Налив горячую ванну, я опускаюсь в воду по самую шею. Закрываю глаза. Неужели я так и не смогу вспомнить, что тогда случилось? Нет… полная темнота. Думать об этом – все равно, что стучать в дверь заброшенного дома.

Поэтому, меня могут арестовать. Вот так просто. Констатация факта. Вероятность того, что именно на меня повесят это убийство после допроса просто огромна.

Между ног начинает неприятно щипать от горячей воды, и я ойкаю. Перед глазами встает неожиданно ярко воспоминание о Камиле. По коже пробегает волна мурашек. Это кажется бредом, но я будто снова ощущаю его прикосновения. Уже не в тех местах, где он прикасался, а в новых – это-то и смущает меня больше всего, и я ныряю с головой под воду, чтобы избавиться от странных ощущений.

И забыть ту боль, которая просто обломала все хорошее, что могло бы произойти. Те мерзкие слова, которые он бросил. Черт, если бы не эти две вещи – я бы, может, не так уж и сожалела о проданной девственности. В конце концов, принца на белом коне я никогда не ждала.

Сволочь. Но дико щедрая сволочь.

Я вылезаю из ванны, переодеваюсь в чистое белье и замираю, заметив что-то неладное. Оттягиваю трусы.

– Черт, – выдыхаю я, поняв, что от лишения девственности столько крови не бывает, – вас только не хватало для полного счастья.

Спать я ложусь совсем поздно. Сон совершенно не идет. Полезные мысли, как выбраться из этого дерьма – тоже. Да еще и живот начинает дико крутить.

***

– Позвони мне, если вдруг меня будет искать полиция, – напутствую я сестру перед тем, как отправить ее в кружок танцев, – слушай сюда: деньги я спрятала под ковром, под твоей кроватью. Отцу о них ничего не говори. Даже если будет умолять. Не транжирь и покупай себе еду. Если полиция найдет – скажешь, что это сбережения семьи.

– Ты так говоришь, будто уходишь навсегда, Ева…

Я пожимаю в ответ плечами. Если бы я знала, что вообще буду делать в ближайшие недели…но все идеи кажутся мне глупыми и фантастическими. Сбежать – найдут. Могу какое-то время спрятаться, снять квартиру без паспорта, но надолго ли меня хватит?

– Я могу иногда не ночевать дома. Не пугайся. Буду заходить в любом случае по вечерам, чтобы проверить тебя… справишься, Ляля?

Сестра уныло кивает.

– Конечно, – тихо выдает она, – хотя, ты меня пугаешь. Расскажешь, что произошло? Хотя бы потом?

Я обнимаю ее, просто кивнув. Почему-то мне очень страшно именно сейчас расставаться с ней. После таких слов.

Я заезжаю в больницу и оплачиваю счет отца на лечение. К нему не захожу, чтобы не портить себе настроение – просто передаю записку, где вкратце выкладываю всю ситуацию.

После этого у меня остаются сущие копейки. Фигня по сравнению с той суммой, которая была у меня на руках. Деньги с продажи моей девственности разлетелась слишком быстро. Даже смешно.

Когда я подхожу к дверям больницы, что-то тревожно вздрагивает в животе. Я замираю, прежде чем схватиться за пластиковую белую ручку. Почему-то хочется выйти через запасной вход. Иррациональное желание.

“Паранойя” – констатирует разум. Я смотрю за стекло двери. Вдалеке виднеется черный Мерс.

“Прекрати, мало ли таких машин в городе?” – уговаривает меня мозг, но я уже разворачиваюсь и иду в другому выходу.

На улице я осторожно обхожу здание с дико бьющимся сердцем. Бегу к соседнему дому, заворачиваю за угол какой-то кафешки, и внезапно налетаю на человека. Точнее, двух. В нос ударяет дико знакомый запах. Я отшатываюсь, испуганно подняв взгляд.

– Твою мать, – выдыхает дым знакомый татуированный парень, который был на побегушках у Камиля. Видимо, они курят одни и те же сигареты. Вот поэтому я его и узнала по запаху, – а мы тебя с другой стороны ждали.

Я с шумом выдыхаю. Мне явно не везет в последнее время. Бежать бесполезно – поймают, да и я не настроена ставить марафонские рекорды после почти бессонной ночи.

– Зачем вы меня ждали? – скептически интересуюсь я. При свете дня я могу получше рассмотреть этого татуированного. Теперь могу точно сказать, что ему не больше двадцати пяти. У него темные, вьющиеся волосы и интересные черты лица. Правильные, без явных изьянов. Он мог бы быть даже симпатичным, если бы не какое-то поганое выражение на лице. Высокомерное. Словно он тут король жизни.

Становится даже как-то грустно, что настолько молодой парень не смог найти нормальную работу и стал мальчиком на побегушках у преступника. Или даже сам был преступником.

Он выбрасывает с щелчком сигарету на тротуар и едва усмехается.

– Мне сказали, что ты несговорчивая. И тебя придется ловить. Но мне нравится твое спокойствие.

Догадываюсь, кто это сказал.

– Ты все равно поймаешь меня быстрее, чем я дернусь. Так зачем вы меня караулите?

– Камиль ждет тебя, – спокойно сообщает мне “радостную новость” татуированный, и мне хочется, все-таки, сбежать. Хотя бы попытаться, – так что предлагаю тебе покорно пройти с нами в машину.

– А если я откажусь?

– Придется тебя затащить туда, слегка придушив, чтобы не дергалась.

Черт. Я вздыхаю. Не то, чтобы мне было безумно страшно ехать к Камилю – вчера он сам сказал, что ему нужна чистая репутация и убивать меня смысла нет. К тому же, полицейские предлагали ему не связываться со мной. Можно сказать, что именно я для него представляю опасность. Так какого черта он хочет меня увидеть?

– Ладно, – неуверенно произношу я, – куда идти?

Мне не очень нравится эта идея, но лучше не сопротивляться, иначе меня реально придушат и снова закуют в наручники. Будет удобный момент – я улизну.

Кажется, моя покорность настораживает и татуированного, потому что он прищуривается.

– Усыпляешь бдительность? Даже если получится свалить – долго не пробегаешь. Камиль потребовал привести тебя, чего бы это не стоило. Хоть из-под земли достать.

Супер. Это-то все меня и настораживает. Я, недоверчиво взглянув еще раз на татуированного, беру его под руку, локоть которой он больно галантно для своего вида оттопырил. Надеюсь, я не встречу кого-нибудь из своих знакомых по пути.

– А как тебя зовут? – интересуюсь я, лишь бы поддержать разговор и не чувствовать себя странно.

– Какая тебе, нахрен, разница? – слышу я смешок, и пожимаю плечом, замолчав и решив больше не задавать вопросов.

Парень подводит меня к машине, модель которой я не могу опознать, а за нами тенью следует второй мужчина.

Татуированный заставляет залезть меня в дорогой бежевый салон, и сам устраивается рядышком.

– Пристегнись, – сухо командует он.

– На заднем сиденьи? – интересуюсь скептически я, и получаю простой ответ:

– Хренли нет? Если, конечно, хочешь, чтобы тебя размазало по салону при аварии – не пристегивайся.

Я постлушно вытягиваю ремень безопасности. Мужчина за рулем то и дело бросает на меня взгляды в зеркало заднего вида.

– Что стоишь? – интересуется татуированный.

– Ее лучше пристегнуть наручниками, а не только ремнем. Не нравится мне ее спокойствие. Обыщи ее. Помнится, одна такая тихая девка достала из сумочки заточку и…

– Ты мне приказы отдавать будешь? – резко перебивает его парень, – езжай уже давай, мразь.

Я шокировано смотрю на свободное кресло напротив. Пожалуй, я действительно лучше буду молчать. И вряд ли рискну предпринять попытки сбежать. Что-то мне подсказывает, что мне не понравится повторная встреча с этим отморозком, когда он будет уже злым.

***

В уже знакомом доме татуированный останавливает меня перед одной из закрытых дверей. Потом толкает на стену, так, что я едва не впечатываюсь лбом, и быстро ощупывает тело. Нагло хлопает ладонью по внутренней стороне бедер, а когда его рука внезапно оказывается у меня в районе груди, я дергаюсь и резко оборачиваюсь.