– Что происходит? – голос Камиля разрезает влажный и холодный воздух, и я вся съеживаюсь.

Полицейские переводят взгляд на него. Кажется, в их глазах мелькает напряжение, да и произносят они следующие слова, даже не посмотрев на меня:

– Виктор Козлов найден был вчера мертвым. Хотим задать вам пару вопросов.

Звук, который вылетает у меня изо рта после этой новости, похож больше на сдавленный птичий крик, чем на “ах”. Я растерянно поднимаю ладонь ко рту. Слышу, как падают мне под ноги пачки денег.

– Как мертвым? – выдавливаю я, – не может быть. Этого не может быть.

– Пройдите, пожалуйста, с нами, – еще раз, с нажимом произносит полицейский.

Нет. Это бред. Я шокированно смотрю на него, перебирая в воспоминаниях то, что у меня осталось с того дня. Я не была поцарапана. Только на голове была шишка. Но, несмотря на это, пришла домой вся в крови.

Господи, я что, убила этого парня?

Даже если так, мне нельзя в этом признаваться. Отец точно утопит себя в алкоголе. Ляля останется одна. А я разрушу навсегда свою жизнь, проведя лет десять в тюрьме.

Очнувшись, я поднимаю подбородок, взглянув на полицейских. Взгляд стараюсь сделать твердым и равнодушным.

– Нет. Я не получала никаких повесток. Вы не имеете права просить меня пройти с вами. Дома меня ждет маленькая сестра, и я не могу ее оставить одну.

– Вы уже оставили ее одну, – усмехается один из полицейских.

– Ты не слышал? Отвали от нее. В чем к ней претензии? – обрывает их резко Камиль. Он отстраняет меня в сторону, взяв за плечо. Ноги едва меня держат и я пошатываюсь.

Полицейский смотрит на Камиля, едва улыбнувшись.

– Камиль… – произносит он медленно, – мы не пересекались до этого, но я наслышан о тебе. Многое. Не лезь в это дело, – он стреляет в меня взглядом, – на тебя могут все, что угодно сейчас повесить. Ищут любой повод.

Я хмурюсь, позабыв на секунду о проблемах.

Чего-о? Он пытается помочь этому убийце? Мне казалось, что каждый из них будет только рад посадить его обратно. Он разгуливает на свободе, газеты пишут возмущенные статьи. У него было пожизненное. Что могло измениться за столь короткое время?

Я осторожно перевожу взгляд на молоденького полицейского, который торчит позади и  едва ли не благоговейно взирает на Камиля. Такое чувство, что он готов сорваться и попросить у него автограф.

Мир сошел с ума. Или я.

– Я пока чо-то не вкуриваю, в какое дело я лезу, – бросает спокойно убийца, – не объяснишь?

– Объясню. Надеюсь, у тебя есть каменное алиби за вчерашний и сегодняшний день? – резко интересуется мужчина постарше, – вчера вечером эта девушка пришла писать заявление об изнасиловании. Дала странные показания. “Я ничего не помню, пришла в крови домой, меня изнасиловал сосед по имени Виктор. Вещи я постирала, вымылась тщательно, поэтому доказательств нет. Спустя час я поехала поболтать с подругой, которую бросил парень”. Все тогда подумали, что это звучит странно. Сумасшедшая может. Или перепила. Или решила оболгать нормального парня, чтобы шантажировать его.

– Я… – выдыхаю возмущенно я, но полицейский останавливает меня жестом.

– Молчи. Этого парня, Виктора, нашел сегодня прохожий на пустыре. Кто-то проломил бедняге голову. Никто из его друзей не смог сказать ничего внятного. Все в тот день были угашенные. Никаких зацепок. Орудие убийства поблизости не нашли, а какие-то следы отыскать не представляется возможным. Там болотистая местность. Под ногами хлюпает. Единственное, о чем я вспомнил – об этой девке. И о ее странном визите.

Я пораженно слушаю этого человека. Не могла я его убить. Этого Виктора. Просто не могла. Я неспособна на такое. Почему же я все забыла?

Камиль внимательно слушает полицейского, даже ни разу не взглянув на меня.

– Как-то больно профессионально сработано все это для обычного убийства в состоянии аффекта. Могут на тебя повесить. Ты с ней гуляешь? Всё легко сфабрикуют. Подкинут какое-нибудь оружие в ходе дела и всё. Скажут, что ты крышей двинулся и решил наказать пацана за износ своей бабы.

– Перестаньте! – повышаю голос я, чувствуя, как ярость начинает бурлить во мне. На кону моя свобода. Моя спокойная жизнь. Если я буду мямлить – вызову еще больше подозрений. Поэтому я поднимаю с земли пачки денег, и невозмутимо выпрямляюсь с ними в руках, – вы говорите какой-то бред… Я действительно хотела написать заявление. Хотела отомстить Виктору.

– Чего? – приподнимает бровь полицейский, а я едва улыбаюсь.

– Он очень грубо разговаривал со мной в тот день. Ранее он одолжил деньги моему отцу. И решил, что может потребовать, чтобы я расплатилась с ним. Собой. Облапал меня. Вот и всё. Мы разошлись, оскорбив друг друга и больше я его не видела. Не понимаю, с чего у вас ко мне такой интерес.

Мужчина хмыкает. Судя по его лицу, правдивость моих слов то ли вызывает у него недоверие, то ли мои моральные качества ему абсолютно противны.

– Ждите повестку, – бросает он. И, посмотрев на Камиля, произносит коротко напоследок, – аккуратнее с ней. Хорошего вечера.

Я с облегчением выдыхаю, когда они уходят. Господи, ну я и врушка. Но если я действительно убила этого парня, то уже плевать. Рано или поздно меня посадят. Так, возможно, я выиграла себе время. Теперь надо бы понять – что делать дальше. Бежать из страны?

– Прости, – выдыхаю я во влажный воздух, чувствуя, как мерзнут ноги. Поворачиваюсь к Камилю, избегая смотреть на него. Продержись еще немного, Ева. Продолжай врать. Тебе просто нужно не вляпаться в новые неприятности, – теперь я плохо похожа на девушку без темных пятен в биографии. Но они действительно…

Ладонь мужчины внезапно ложится мне на шею. В этом жесте оказывается больше опасности, чем если бы он приставил к моему горлу нож, и я испуганно напрягаюсь.

– Что ты делаешь?…

– Врать ты складно умеешь, – медленно произносит мужчина, сжимая на моем горле пальцы, – коза малолетняя. Только я твою ложь за километр чую. Нахрена, ответишь?

Я изо всех сил дергаюсь, выскальзываю из захвата и отбегаю в сторону приоткрытой двери подъезда. Испуганно пячусь, наблюдая, как Камиль наступает на меня.

– Я не врала.

– Ты продолжаешь это делать.

– Даже если это так, это тебя не касается… ты получил мою невинность. А я – деньги за нашу ночь. Заводить отношения с тобой я не собираюсь, и тем более – соглашаться выходить за тебя! – выпаливаю я, и, воспользовавшись моментом, юркаю в приоткрытую подъездную дверь. Со всей силы тяну за ручку и слышу, как щелкает магнитный замок.

Камиль остается на улице.

– Ой, мама, – изумленно  восклицает Ляля, когда открывает дверь. Я пихаю ей в руки пачки денег. Глаза сестры округляются и едва не вылазят из орбит.

– Положи куда-нибудь, – произношу я, – ты не в пижаме. Почему не спишь?

– Спрашиваешь? – она вскидывает голову, – Ева, ко мне приходила полиция! А теперь ты приходишь и… что это? Они настоящие?

– Настоящие, – выдыхаю я, а сестра тихо шепчет “боже мой…”, – спрячь куда-нибудь. Возьми себе на одежду и перекусы, только немного. Иначе возникнут вопросы у продавцов, если маленькая девочка придет с большими деньгами.

– Ладно, – с обреченным стоном выдает Ляля, – а откуда они?

– Не спрашивай. Бегом спать. Тебе завтра на танцы.

Я запираю дверь не только на ключ, но и на старенький замок, который невозможно открыть снаружи – только со стороны квартиры. Беру чистые вещи и белье и ухожу в ванную. Господи. Мне надо просто перемолоть в себе этот день.