверена, что с тех пор он круто изменился. Только любящей девушке, как и нахальным журналистам, этого всегда будет недостаточно: он не охотно делился даже жалкими крупицами правды о собственных планах.
Наплевав на метель, я стащила с себя длинную куртку, успевшую промокнуть, смяла и пропихнула в спортивную сумку, намотав на голову шарф в надежде, что у театра Гершвина будут ждать «девушку в длинном зимнем пуховике». Таксист высадил меня у входа в здание, что стало привычным и едва ли теперь могло удивить габаритами. Успешно минуя проносящиеся толпы людей и подступающих репортеров, я слилась с городской суетой и вошла в светлый холл из холодного бледного камня с тяжелыми люстрами. Пара ловких манипуляций с пропуском, и я бесследно упорхнула на верхние этажи, на ходу утирая с лица слёзы.
Все знали своё рабочее расписание. По средам в девять мы встречались с блондином на сцене и репетировали наработки до глубокой ночи. Но я не уставала твердить себе, что Брэндон уволен; журналисты трубили лживыми и устаревшими заявлениями о главной роли, принадлежащей бывшему участнику "Gladiators", а Макарти не выходил на связь, игнорируя звонки и сообщения. Труппа оказалась, как бы это странно ни было, брошена, и, кротко обсудив ситуацию в переписке, мы решили продолжить работу по привычному графику без наставника.
Преодолев привычный путь по коридорам и лестницам до главного зала, я распахнула одну из дверей и шагнула на алый ворс. На дисплее телефона показалось время ― без трех минут девять. Мягкие кресла с поблёскивающими спинками безызменно ожидали своих зрителей, а приглушённый свет, включенный за кулисами с помощью рубильника тут же натолкнул меня на мысль, что кто-то подготовился к репетиции в моё отсутствие…
Воспалённый от волнений мозг незамедлительно подал две привычные догадки. И я истошно надеялась, что это была не самая очевидная из них ― только не Макарти… Если это окажется он, я изрядно расстроюсь. Пускай, думать так не хорошо, но если бы кто-то внедрился мне в мысли, он бы понял, как я страшусь увидеть на сцене и ехидную ухмылку на въевшимся в память лице… Кого из этих двоих хуже было увидеть, я и сама не знала…
― Доброе утро, Мишель, ― стоило мне сбросить вещи на первом ряду, как из левой кулисы выплыла высокая мужская фигура. На секунду я даже обманулась её образом, пытаясь различить в незнакомом голосе намёк на полюбившийся тембр, и ощутила, как жар от охватившего меня в миг беспокойства разнёсся по телу.
― Доброе утро… ― в груди томительно стянуло от надежд, с которыми пришлось сиюминутно распрощаться на глазах у приветствовавшего меня незнакомца. Я осмотрела чужого широкоплечего мужчину, подошедшего к краю сцены и невинно тряхнувшего копной тёмных кудряшек. ― Кто вы?
Статный, мужественный и даже привлекательный. Наружность, лёгкий шаг выдавали в нём очевидное умение двигаться, а щетина и оценивающий прищур воздействовали на меня отталкивающе и слегка тошнотворно.
― Я ваш новый напарник. Макарти не сообщил? ― игнорируя его заискивающий вопрос и довольный победный оскал, я обескуражено замерла с одеждой в руках, мучительно вздохнув.
― Нет, он не отвечает на звонки. Уверена, и вам тоже, ― свежеиспеченный танцор многозначительно пожал плечами и загадочно улыбнулся.
Крэг нашёл замену для Брэндона… Так скоро. Услышать об этом без предупреждения от наставника за несколько минут до рабочего дня оказалось болезненно. Тело замёрзло ещё на улице, но противное тепло и что-то упрямо несогласное с происходящим неприятно ломило кости. Со вчерашнего дня я ничуть не изменила мнения: эта роль принадлежит лишь одному человеку. И несмотря на то, что сказанное предназначалось только лишь для Брэдона, я уже не боялась казаться непрофессиональной в глазах его замены и Макарти… Я теперь сомневалась, что моё участие в постановке вообще было про мастерство, ведь я стала отдавать себе отчёт, что здесь с самого начала присутствует иная, личная цель.
Мужчина спрятался в глубине непроницаемого бархата, оставив меня наедине с противным осадком от знакомства. Желая растянуть время от репетиции и не видеть нового танцора вблизи как можно дольше, я спряталась в дальних рядах и неторопливо принялась переодеваться. Пальцы сковало холодом, и мне никак не удавалось согреться. Особенно встретив на подмостках самодовольного нахального выскочку, злорадствующего за перепавшее ему место в труппе.
А между тем я не понимала, по какому плану построить сегодняшнюю репетицию, ведь даже опыта хореографа в танцевальной студии Сан-Франциско вряд ли хватит, чтобы собрать воедино каждую мелочь в эмоциях и технике, которые требует видеть Макарти. Как было передать новому человеку набор движений, что на самом деле сопровождался в моей голове неисчерпаемыми уточнениями создателя этого произведения? Мне даже казалось, чтобы танцевать эти роли, нужно быть только Брэндоном и Мишель, никем другим… Наши с блондином мозги стали заточены под эту постановку не хуже, чем под сценарии собственных судеб, и какие нужны слова, чтобы оживить партии в руках постороннего танцора, я искренне не знала… Хотя, обладая такими знаниями, я бы не стала торопиться ими разбрасываться.
