– Да, где его тело, Север? – поддержал Луция Цейония император. – Конечно, достаточно и головы, но все же, я хотел бы посмотреть на него полностью.
– Великий цезарь, тело мы нашли в одной из пещер, тут неподалеку. Мятежник пытался скрыться вместе со своими спутниками, но был нами обнаружен. Часть из них мы перебили, остальных захватили. Говорят, среди пленных оказался еврейский толкователь законов иудаизма, священник. Зовут его Акива. Шпионы доносят, что именно он является одним из подстрекателей восстания против Рима.
– Акива? – переспросил Адриан.
– Да, – подтвердил вступивший в разговор легат Матениан. – Шпионы нам сообщили, что провозгласил царем-мессией Варкохебу именно этот Акива. Он же пустился в путь по Иудее и проповедовал вражду Риму, призывал к восстанию, собирал деньги.
– Евреи в эту войну оказали нам ожесточенное сопротивление, – задумчиво произнес Адриан. – Даже божественному Титу не приходилось сталкиваться с такой повсеместной и отчаянной борьбой. Самария, Галилея, Голан и Ашкелон. Только в Кесарии пожар восстания оказался слабым. Говорят, это, благодаря христианам, которых Варкохеба принуждал отказаться от своей веры и примкнуть к мятежникам. Что же произошло, что случилось с этим народом?
– Я уже докладывал принцепсу, что такие фанатики как Акива способствовали разжиганию войны, – вмешался в разговор наместник Руф. Ему было жарко, лицо блестело от пота. – Религия – вот, что подвигло иудеев на восстание.
Адриан на сей раз неприязненно окинул взглядом своего наместника и обратился к полководцу Северу:
– Видимо, иудеям показалось ничтожно малым наказание, которому их подверг божественный Тит и цена теперь должна быть намного больше. Как писал Вергилий: «Нельзя, чтобы к войнам таким ваши души привыкли!»40 Евреев надо рассеять по свету, и тогда исчезнет их вредная религия.
«Законы Рима, – думал Адриан, – оказались мудрее иудейских, а наши легионы – сильнее их отрядов. И вообще, народ Рима смог стать более великим и могучим, потому что учился у других. Мы вобрали в себя культуру Греции и Египта, к своим богам присоединили их богов и получили защиту во всех замыслах и деяниях. Зевс и Гера, Юпитер и Юнона, Кибела и Мирта. Что может сравниться с их мощью? Разве иудейский бог может? Ведь он один, так же, как и у христиан. И оттого они слабы».
– Где пещера? Я хочу видеть поверженного врага, – произнес Адриан и тронул коня.
– Цезарь, там еще бродят враги. Наши легионеры не всех отловили. Это опасно! – возразил Север.
– Ничего, – Адриан оглянулся на свиту, – меня сопровождают опытные войны. Вот, к примеру, наш Руф. Он достаточно храбр, чтобы поразить жалких иудеев, если они попадутся по дороге. Не правда ли, наместник?
– Конечно, император! – смешался Тиней Руф, не ожидавший обращения к нему Адриана.
– Ведь если три года показывать евреям спину, то надо же увидеть и вражеское лицо, – добавил Адриан, сверкнув глазами. – Особенно, после разгрома противника, когда уже ничто не грозит. Не так ли, дорогой Квинт?
– Я… – начал было наместник, но раздраженный император не стал его слушать, он поехал вперед и рядом с ним пристроились легаты Север с Матенианом, чтобы показывать дорогу.
– Кажется, ты попал в немилость, Тиней, – заметил мимоходом Цейоний Коммод, не любивший наместника за его высокомерие.
Однажды в Риме, надменный Руф, которого переносили в паланкине по узким улицам города, приказал рабам – рослым каппадокийцам, чтобы те никому не уступали дорогу. И когда им попались навстречу носилки с Коммодом, они грубо оттеснили его рабов в сторону. Цейоний заметил, как шевельнулась занавеска на паланкине, как из-за нее выглянула холодная, высокомерная физиономия наместника Сирии.
Сейчас это лицо стало другим: Руф потерял былую самоуверенность и превратился в жалкого субъекта, от которого все отвернулись.
В пещере, куда Адриан вошел в сопровождении легатов, свиты и охраны, было удивительно тихо. Крики и брань, вопли побежденных, черные дымы в небе и запах гари, все это осталось там, за стенами. Здесь веяло прохладой, сырые стены неровно освещались горящими факелами, но было достаточно светло, чтобы охватить взглядом всю пещеру.
Император заметил сбоку несколько трупов евреев, валявшихся вповалку. В дальнем полутемном углу, отдельно ото всех, лежало еще одно тело. Он подошел ближе. Позади столпилась свита; в небольшом пространстве под низкими сводами слышалось шумное дыхание людей.
На камнях лежал обезглавленный человек в грязной, запачканной кровью тунике. Он был небольшого роста, задравшаяся материя обнажила короткие волосатые ноги с голыми ступнями. Башмаков на бывшем князе Израиля не оказалось. Возможно, тут уже побывали воры и вынесли все, что подвернулось под руку.
– Вот это и есть Варкохеба, великий цезарь, – произнес Юлий Север и голос его прозвучал глухо под сводами пещеры.
Сзади повеяло ветерком, заколыхались тени от пламени факелов.
– Кто там идет? – спросил Адриан, но ему не успели ответить.
Раздвигая собравшихся, вперед выступил высокий центурион из пятого Македонского легиона. Он вывел следом за собой хилого, оборванного старца с седыми пейсами и всклокоченной бородой. Руки его были связаны кожаным ремнем, которым обычно подпоясывали тунику.
– Цезарь, я распорядился привести Акиву, священника иудеев. Мы о нем уже говорили, – пояснил Матениан.
– Ах, да этот мятежник!
Император с любопытством посмотрел на испачканное грязью и сажей лицо изможденного долгой осадой человека и язвительно спросил:
– Что старик, не помог вам ваш бог, ваш Иаве41?
Но Акива не отвечал, он смотрел вниз, под ноги, и его губы двигались, как будто произносили слова молитвы. А может, так и было, может, он молился своему богу, имя которого евреям нельзя произносить вслух. Но Адриану можно, ведь он не иудей.
Потеряв к Акиве интерес, Адриан вновь вернулся к убитому Варкохебе. Присмотревшись, он увидел на теле мятежника нечто необычное: там, где должна был шея, что-то шевелилось, казалось, что плечи покойника приподнимаются, движутся, словно предводитель повстанцев еще не умер до конца, и достаточно приставить к телу голову как он оживет. На миг Адриану стало жутко.
– Огня сюда! – крикнул он.
Подбежал легионер с факелом, и теперь все увидели, что плечи Варкохебы обвивает большая гадюка, такая же светло-желтая, в темных пятнах, как окружающие их стены и камни под ногами.
– Смотрите! – воскликнул Север. – Это посланец их бога. Еврейский бог сам его убил, наказав за лживость и вероломство.
Старик что-то пробормотал едва слышно.
– Что ты говоришь? – повернулся к нему Адриан и приказал: – Переведите кто-нибудь.
Один из сирийцев, состоящих в охране императора, доложил:
– Он говорит, что бог не убивал Варкохебу, он пришел за его душой, как за душой праведника, чтобы поместить ее в сокровищницу престола славы.
Адриан нахмурился.
– Бог хочет забрать на небо его душу? Тогда отрубите голову этой змее! Руф, – он отыскал глазами среди свиты фигуру наместника, – Руф, подойди сюда! Тебе доверяется великая честь, сразить посланца иудейского бога.
Перед Руфом тут же расступились, и он вынужден был выйти вперед. Возле тела Варкохебы наместник остановился, неуверенно извлек меч из ножен и принялся суетливо тыкать в голову гадюки. Змея угрожающе зашипела, сползая с тела убитого, но наместник все никак не мог попасть в ее небольшую плоскую голову с раздвоенным язычком. Казалось, его сковал ужас: одно дело прогневить своих богов, которых можно умаслить, принеся им богатую жертву, и другое дело чужой, неведомый бог. Он, Тиней Руф, не знает, какие жертвоприношения принимает этот Иаве. Да и примет ли от него?
– Ты долго ли будешь упражняться, Квинт? Мы уже утомились, – насмешливо бросил Адриан, которого позабавила раскоряченная фигура наместника, стоявшего на полусогнутых ногах.
