Но это все не имеет значения, когда сон окончательно втягивает меня в омут; нет, скорее в болото — в вязкое зловонное болото, втягивает по самые уши. Я пытаюсь вынырнуть и карабкаюсь по склизким стенам, игнорируя мокриц и жаб, но пальцы соскальзывают, и я снова тону. Барахтаясь и надрывая горло, делу не поможешь, поэтому я перевернулась на спину и уставилась на звезды, стараясь распластаться, расплющится, растечься по поверхности серо-бурой жижи, чтобы стать невесомой и не тонуть. Какое-то время мне удалось продержаться, но чудовище с острыми когтями недовольно ухватило меня за живот и дернуло так сильно, что я согнулась пополам и погрузилась в мерзкий сон с головой. Повсюду огонь, люди с мечами и пиками бегают, натыкая друг друга на лезвия и всем все равно — кажется, официальная часть битвы давно закончилась, но никто не собирается прекращать. Я обреченно направилась к привычному месту. Меня в этот сон тянет последние две недели, с первой ночи, которую я провела без Аарона. Все одно и то же; одни и те же люди, а что самое странное — видение не похоже на обычный сон. Я могу свободно двигаться и даже разговаривать с обитателями сна. Так, например, я выяснила, что неподалеку от того места, где я каждый раз оказываюсь, есть пустующий домик, в котором можно переждать сон. А еще, расспрашивая воюющих, я узнала, что нахожусь в городе под названием «Астровод».

***

Шагая по коридору, я еле касался пальцами стены, обводил рисунки, выведенные краской на побеленных стенах, улыбаясь, как последний тупица. Почему-то распахнул одну из дверей, смело, даже слишком для мышки Аарона. Распахнул и скривился — на стенах слоились и множились розовые цветочки. Перед глазами зарябило, и я захлопнул дверь, продолжая движение по коридору. Поворот, лестница, три пролета, несколько шагов и я у заветной створки.

Этот дверной проем был зеркалом своей обладательницы. Аккуратная резьба по краю, нежно-лиловая краска и медная ручка. Я было протянул к ней пальцы, но замер, вслушиваясь в шум воды чуть правее входа в комнату. Лили в ванной комнате. Улыбнулся снова и уверенно шагнул в комнату.

Ждать пришлось недолго. Она выпорхнула, закованная в пышное платье, закрытая от пяток до подбородка. Лили присела на краешек кровати, машинально пригладив смятое покрывало.

В такие моменты мы просто забывали обо всем: кто мы, где и что нас ждет впереди. Пожалуй, мы оба знали вообще все о происходящем, все, что только можно знать, но ничего не могли сделать. Как и остальные Хранители, я уверен.

Сегодня нас занесло не в ту степь — вспоминали первые влюбленности. Хотя сейчас нам годилась любая тема для разговора, лишь бы окунуться в нее с головой.

Вдруг Лили поднялась и, обойдя комнату кругом, касаясь белыми пальцами мебели, остановилась прямо передо мной. Она продолжала рассказывать свою историю — я уже и забыл, с чего все началось; пожалуй, это никому не было важно. Нужно только говорить, говорить, говорить.

Она опустилась совсем рядом, в нескольких сантиметрах. Села, погружая руки в волосы, а я против воли проследил то, как девушка сама же и распускает свою сложную прическу. На ее спину и плечи высыпались еще чуть влажные пряди, пахнущие цветами и апельсинами. Солнце, зацепив край подоконника светом, вылезло из-за сплошной пелены облаков; внутри что-то подпрыгнуло и кувыркнулось, глупо радуясь, что комната Лили не под землей — золотой свет из-за окна заставил ее локоны мерцать, вызывая сладкие мурашки.

Я протянул руку и осторожно прикоснулся. Девушка вздрогнула, опуская руки, и испуганно посмотрела на меня. Продолжая бездумно перебирать волны и пропускать их между пальцев, я заглянул ей в лицо, умоляя расслабится и не портить момент. Так эгоистично и так похоже на Аарона.

Внезапно в коридоре раздались тяжелые шаги. Дверь бесцеремонно распахнулась, и я почувствовал жар, словно стекающий по волосам ядом. Джеральдина нахмурилась и провозгласила:

— Поднимайтесь, голубки, — окинула презирающим взглядом открывшуюся ей картину и снова гаркнула — на выход.

Идти в абсолютном молчании, сворачивая куда-нибудь каждую минуту, оказалось куда тяжелее, чем я думал. Ноги уже подкашивались, но заветного выхода из пыльного ведьминого обиталища все еще не было и в помине.

Лили плелась самом конце нашего отряда, если не считать грозного вида мужчины, который, если б не холодные серые глаза и внушающий страх взгляд, выглядел бы даже красивым. Он время от времени сжимал в кармане что-то, подозрительно напоминающие нож, и перекидывал с плеча на плечо сверток, источающий приятный аромат. Я слышал всхлипы девушки за спиной, но боялся обернуться и обнять ее, чтобы не навлечь на себя гнев Джеральдины.

Так похоже на Аарона.

Когда коридор, в который мы повернули, привел нас к деревянной двустворчатой двери, я уже хотел упасть прямо под ноги нашему стражнику и плевать, что со мной будет. Пожалуй, меня ждала бы быстрая смерть, если бы я не заставил себя шагнуть во двор.

Джеральдина вышла первая и теперь уже стояла на маленьком постаменте, вмещающем только ее одну. Она, застывшая в лучах нещадно пекущего солнца, выглядела, как памятник — каменное лицо, абсолютно ничего не выражающее, только руки воздеты в призыве к стоящим на площади.

Я проследил за ее взглядом и чуть действительно не рухнул. Лили выглянула из-за моего плеча и, пискнув, снова спряталась.

Впрочем, хуже, чем соседство с Джеральдиной, ничего не может быть; поэтому я заставил себя выпрямить спину и упрямо посмотреть на присутствующих, доказать им, что я не боюсь.

Но ты знаешь, что это не так, Аарон.

На площади нестройными рядами громоздились мужчины — одной сплошной лес коротко остриженных голов. Пара тучных старикашек неопределенного возраста примостилась у края толпы и выглядели они так, словно никакого отношения не имели к людям, стоящим в закрытом дворе ведьминого замка.

Всех остальных парней подобрали словно на конкурс красоты. Статные, с гордо поднятыми головами; единственное, что не давало обмануться — щенячий восторг и преданность в глазах, обращенных на Джеральдину. Я повел плечом, смахивая отвращение и прислушался — оказывается, колдунья уже пару минут, как что-то втолковывала своим соратникам.

Ну конечно, к чертовой матери.

Ну конечно.

Безымянные дружно покачнулись, словно их кто гипнотизировал, и двинулись к кованым воротам в дальнем конце двора. Я судорожно пересчитал их и выдохнул, выпуская воздух рывками, зажмуриваясь от боли. Двенадцать безымянных на замену трем Хранителям. Очевидно, она поставит во главу их Хранителя Огня — я не гожусь для такой роли, Тереза скорее умрет, чем пойдет в Обитель вместе с этой психопаткой, а ее подруга, Василиса — крепкий орешек. Черт знает, на чьей она стороне, но девушка не даст собой управлять. Остается надеяться, что план Джеральдины магическим образом не сработает; в конце концов, это волшебный мир. Нам отчаянно нужно чудо!

Наш стражник, очевидно, не разделял моих надежд, потому, что грубо толкнул в спины нас с Лили и приказал двигаться за толпой безымянных, уже наполовину вытекшей за ворота. Я нехотя повиновался и, украдкой сжимая руку девушки, пристроился к толпе с краю. Джеральдина и вовсе куда-то пропала; постамент пустовал, во дворе колдуньи не наблюдалось, и я позволили себе обнять стоящую рядом. Лили всхлипнула мне в плечо, но тут же отстранилась, храбро вытирая слезы нежно-голубым рукавом. Платье ее любимого цвета и кроя — тонкая синева заковала кожу девушки, не оставляя места, чтобы ни чьи глаза не смогли за нее зацепиться. Евангелина прибавила ходу и почти пулей вылетела на площадь перед замком.

Я, сжав зубы и толкнув парочку безымянных, выбежал вслед за ней и замер от страха второй раз за десять минут. То, что происходило перед нашими глазами, вселяло животный ужас, прикрываясь невинным фасадом. Джеральдина стояла в центре живого круга — безымянные, выходя со двора, брались за руки и образовывали единую спираль с концом в ладони колдуньи. Когда последние трое человек схватились друг за друга, Джеральдина вскинула голову и приказала: