— Мне действительно пора — Тесс отступила, заставила меня проверить, на месте ли пук перьев и чернила, заложила прядь за ухо и заявила:
— Я посмотрю на тебя с моста — развернулась и, сначала медленно, но потом все скорей, пошла, потом побежала по коридору. Я сжала пальцы кулак, надеясь собрать мысли в одну связанную струю в голове и поспешила, иногда спотыкаясь, к зиявшему проему в конце прохода, на свет.
На песке стояла уже знакомая фигура и смотрела, как я подхожу, прячу Терезины чернила в карманы вновь надетых джинс, сажусь, снова поднимаюсь и, наконец, начинаю выводить рунную вязь. Этому рисунку я научилась быстро и порой, задумавшись, выводила его на каменном полу моей комнаты. С тоской подумав, что уже скучаю по Астроводу, я опустила веки и, вспоминая бездонное небо, усыпанное звездами, почувствовала, как от пальцев бежит и плещется в песке тепло. Сегодня я сидела гораздо дольше по совету Джиневры, на самом деле просто не решаясь открыть глаза. Через пару минут все же встала, окинула взглядом режущий своим светом глаза рисунок и вновь зажмурилась, вспомнила то утро, и едущих за забором мальчишек, сжала кулаки и распахнула глаза.
Вокруг, озаренные мелкой россыпью звезд, кружились факелы, чернила, раскрытые книги на языке рун. Потом в их движение вклинились мои кисточки и шариковые ручки, тетради, аккуратные стопки исписанных листов с моего стола. Я, обхватив колени руками, просто оглядывала все вокруг и ждала, чувствуя пробегающий по спине холодок.
Наконец ощутила колючее прикосновение травы и терпкий запах сосен. Тихонько обогнула высаженные в два ряда лиственницы, прошла, почти крадучись, по раскаленной на солнце дорожке, и шагнула в дом с парадного входа, зная, что встречу сестру и маму, входящих с террасы напротив. Глубоко вдохнула, открыла вторую дверь, ведущую из жаркой прихожей в остывший за ночь каменный дом. Все вокруг казалось до боли знакомым, я без труда нащупала в кромешной тьме металлическую ручку второй двери, все прожитое в Астроводе, среди колдуний, карта, спрятанная в заднем кармане, все казалось сном, фантазией, раскаленной на жаре.
Увидев меня, Мика воскликнула что-то нечленораздельное, обернулась на маму, подошла, держа в руке листки, недавно в полном беспорядке валявшиеся на траве и наконец сказала:
— Ты где была?
— За домом гуляла — быстро соврала я. Мама взялась за оставленную посуду, мгновенно скрываясь в паре от горячей воды и пене
— Не выбрасывай их — сестра протянула черновики — мне нравится — я кивнула, выхватила грозящие вновь разлететься листы и кинулась к себе, наверх, пропуская ступеньки на лестнице.
Дух удалось перевести, только прижавшись к закрытой двери. Я проверила, заперт ли замок, добрела до стола, опустила охапку исписанных страниц к их братьям, вытащила пучок перьев и чернильницу, вытянутую резного стекла колбу с пробкой. Достала пачку чистых листов и стала перебирать перья, выискивая подходящее. И вдруг поняла, что не знаю, какое брать, как окунать в чернила, как выводить слова, ведь раньше подобным не занималась. Не каждый день становишься волшебницей и сидишь в лесу, засушивая ядовитый стебель. Мои мысли занимала битва, карта, координаты, уроки, Лили, но совсем не баночка чернил. Со вздохом я спрятала все в узкую коробочку из-под пачки карандашей и принялась мысленно составлять послание. На досуге первое, чем я займусь — загадочная связка перьев.
А пока, отгоняя аромат выпечки с кухни, с запасом холодного лимонада, изнывая от жары, я принялась за поиски. Координаты, похоже, приснятся мне, когда я забудусь и закрою глаза.
— Концентрируй магию в центре — Джиневра стояла, приложив ладонь ко лбу козырьком в попытке защитится от палящего солнца — добейся свечения этой руны — она указала мне в самый центр руновязи и отвернулась к горизонту, всматриваясь в гладь моря.
Мы с самого утра, едва позавтракав, сидели на песке у вновь нарисованной Джиневрой руновязи. Она тенью застыла за моим плечом, пока я собирала магию в песочные дорожки, и тихо давала советы, то и дело оборачиваясь на замок, на снующих по мостам девушек. Солнце нещадно поджаривало мою спину, поднимая с воды мутную дымку и застилая песком дальние террасы Астровода.
— Вот так — женщина качнула головой, опустилась на колени. Руны, выведенные в середине рисунка, сияли вторым солнцем — теперь вспомни, что делала этим утром.
Все вокруг заволокло туманом и я, глядя на растворяющийся в нем подол, перенеслась к окну. За стеклом едва светили звезды, нижние этажи растворились в предрассветной дымке. Я ворочалась, скинув на пол клетчатое покрывало, и подтягивала к себе замерзшие в соленой воде ноги, волосы мокрыми змейками рассыпались по подушке. Наконец, завернувшись в вязаную шаль, подняла перину, вытащила карту и подошла к окну, на свет. Большое облако, предвещая грозу, затянуло половину неба. Я нахмурилась, со вздохом положила бумагу на пол, села следом, подтягивая подушку, плотно набитую перьями. В прореху облака показался край луны. Часы внизу пробили два часа ночи. Все вокруг замерло в ожидании рассвета, глядя на порозовевший край моря.
Вдруг на карту, под слова «Обитель страха», попал один-единственный луч, в сумерках бросая серебряные и золотые блики на стены и ворох подушек, словно сплетенный из двух нитей. Подняв голову в поиске источника света, я выдохнула и замерла, любуясь небом — облако распалось на множество рваных клочков, а между ними сияла, как в полночь, луна, смешивая свой свет с узким солнечным лучом, пробившимся между краями моря и неба. Пару мгновений спустя солнце затмило белесый круг и скрыло его за тучей, вновь соединившей разбежавшиеся кусочки ваты. Я отодвинулась вглубь комнаты потому, что, вслед за солнцем, на Астровод хлынули потоки воды, шурша далеко внизу травой и ударяя друг об друга макушки деревьев порывами ветра.
Где-то на кухне, у самого подземелья, разожгли камин и тепло, повинуясь потокам чей-то магии, разлилось по замку. Я отбросила одеяло и перьевую подушку, задев краем сверток, и покачнулась, вставая на колени.
Там, куда попал луч от двух светил, засияла еще одна надпись, составленная не из рун, а из цифр. Координаты.
«56.4785277 — 3.7518055»
Еще посмотрев, как я сама в изумлении уставилась на цифры и как поспешно выписываю их на листок в страхе, что те исчезнут, прыгнула в туман и оказалась рядом с Джиневрой, передергивая плечами и надеясь — она не увидела координаты. Я доверяю жительницам Астровода, но эта карта, «Обитель страха» — мое дело.
Наконец, заметив на мой усталый взгляд, бродящий по песку, Джиневра первая шагнула в сторону замка. Я поспешила за ней, с интересом думая, куда приведет нас путь в столовую. В течении этих пяти дней я ела на ходу, либо в комнате то, что приносила Тесс, не давая мне есть беседами и спорами обо всем на свете. Со вздохом облегчения толкнула дверь и огляделась.
Мы стояли в проеме над потолком холла и любовались на высокие арки и стекла между ними. За окнами плескалось живое море из колыхающихся деревьев, усыпанных белыми и желтыми цветами, и тянулось в обе стороны поле узкой полосой перед настоящим лесом.
В зале, отступая от ряда арок вдоль стены и от двух рядов колонн в центре на пару шагов, высились деревянные столы, укрытые белыми скатертями, девушки, взмахивая пред носом подолами самых разных цветов, сновали и раздавали людям бесконечные тарелки, полные овощей, и стаканы с гранатового цвета вином, и приборы, сверкающие на солнце серебром. Я пробралась с пустующему месту рядом с Тесс, которая уже уплетала обед. Она с трудом проглотила большой кусок картошки и проговорила сквозь набитый огурцами рот:
— Оняла тея ак бычно? — я непонимающе вздернула брови и дала подруге дожевать — Гоняла тебя, как обычно? — Терезе пришлось довольствоваться моим усталым вздохом потому, что я тоже принялась за обед.
Близился день, когда я вернусь домой. Я то и дело передергивала плечами и закусывала губу потому, что возвращаться назад, да не тенью из прошлого, а перемещая всю себя, мне предстоит самой и под ложечкой сосало как перед важным экзаменом. Отвлекаться я могла только глядя на координаты, вздумавшие появиться на карте или бегая по мостам, все еще с опаской переступая по шатающимся ступеням. Слушая последние удары колокола к чаю, который мы всегда пропускали, Тереза комментировала птичий полет.
