Еще через пару дней, она, не глядя, отвечает на звонок, в трубке Джеймс. Сказать, что она удивлена, ничего не сказать.

– Привет, как ты? – Как ни в чем не бывало интересуется он.

– Я норм, спасибо. Как у тебя дела? – Вежливо спрашивает Катя.

– Голос не очень, грустный, что-то случилось?

– Все отлично у меня. – Злится она, не понимая к чему эти расспросы. Хочешь что-то сказать – говори, без выноса мозга.

– Послушай… Давай ты не будешь ничего скрывать от меня. Твой муж тебя обидел?

– Чтооооо? – Она отнимает трубку от уха, недоверчиво рассматривая ее на предмет того, как оттуда могло раздаться такое нелепое предположение. – При чем здесь вообще мой муж? – В ее голосе отчетливо слышится возмущение.

– Да я просто спросил. – Тут же оправдывается он.

– Джеймс, – она поджимает губы и решает свернуть разговор, – я рада, что мы теперь друзья и можем вот так поболтать о том о сем, но я сейчас занята и вообще. Не звони мне больше, у меня все хорошо.

– Я могу чем-то помочь?

– Конечно! – Тут же соглашается Катя. – Если у тебя есть таблетка, стирающая память, пришли мне, пожалуйста, мне всего-то надо забыть два дня из своей жизни.

– А ты реально их хочешь забыть?

– Я не знаю… Зачем ты меня донимаешь? – Повышает голос она. – Тебе это какое-то удовольствие доставляет? Что ты хочешь услышать от меня? Что я страдаю сижу? Все глаза выплакала? Не хочу тебя расстраивать, но нет.

– Почему ты сама ему не позвонишь?

– Я… я не могу. Да он не помнит меня, наверное, уже. И номер я удалила.

– Зачем?

– Боялась дырку в телефоне сделать, столько пялилась на него. А он не позвонил и не написал.

Она вешает трубку без прощания. Ставит номер Джеймса в блок. Трясущимися руками набирает другой номер: «Привет, есть что? Да я знаю, что завязала, ситуация такая – капец. Нужно расслабиться, поможешь по-братски?»

Пару недель спустя, когда Катя сидит на маникюре, раздается звонок с иностранного номера. Из этого салона она практически не вылезает, ходит, как к себе домой, ухаживать за собой – ее ежедневная рутина. Трубку она не берет. Чуть позже отвечает на звонок с московского телефона.

– Катя, привет, это Коннор.

– Какой такой Коннор? – Мгновенно вырывается у нее, прежде чем она успевает сообразить, как лучше реагировать.

– А вот я тебя сразу узнал по твоему умению шутить.

Катя молчит. Меньше всего она собирается переходить с ним на шутливый тон, мол, ничего такого, подумаешь, несколько недель ни слуху, ни духу.

– Извини, я должен был давно позвонить. – Это не звучит, как извинение, вот совсем, скорее, как вынужденная фраза. Вроде как, он понял, что без этого обязательного вступления дальше они не продвинутся.

– Ничего ты мне не должен.

Кате, наконец, удаётся немного успокоиться. Просто дышать: вдох-выдох. По разговору, вроде, не заметно, что ее трясет крупной дрожью.

– Я бы хотел увидеться. Я в Москве. Можешь приехать ко мне? Или встретимся там, где захочешь.

– Отличное предложение! – Радостно отвечает она. – А где ты остановился?

– В Хайяте.

– Супер! Значит, смотри, спускаешься вниз в фойе, или наверх в бар поднимись, ну, или Джеймс пусть сходит, там будет очень много девушек, желающих провести вечер. А я не девочка по вызову, извини.

– Я совсем не это имел в виду. – Поспешно бормочет он.

– А прозвучало, словно, именно это.

– Черт, сам не понимаю, что говорю. Давай пообедаем, поужинаем – что угодно. – Она молчит. – Катя? Ты здесь?

– Так, в борьбе между гордостью и желанием тебя увидеть, победила гордость. – Наконец, решается она. – Так что извини, поешь без меня, окей? И в следующий раз будешь в Москве, ты мне не звони. Обратись к дружку своему Антону, он тебя прекрасно развлечет, гарантирую.

Катя вешает трубку, мастер встревоженно смотрит на нее:

– Все нормально?

– Позови администратора, пожалуйста. – Просит она. – Можно мне укладку сейчас сделать и макияж? Нужно, чтобы я выглядела умереть не встать, но, при этом, небрежно, как будто, и не старалась специально.

Она очень рассчитывает, что он достаточно настойчивый и не сдастся вот так вот просто. А, если сдастся, тогда правильно, что послала его, значит, совсем человек не заинтересован. И правда, не проходит и получаса, как ей звонит Лена и просит приехать к ним в офис, Антон Вячеславович срочно хочет с ней встретиться.

– Прям вот срочно? – С издевкой интересуется Катя. – Это зачем? Соскучился по мне? – Она показывает жестом мастерам, которые в шесть рук делают ей ногти, волосы и мейк, чтобы не останавливались. – Он, вроде, сотрудничеством нашим недоволен остался.

– Ой, ну я же тебя предупреждала, Катюш, что тяжелый человек. Может, доволен, но виду не показывает. – Врет подруга, которая выслушала тонну претензий, что подсуропила ему эту Катя, толку от которой было ноль, только на мужиков вешалась и с блядьми тусила, позорила его, вместо того, чтобы работать. Лена и сама на Катю обижена, что та уехала, даже не предупредив, и телефон выключила, а они ее искали потом всей делегацией, пока Лена не догадалась на ресепшене спросить. Парень за стойкой неожиданно рассмеялся, услышав знакомую фамилию, и сказал, что ЛьебьедевА выписалась еще рано утром и уехала, но в следующий раз охрану у ее двери они точно выставят. На все последовавшие затем вопросы он отвечать отказался, но Лена поняла так, что Катя умудрилась в какую-то сомнительную историю вляпаться, поэтому и драпанула с утра пораньше. До этого Лена подходила к Дане, с которым Катя, вроде как, сдружилась, и у него узнавала о ее местонахождении, но тот только расстроенно сказал, что они как с горы вчера вернулись, он ее больше и не видел, и попросил Катин телефон, но Лена, конечно же, не дала, высокомерно осмотрев его с ног до головы – малолетку в надетой козырьком набок бейсболке. В аэропорту тот еще с надеждой оглядывался по сторонам, пока Лена его не пожалела и не сказала, что Катя уже улетела в Москву рейсовым самолетом, а потом просидел весь полет, воткнув наушники в уши и безотрывно глядя в иллюминатор. И Лена еще позавидовала, что ни фига себе Катька умеет мужиков в себя влюблять, и мстительно подумала, что хоть с Антоном Вячеславовичем не прокатило ее это умение, и зареклась с Катей связываться по рабочим делам, ну, не серьезная она. – Пожалуйста, ну приезжай, – тоскливо ноет она теперь, – он же меня с говном съест.

Катя даже не сомневается, что съест. «Ну, окей, – думает она, – сделаю вид, что я тупая совсем».

– Взрослые, уважаемые люди. Ведете себя, как подростки. – Заявляет она, распахивая дверь в кабинет. Коннор, не спеша, поднимется из кресла ей навстречу. – Не стыдно сводничеством заниматься? – обращается она к Антону, который, конечно же, остался сидеть.

– Может, присядешь? – Далеко не любезным тоном предлагает он, сам, очевидно, злющий, что попал в такую ситуацию и вынужден выслушивать от этой шаболды.

Она садится, с размаху закинув ногу на ногу. На ней высокие до колен сапоги без каблука и трикотажное платье, не короткое, закрытое, на шее длинное колье от Van Cleef с ониксом, в целом, скромно, но очень элегантно и подходяще для случая.

– Пожалуй, оставлю вас. – Антон направляется к двери.

– Чаю попроси мне сделать. – Нагло просит она. Он в ответ смотрит с выражением лица, которое можно интерпретировать как «ты совсем охренела?»

– Прекрасно выглядишь. – Наконец, Коннор подает голос. Господи, этот голос. Хочется закрыть глаза и слушать его.

– Спасибо. Ты тоже ничего. Ладно, вру, шикарно выглядишь. Даже не представляю, как на тебя женщины реагируют в Москве, наверное, в обморок падают. – Максимально равнодушным тоном произносит она.

– Почему именно в Москве? – улыбается он.

– Да здесь никогда в жизни таких мужчин не видели. Колхоз сплошной. Даже, если в костюме за несколько тысяч. Не будем показывать пальцем. – Она красноречиво смотрит на опустевшее кресло Антона.

– А ты не жадная на комплименты. Опять хочешь смутить меня?