– Чтобы не мешала лишними телодвижениями.

Он заставляет меня съесть остатки ягоды. И внезапно склоняется над моим телом, не успеваю я даже промычать что-то в ответ. Горячий язык прикасается к коже и ведет по дорожке из фруктового сока.

Если что-то ранее и смогло меня ошарашить в жизни до полного ступора – то не настолько, как это. Тут я буквально превращаюсь в изваяние, почувствовав на себе дыхание Камиля. Он поднимается выше. Задевает языком грудь, и мое тело само по себе делает судорожный вздох. По нему прокатывается странная, сладкая дрожь, и оно согревается. Страх замирает где-то в груди, словно лев перед дрессировщиком, когда Камиль выпрямляется надо мной на руках, и я смотрю в его темные глаза.

Я думала, что прикосновения этого человека могут только вселять ужас, но то, что он сейчас сделал со мной – за гранью понимания. Я не могу понять, почему мое тело-предатель получило какой-то странный кайф. Мне должно быть неприятно, страшно… никак, в конце концов. Я должна закрыть глаза и перетерпеть, но вместо этого моя холодность разлетается на осколки.

– Подожди, – шепчу я, когда чувствую, как его руки медленно и неотвратимо снимают с меня последнюю деталь нижнего белья, оставляя обнаженной и беззащитной. Тонкие полосочки трусиков скользят по бедрам, а Камиль наблюдает за моими эмоциями с каким-то, похоже, садистским удовольствием. Словно экспериментирует. Ждет какой-то реакции, – подожди. Отпусти мои руки, пожалуйста.

– Нахрена? – одно слово словно прорезает тяжелый и темный воздух. Я сглатываю.

– Чувствую себя странно. Пленницей.

– Получай удовольствие, – он отстраняется, расстегивая на себе рубашку, и прожигая меня темным взглядом, отчего у меня поджимаются пальцы ног.

Я свожу колени, лишь бы как-то спрятаться. Мне неспокойно. Я боюсь… чего? Что быстро сдамся и действительно начну получать удовольствие от его действий? Он распалил во мне огонек одним прикосновением.

Он снимает с себя рубашку. Достаточно лениво избавляется от одежды. Ткань соскальзывает с одного плеча, обнажает часть торса. В полутьме я пораженно рассматриваю широкие плечи, четкий рельеф груди и тату на ключице, переходящую куда-то на спину. По мере того, как он обнажает свой торс, я замечаю все больше и больше деталей. Шрамы. Выдающиеся мышцы, проработанный пресс, и относительно свежую розоватую полосу – в правой части живота, словно его ударили ножом.

У меня рвется ошарашенный возглас. Какого дьявола. Он должен быть хуже. Должен вызывать омерзение. Но вместо этого я где-то понимаю Валю. Я ожидала все, что угодно. Но не тренированное тело, которое своим высушенным рельефом может зацепить любую женщину.

Я хочу его ненавидеть. Вместо этого я думаю о другом – какой толк ему с девушки, вроде меня? Он должен спать с модельками. Эффектными девицами, которые одним своим видом могут обеспечить крепкий стояк. Я могу легко представить, как он их трахает, намотав копну заламинированных волос на руку.

Но не меня. Явно не меня. Зачем ему моя невинность? Черт.

Может, это какая-то игра? Новые ощущения для него? Наиграется и пустит пулю мне в лоб, закопав где-нибудь в лесу.

Я подавляю вскрик, когда он снова склоняется надо мной. Поверхность постели возле головы продавливается, когда он упирается в него ладонями.

– Расскажешь потом, сколько денег тебе нужно будет, чтобы забыть все, что сегодня с тобой случится, – произносит он, а я содрогаюсь, чувствуя жар от его тела.

Ощущая на лице его дыхание. Я понимаю, что сейчас всё произойдет – говорить со мной он больше не будет. Видимо, решил, что хватит с нас разговоров.

Черт. Главное, чтобы это не было дико больно. Главное, чтобы он не понял, что я могу быть не невинна. Он не освободит мои руки, а, значит, подделать кровь я не смогу.

Меня начинает колотить нервная дрожь, потому что все вот-вот должно разрешиться. Ожидание убивает. Я хочу, чтобы все закончилось как можно скорее, поэтому сама тянусь к нему с поцелуем.

Лишь бы спровоцировать. Отвлечь. Может, он увлечется и вообще ничего не заметит.

Как же страшно. Страшно прикасаться к нему так. Я выпускаю язык, провожу неуверенно по контуру его губ, и получаю в ответ жесткий, почти убийственно внезапный для меня поцелуй.

Это не мои дурацкие попытки изобразить нежность, как я делала это с парнями. Когда его рот встречается с моим, мне кажется, что я не могу даже сделать вздох. Я не думала, что можно так… так подчинять языком. Губами. Почти профессионально забирать мою поцелуйную невинность. Все поцелуи до этого можно назвать чисто платоническими. Этот – квинтэссенция разврата и греха. Яд, отравляющий мою кровь и темным дымом проникающий в легкие.

– Ка… камиль, – пытаюсь произнести непослушным языком я его имя, когда мужчина прерывается. Скользит губами по щеке, оставляя влажную дорожку, опускается к шее. Я ощущаю, как между ног растет странное напряжение. Покалывание. Приятное, томительное, тянущее.

Он точно отравил меня. Мое тело. Оно мне не подчиняется. Вся комната словно в тумане, и я могу только обрывками запечатлевать в памяти моменты. Запахи. Мое прерывистое дыхание, когда зубы больно сжимаются на шее и тут же место укуса обжигает прикосновение губ. Биение сердца, бешеное и ненормальное, отдающее в ушах, когда ладони скользят по моим бедрам, раздвигают нервно сжатые ноги и между ними обжигает холодом.

Спину выгибает в приступе какого-то странного желания. Томящего. Я касаюсь грудью и животом обнаженного тела Камиля, и это меня не пугает, не отталкивает. Распаляет еще больше.

Острые ощущения разбивают томительный морок. Я словно возвращаюсь в реальность, когда чувствую, что между ног упирается что-то твердое и надавливает. Скользит по влаге, заставляя меня раскрываться еще больше.  Низ живота отзывается жаром на это прикосновение, но я пугаюсь, потому что оно значит только одно.

– Расслабься, цыпа, – слышу ироничный, хрипловатый смешок на ухо.  Я закрываю глаза. До рези в веках – настолько сильно зажмуриваюсь, ожидая чего-то страшного.

И чувствую жесткий толчок внутрь. Одно движение. Пронизывающее режущей болью до самых нервов. Камиль проникает внутрь меня почти что легко. Только мне приносит это жуткие ощущения, и слезы брызгают из моих глаз. Я едва успеваю набрать воздух в легкие и задержать его, чтобы не завопить.

Я ошибалась. Мне очень, очень больно. Если бы меня изнасиловали – я бы чувствовала это еще долго. Я бы точно поняла еще в ванной, когда вернулась домой. Нельзя ни с чем перепутать эту боль. Это распирающее ощущение от огромного, дико твердого органа внутри. Словно еще чуть-чуть и я… истеку кровью там.

Господи. Зачем я терплю? Может, стоило закричать?

На горло мне ложится ладонь. Я разлепляю мокрые от слез ресницы, чувствуя, как дрожат губы. Готовая вот-вот сорваться в рыдания. И встречаюсь с холодным взглядом убийцы, который лишил меня сегодня невинности. Заплатив за это баснословные деньги.

Он совершает во мне движение. Выскальзывает наполовину и вновь вбивается в меня, вызвав новую, дикую вспышку боли.

– Нет, – всхлипываю я, готовая вот-вот сорваться в истерику. Пытаюсь выкрутиться, оттолкнуть его, отстраниться, – прекрати! Мне больно! Остановись! Я больше не хочу!

– Охуенно играешь, – голос, словно острая сталь вспарывает мне душу, и я замираю в его руках, – девственница хренова. Но переигрываешь.

Он резко отпускает мое горло и отстраняется. Покидает мое тело, но я все еще словно чувствую его присутствие внутри, где все саднит.

Что? Господи, о чем он?

Камиль резким движением срывает пластырь с моей руки, отчего к боли между ног добавляется боль в руке. Кидает мне на грудь кусок ткани, пропитанный алой кровью.

– Могла бы играть дальше, – я вижу, как опасная усмешка прорезает лицо мужчины, когда он кивает на пластырь, – поплакать. Начать получать удовольствие. Соврать, что это был самый классный первый раз. Я бы даже подыграл, цыпа. Заплатил бы тебе побольше за актерское мастерство.