Непроницаемый, пронзительный, нежный.

Я больше не могла даже в мыслях называть его чудовищем или монстром, для меня он становился (или уже стал?) дорогим человеком. Но все же еще был зверем, которого одним неловким движением можно было спровоцировать на жестокость, и так легко поощрить…

– Посплю еще немного, ладно? Глаза закрываются, – он легонько погладил меня по голове огромной лапищей.

Я засыпала, ощущая его теплые осторожные прикосновения.

Следующий раз пришла в себя ночью от голода. Попыталась привстать, но голова гудела, и пришлось вернуться на место. Зато мои движения разбудили мужчину рядом, который тут же вскочил и уселся передо мной.

– Хотела что-то перекусить, голодная, – виновато улыбнулась я в полутьму, пока смутно угадывая его очертания.

Второй раз объяснять не пришлось, его прогрессирующая разумность была как нельзя кстати, ведь объяснять что-то ночью жестами было бы проблематично. Хотя… Может он видит в темноте? Я даже этого о нём не знаю.

Н так резво управляется с поисками провианта и воды – все это буквально в несколько мгновений оказалось перед моим носом. А потом он помог мне подняться.

Прислонившись к зверю боком, я ела сладкие ягоды, запивая уже холодным, но зато чаем. Утолив голод, отодвинула на пол на половину пустой термос, и повернулась к нему, положив голову на плечо.

– Спасибо, что заботишься обо мне.

Он фыркнул, легко прикоснувшись к шишке на моей голове, видимо, намекая, что вообще-то заботиться приходится по его же вине.

– Я же знаю, что ты не специально, просто мне не стоило трогать татуировку. Давно заметила, что ты так реагируешь, если прикасаюсь. Сама не понимаю, зачем это сделала. Впредь постараюсь быть аккуратнее, и ничего не будет, правда?

В ответ меня легонько поцеловали в волосы.

– Отведешь меня завтра на озеро? Хочу искупаться. Видимо, был жар, липкая вся… Только нужна будет твоя помощь, сама я наверно не дойду.

Помолчала.

– А ты быстро пришел в себя, я боялась, что еще долго не сможешь встать. Когда увидела тебя в лесу, думала, как смогу дотащить до дома. А вон тебе самому приходиться теперь лечить меня.

Тут мой молчаливый собеседник легонько коснулся места еще ноющего укуса и аккуратно погладил кончиками пальцев, посылая по телу волны тепла.

– Да, я заметила, что тебе стало лучше после этого… Надеюсь, ты не будешь теперь все время меня кусать, это очень больно, – мужская рука, прижимающая меня к себе напряглась, а я постаралась успокоить – еще только новой волны недовольства не хватало, – нет-нет, в той ситуации это было конечно верным решением. Не знаю, как это работает, но я готова была на всё, лишь бы ты встал и отогнал его, было так страшно… Правда я и тебя ненадолго испугалась, но быстро прошло. Ты… ты сильный. Очень, – теперь моя очередь гладить его по руке.

– Так странно сидеть с тобой и говорить, ночью, в землянке. Никогда раньше не думала, что окажусь в такой ситуации. К тому же теперь я знаю, что ты меня понимаешь… Хотя уже привыкла к тебе прежнему и это тоже кажется странным… Зато общаться проще.. Ведь да? – Чуть подняла голову, вглядываясь в его лицо, а в ответ – короткий кивок.

Снова вздрогнула.

– Это я от неожиданности, уже почти не боюсь тебя… Не знаю, зачем это говорю…

Он коснулся моих губ и очертил контур большим пальцем.

– Хочешь, чтобы и дальше говорила? Не могу придумать, о чем, голова болит…

Недолгое молчание, моя голова на его плече.

– Знаешь, когда мы оба молчим и сидим вот так, рядом, – то как будто ты не держишь меня тут силой, а мы просто обычная парочка, которая решила отдохнуть поближе к природе.

Я нервно хихикнула.

Мужчина вздрогнул от этих слов и отстранился, а потом и вовсе улегся спиной ко мне, видимо, демонстрируя, что не держит. Только уходить куда-то сейчас я была не в состоянии. А завтра он вот так легко меня не отпустит.

Легла рядом и, коснувшись сильного плеча, попросила:

– Обними меня, пожалуйста.

Повторять второй раз не пришлось. Недовольно сопя, он повернулся и обнял.

– Да, так действительно гораздо проще, когда ты все понимаешь.

– Спасибо, – бормотала, уже засыпая.

С тех пор прошло несколько дней.

Я была уже почти здорова, голова болела редко и совсем немного. Мужчина и вовсе вел себя так, будто ничего с ним и не случалось, а от прежних ран остались только шрамы, которые с каждым днем становились незаметнее.

Неаккуратные полоски, затянутые тонкой кожей, располагались по всему его телу. Хотя магическим образом на нём всё заживало так, что вполне возможно, от них скоро и следа не останется. Часто я невесомо водила по ним пальчиком, целовала каждый шрамик, от чего зверь довольно урчал, словно огромный кот.

Он никогда не показывал мне свою слабость, но представляя, какую боль, должно быть, причинили те укусы, не могла не сочувствовать. И всё ещё оставалось не ясным, как же так вышло, что волк смог подобраться к нему так близко – ведь мой сожитель имел явно звериный слух и обладал просто нечеловеческой силой.

Однако на мои вопросы он отвечал поцелуями, игнорируя их, и усиленно делая вид, что ничего страшного не произошло. Будто для него это в порядке вещей.

Вообще вся наша жизнь стала какой-то размеренной. Всё шло своим чередом. Я готовила еду на костре, если день был солнечный, или просто рассыпала на две части ягоды и орехи, грибы, другие наши растительные запасы. Разливала заготовленный заранее чай или воду, рассказывала ему очередную свою историю или молчала, пригревшись рядом с широким боком.

Мы вместе просыпались и засыпали. Утром зверь уходил за дичью, водой и ветками. Собирал и приносил домой еду. Иногда показывал, где и как собрать самой.

Естественно, по моей просьбе.

Брал за руку, вел в лес, останавливался возле полянки или куста и начинал собирать, периодически глядя на меня. И когда видел, что повторяю за ним, то самодовольно приподнимал подбородок чуть вверх. Казалось, ещё немного и я наконец увижу на его лице улыбку, но пока были сомнения, что он в принципе на это способен. Его эмоции я улавливала скорее на уровне инстинктов.

И так просто было его порадовать – похвалить или показать, что мне приятны его действия, приласкать, ну или вот – демонстративно повторить его действия, показывая, что что-то у него выходит лучше. Например, искать пищу. И я подыгрывала, стараясь угодить, правда, не всегда полностью искренне.

И как только до этого докатилась?

И меня буквально сводило меня с ума то, что и он меня чувствовал. Ведь, несмотря на внешнее спокойствие и смирение, внутри я всё ещё просчитывала планы побега. Даже напрашивалась за ягодами орехами не просто так – готовила пути отступления, запоминала, где и что можно есть, чтобы не умереть от голода, высматривала тропинки.

Зверь понимал, что что-то не так, хотя безусловно был просто рад, что я рядом. И гордился, что я тоже чему-то учусь у него. Но иногда я ловила на себе его задумчивые взгляды. Хотя чаще – в них была теплота, страсть, интерес.

Видеть в глазах этой громадины детскую радость было приятно так, что щемило в груди. И одновременно это рождало во мне нечто вроде угрызений совести, ведь он, очевидно, считал, что у нас всё отлично, хотя и сомневался, а я надеялась рано или поздно уйти.

Делала для этого возможный максимум. Ждала подходящий момент.

Только один вопрос оставался для меня не решенным – как так просто взять и оставить его здесь одного? Внутри от одной этой мысли всё сжималось. Обычно в такие моменты я подходила и обнимала его, а он просто радовался моей беспричинной ласке.

Я же в его объятиях находила уют и спокойствие, могла отвлечься от грустных мыслей, ненадолго убежать от себя. Забыться.

Заговорить о том, что я на самом деле хочу вернуться к прежней жизни никак не решалась. И дело даже не в том, что побаивалась его реакции. Скорее было страшно потерять ту связь, что появилась между нами в последнее время.