Когда я вышла из зала и снова оказалась в обычном коридоре со светлыми пластиковыми стенами, я вдруг поняла, что только что произошло именно то, о чём я недавно говорила своим подчинённым. Не тогда, когда на нас шла магическая волна, а именно теперь, в момент, когда в центре пентаграммы возник фантом того самого вестника, о котором я ещё недавно в шутку говорила Дакосте, я поняла, что возможное в этом мире не имеет границ. Последние страхи исчезли, и возникло ощущение, что я играю на своём поле.

Возле лифта стоял Хок, опустив голову. Мне было стыдно перед ним. Это я втянула его в борьбу, о которой он имел весьма смутное представление. Вся его предыдущая деятельность на ниве борьбы со злом была связана с преследованием врага. Он был охотником. Его стихией была погоня. Он мог с фантастическим упорством гнать свою добычу, предугадывая её ходы и уловки, он мог сцепиться в жестокой схватке один на один, не обращая внимания на раны и ожоги. Он способен был уничтожить вампира, оборотня или колдуна, но он всегда понимал, что они чужие в его мире. Наверно, ему нелегко было вдруг очутиться в мире, где он сам оказался чужим.

— Я всегда был одиночкой, — проговорил он, когда я подошла к нему. — Даже когда служил во флоте. Потому что я всегда был не таким, как все. И сейчас, увидев это… — он бросил взгляд назад, — я вдруг понял, что это всё не фокус. Это реальность, в которой я чужой. Я нормальный человек, хоть я и гонялся последнее время за нечистью. Мой разум не справляется с этим. Я не могу быть с этим один на один. Или ты скажешь, что я не один?

— Нет, — проговорила я, — ты один, как и я одна. Мы все в этой странной игре становимся одиночками, хотя и можем действовать сообща. Прости меня. Я не должна была втаскивать тебя в эту свару и, тем более, играть при этом на твоих чувствах ко мне. Но мне тоже не хочется оставаться одной. Посмотри туда… — я указала в шахту лифта, возле которой мы стояли. — Это колодец глубиной двадцать метров. Он пуст. Мы не видим, есть ли там силовые потоки, которые подхватят нас, если мы прыгнем. А вдруг однажды лифт окажется отключённым? Ты не задумывался об этом? Так и в этой игре, прыгаешь, надеясь, что подхватит. И со временем просто перестаёшь думать об этом, просто прыгаешь. Наверно, тебе лучше было остаться на Киоте, или попытаться вернуться на Землю другим путём, потому что если ты останешься в этой игре, ты однажды станешь её частью.

— И выйти из неё уже будет нельзя?

— У меня, как видишь, не получается.

Он какое-то время задумчиво смотрел в шахту, а потом прыгнул вниз и, легко поймав нисходящий поток, соскользнул на второй уровень. Я последовала за ним. Он, как ни в чём ни бывало, пошёл в сторону командного отсека.

— Я думаю, что нам придётся установить круглосуточные вахты на мостике, — деловито проговорил он. — Вопрос только кого ставить. Ни врачей, ни кока на вахту не поставишь. Командор Кацухиро — не член экипажа. На кого можно положиться в такой ситуации?

— Нам нужно минимум три человека, — ответила я, шагая рядом. — С одной стороны, вахта не будет связана с технической работой, с другой, нужно максимальное внимание, крепкие нервы и устойчивая психика, плюс к этому, хорошая реакция. Ночные вахты я, пожалуй, возьму на себя. Ночью, как правило, бывает больше всего неприятностей. Думаю, что можно рассчитывать на Окато и Белого Волка.

— Вахты по восемь часов? — нахмурился он. — Это будет тяжело. Нужен четвёртый вахтенный. Шесть часов — это приемлемо.

— И кто будет четвёртым?

Он резко остановился и повернулся ко мне.

— Как насчёт меня? Я, всё равно, более подготовлен к этому, чем все остальные. Или ты думаешь, что я не справлюсь? Ну, что ты смотришь на меня с таким сочувствием? Опять будешь каяться, что втянула меня во всё это?

— Ты знаешь, что я ненавижу повторять что-то дважды, — вздохнула я. — Ты выдержишь, можешь не сомневаться. Просто я знаю, что сейчас творится у тебя в душе, а в основном — в голове. И искренне сочувствую.

— Спасибо. Но вряд ли ты знаешь.

Я рассмеялась.

— Загляни в моё личное дело, Рауль. Я родилась не в Тридевятом королевстве и не тысячу лет назад. Каждый из нас проходит один и тот же путь. Так что я всё знаю…

— Со временем я привыкну? — невесело усмехнулся он.

— Но ты так и не научишься жить в двух мирах… Значит, вахты по шесть часов. В семнадцать часов заступаешь ты. В двадцать три я тебя сменю. С пяти утра — вахта Окато. Потом — Белого Волка.

— Хорошо, а ты постарайся поспать.

— Отличная идея, — кивнула я, остановившись. — Если что случится, не постесняйся разбудить.

— Ну, если уж я не стесняюсь плакаться тебе в жилетку… — усмехнулся он. — Обязательно разбужу.

Он пошёл дальше, а я — обратно к лифту, чтоб подняться в свою каюту и лечь спать.

В зале пентаграммы было сумрачно. Джулиан стоял, опустив голову и глядя на бледные знаки под своими ногами, потом переступил через сплетённые линии и вышел в центр. Ему не нужно было бормотать заклинания и совершать загадочные действия. Он опустил веки и мысленно произнёс имя. Пентаграмма запылала ярким алым светом. Чёрные свечи вспыхнули жутковатым чёрным пламенем, которое, вытянувшись вверх, склонилось к центру пентаграммы.

За его спиной возникла высокая фигура в чёрном, похожем на обрывки тьмы, одеянии. Белые волосы странно отсвечивали синевой, а лицо то и дело пропадало в сумрачной тени.

— Ты звал меня? — вкрадчиво спросил незнакомец, подходя к нему.

— Мне казалось, что это ты хотел мне что-то сказать, — возразил Джулиан, не оборачиваясь.

— Не боишься поворачиваться ко мне спиной? — поинтересовался колдун.

— Что ты можешь… — равнодушно пожал плечами Джулиан. — Говори. У нас не так много времени.

— Я всего лишь хочу рассказать тебе историю об одном алхимике, — произнёс да Альбено. — Это было порочное дитя, хоть и немало одарённое свыше. Ему давалось всё: ученье и интриги… Пройдя по трупам менее удачливых конкурентов, он достиг весьма внушительных высот, и был низвергнут собственной похотью. Представь, пресытившись прекрасными и благородными дамами своего круга, он влюбился в нищенку, а потом ради этой ведьмы продал свою душу Сатане. Занятная история, не так ли?

— Тебе известен её конец? — без особого интереса уточнил Джулиан.

— Ещё бы… Зайдя слишком далеко в своих пороках, он растерял свою красоту и превратился в отвратительное чудовище. Хотя, по желанию ещё мог возвращать свой человеческий облик, чтоб соблазнять ведьм.

Джулиан обернулся и пристально взглянул на белокурого колдуна.

— Странно, что ты столько знаешь обо мне, а я — ничего о тебе.

— Увы, — усмехнулся тот, — я не достиг того величия, до которого скатился ты. Я нуждался в покровителе, в то время как ты сам покровительствовал таким, как я.

— К чему этот разговор? У тебя уже есть покровитель.

— Ты прав, и он куда могущественнее графа Преисподней. Но это не повод пренебречь возможностями, которые предоставляет эта встреча.

Джулиан высокомерно вскинул бровь.

— Ты предлагаешь мне союз?

— Если только наши цели хоть сколько-нибудь схожи, то да.

— А наши цели схожи?

Да Альбено тонко усмехнулся.

— Принести сердце ангела, заметь, живое сердце, на алтарь господина Рогатого, и принести на его алтарь целые миры… Согласись, дары эти вполне равноценны. И тот, и другой будут приятны ему. А мы, объединив наши усилия, быстрей достигнем цели.

Джулиан или кто-то очень похожий на него какое-то время пристально смотрел на колдуна, а потом кивнул:

— Да будет так…

Свет, постепенно заполнивший тёмный зал, заставил раствориться эту сцену. Я поморщилась и прикрыла рукой глаза, но кто-то взял мою руку и отвёл её.

— Пол-одиннадцатого, — услышала я тихий голос Джулиана. — Микки принёс ужин. Скоро тебе на вахту.

С закрытыми глазами я села, подтянула к груди колени, обняла их и прижалась лбом.