«Вашей вины нет ни в одной из смертей». В голове эхом кружили обрывки фраз.

Я зашла в свою пустую трёхкомнатную квартиру. Всё напоминало мне о нём. Меня тошнило от этих обоев и от этого дома. Здесь каждая щель зияла моей болью.

Всё. Достаточно. Я вскочила и начала рвать все обои подчистую. «Я больше не хочу так!» – эхом рвался крик откуда-то изнутри.

Очнулась я уже под утро. В комнатах были сорваны все обои. Творился хаос. «Что же я наделала», – чувство вины захлестнуло меня…

И тут волной окатили слова Фёдоровны: «Чувство вины искусственно созданное».

Вслух я закричала. Такого поведения я себе не позволяла никогда. Перед глазами промелькнули Антошка, папа, Незабудка, Волхв и Он…

Внутри образовалась леденящая душу пустота… Мурашки поползли по коже… Вина разъедает хуже медленнодействующего яда…

– Мне очень стыдно перед Вами…

– Любовь Тимофеевна, давайте для начала поприветствуем друг друга, – с улыбкой начала Мария Фёдоровна, зайдя в кабинет. – Стыдиться нечего, Вы не сделали ничего плохого и противоестественного.

– Но Вы даже не знаете, что я о Вас подумала…

– Это Ваше право. И Вы вправе думать плохо, хорошо или, вообще, никак. Более того, в терапии Вы будете испытывать разные эмоции. Это нормально.

– Вы меня не осуждаете? – со слезами спросила я.

– Я не знаю, что Вы должны сделать, чтобы я Вас осудила. Я психотерапевт со стажем, этот кабинет видел и слышал очень многое, уж поверьте. И далее, чем за этот кабинет, события и эмоции не выходят. А я всего лишь вектор, я та, которая помогает Вам найти путь посредством своих знаний. Не более. Кто я такая, чтобы давать оценочные суждения. Наоборот – я супер-беспристрастна.

– Да, да… Я понимаю. Простите, что я так подумала.

– Любовь Тимофеевна, это нормально.

– И ещё, я разгромила всю квартиру. Содрала все обои.

– Здорово! Поздравляю. Что Вы ощутили?

– Чувство вины и свободу… И мне снова стыдно.

– За свободу?

– Да. За свободу. Я как будто ослушалась Его.

– А Вы ослушались?

– Да.

– А кто Вам сказал, что необходимо кого-то, кроме себя, слушать?

– Все. И он, в том числе…

– А если я Вам скажу, что необходимо слушать исключительно себя. Вы меня послушаетесь?

– Конечно. Вы – авторитет.

– Вот и не верно. Вы «слушаться» вообще никого не должны. Прислушиваться, создавать опыт, но не слушаться.

– Ну а как же, я же Вам буду не нравиться, если я не буду Вас слушаться.

– Стоп. Самое главное, чтобы Вы нравились себе. Выполнять рекомендации – да. Но не слушаться.

– Буду стараться…

– Отлично. Какие эмоции были за эту неделю?

– Ох, много разных. Но я себя чувствую странно. Чувство глобальной вины, внутренний страх, как будто я нарушила все правила и буду сильно наказана.

– Вы препараты пьёте?

– Да.

– Боли в теле меньше?

– Ох, намного. И как-то внутри поспокойнее.

– Отлично. Терапию принимаем. Мы остановились и разобрали

«Щеколду». И вижу совсем рядом событие под названием «Река». Не могли бы Вы рассказать поподробнее.

– Да. С удовольствием. Я уже упоминала, что жили мы неподалёку от реки.

Река была моей секретной тайной опорой. Летом я ежедневно приходила к ней на сижу, слепленную из досок, и подолгу говорила. Она меня наполняла. Я часами могла любоваться её красотой. Ветки, кувшинки, бобры, птицы… Все её жители были моими настоящими друзьями. Когда наступала осень, я всё равно приходила к ней. Тогда она становилась какой-то более мудрой и глубокой, зимой – сонной и холодной, весной – заново оживала. И так год за годом. Мы знали друг друга по каждому шороху. Шум листвы её деревьев был в моём пульсе. Итак, однажды, в начале августа, я пришла с ней попрощаться.

Нужно было предупредить её, что остался месяц и я уезжаю во взрослую жизнь. Мне уже исполнилось семнадцать. Мечтала стать поваром, и мечта сбылась – я поступила в кулинарный техникум.

С учебой у меня как-то не сложилось. А с кастрюлями и вкусным «Наполеоном» на сливочном креме получились очень тесные взаимоотношения.

Итак, мне необходимо было скоро уезжать в общежитие в город, на учебу. Хотелось как можно дольше побыть здесь. Река была настолько родной… Ближе всех на свете.

Стояли тёплые деньки. Придя на заброшенную сижу, я разделась и с разбегу нырнула с головой. Моя мама, если бы увидела меня, то качала бы головой и говорила: «Так себя девочки не ведут, срамота». Про себя улыбнувшись, я поплыла вверх по течению, солнце красиво отблескивало от поверхности реки, создавая иллюзию параллельного мира.

Деревья величественно отражались в глади. Я перевернулась на спину и начала спускаться вниз по течению. Как-будто я ветка и единственное, что меня волнует – это пришвартуюсь я к берегу или нет, продолжу безгранично плыть и приплыву в Турцию или стану пристанищем для перелётных птиц.

– С Вами всё хорошо? – рядом прозвучал мужской голос. Я спохватилась. Открыв глаза, увидела молодого человека, лет восемнадцати, он с обеспокоенным видом стоял в лодке, готовый к прыжку для спасения.

Я жутко смутилась. Этот парень был, как с картинки. Голый торс, загорелые руки, голубые глаза и слегка вьющиеся волосы. Не сильно короткая стрижка позволяла разглядеть структуру и красоту его волос.

– А Вы сама здесь? Не страшно Вам здесь самой плавать?

– Нет, что Вы. Я здесь выросла. И, если честно, здесь безопасно.

– А можно я Вам компанию составлю?

Ой-йой-йой. В голове лихорадочно заскакали мысли. Что же сказать… Я вообще не привыкла с парнями общаться. Да и с девчонками так же. В классе мы не дружны. И как повелось, что они со мной не разговаривают, так я как-то всю жизнь и одна… Его голос снова вернул меня в реальность.

– Я сюда на месяц приехал, к бабушке, и было бы очень здорово, если бы Вы мне составили компанию.

– Я?

– Вы, других кандидатов я сейчас рядом не вижу, – улыбнулся он.

– Безусловно, если нет, я не смею настаивать…

Он обращался ко мне и говорил со мной. И ещё очень обходительно. Не тягал за косы, не обзывался, не называл «плоскодонкой», «жебрачкой», «уродцем», а вежливо, с уважением.

Я испуганно пролепетала:

– Ну… Это…

«Ай, какая же я дура, ну что это бекаю, мэкаю, ну как так…». Я вся залилась краской. Единственный выход был – это нырнуть.

«Раз… Два… Три…»

Вынырнув, я обрызгала его и поплыла, что было мочи, восвояси. Он мне что-то кричал вслед, но я так застеснялась, что, когда вылезла из воды, ещё и стыдно стало за мамин купальник, старый и залатанный, который я перешила на себя. Вот бы позор был, если бы парень меня в нём увидел. Подобрала вещи и побежала по лесу, что было сил, домой. Прибежав домой, никак не могла успокоиться. Руки трусятся, ноги подкашиваются.

– Что с тобой? Ты такая взволнованная. Что случилось?

– Всё в порядке, мамуля, – поцеловала я маму в щеку.

Она прямо отпрыгнула.

– Ненормальная.

Всю ночь я почти не спала, еле смогла дождаться утра. Это было такое необычное чувство, сердце радостно выстукивало, жизнь заиграла цветными красками. У меня был тайный знакомец. Мой ум всю ночь рисовал картинки: как он забирает меня из дома, приводит на лодочную станцию, везёт в белый красивый дом, и мы там живём. Заводим собачку, называем Дружок, рыбачим вместе и рожаем пятеро детишек. А потом вместе старимся и умираем в один день.

Утром, первым делом, как только открыла глаза, я побежала к реке. Конечно, его там не было. Я просидела весь день. Он так и не приехал.

«Наверное, обиделся… Или рассмотрел, какая я страшная, понял, что лучше со мной не связываться, решил, что я сумасшедшая», «а если ему кто-то из деревни рассказал, что я плохая, правильно мама говорит, что нужно честь с молоду беречь, а я так себя повела – сама в реке в купальнике, вызывающе… Наверное, он подумал, что я девушка лёгкого поведения». В таких размышлениях прошёл весь мой день. Река безмолвно внимала мне, иногда плескаясь рыбой.