Девчонка убирает руку. Я ожидаю очередного скачка, но она лишь тяжко вздыхает и смотрит на меня изменившимся взглядом. Привычно раздраженным, но не таким как обычно. Без бесовщины. Каким-то спокойным, что резко контрастирует с ситуацией и тоном разговора.

— Твоя жизнь такая сложная, потому что ты сам себе все усложняешь, — выносит вердикт. — Возможно, судьба свела нас не зря. Я может и не окажусь в твоей койке, но я явно послана тебе чтоб ты научился расслаблять это шикарное тело и хоть иногда позволять себе кайфовать. Это не больно, за это не бьют, и это жизненно необходимо таким как ты. И я тобой займусь, Мот.

— Это самая смехотворная угроза из всех, что я слышал в своей жизни.

— Посмейся значит, и это будет моя первая победа. Потому что смех расслабляет.

Мои губы помимо воли тронула улыбка. И она тут же просияла в ответ.

— Ну вот, — ткнула пальцем в уголок моего рта, потянув выше, — мой первый шаг к победе.

— Ребенок, — вынес вердикт я, покачав головой.

Когда обернулся в сторону бара, амбалов уже не было. Там стояла только Марина, и непонятным взглядом сверлила нас с Маргаритой.

Матвей

Маргарита тоже проследила за моим взглядом и почему-то иронично хмыкнула. Повернулась ко мне, облизнула губы и как ни в чем ни бывало спросила:

— Уже можно слезать с твоих коленок?

— Что, надоел? — криво улыбаюсь, а сам тем временем перехватываю ее талию и снимаю с себя.

Она встает, поправляет одежду и спрашивает:

— Ты идешь?

Поднимаю раздраженный взгляд, который становится ироничным под ее непонимающим взглядом.

— Я-то благодаря тебе ещё посижу.

Не распугивать же своим стояком посетителей бара. Девчонка скользит взглядом по моему телу и самодовольно ухмыляется.

— Если что, я тут неподалеку…

— Проваливай уже. И из моего поля зрения ни на шаг.

— Да, папочка, — улыбается так, что я снова хмурюсь.

— Не называй меня так, доченька, а то ответочка замучает.

Мелкая вертихвостка в отличном настроении возвращается к бару, садится с Еленой за стойку и что-то щебечет Филу, который как-то посмурнел. Неужели увидел наш поцелуй и приревновал девчонку? Я слышал, что он ее обхаживал всю неделю. Но, видимо, плохо обхаживал, раз она до сих пор не выветрила глупые мысли обо мне из своей светлой головушки. Да и может оно и к лучшему. Он домашний скромный парень, а она не его поля ягодка. Не принесет ему ничего, кроме неприятностей.

— И что это было?

Я так задумался, что не заметил, как к столику подошла Марина.

— Ты о чем? — уточняю, заняв слегка другое положение. Она дама глазастая, заметит еще, что не надо.

— О неуместных поцелуях, — подсказывает, присев на стул напротив.

Гм.

— Этот разговор о неуместных поцелуях так же неуместен, не находишь? Я большой мальчик, сам разберусь.

— Тебя как будто подменили в тот день, когда здесь оказалась эта девчонка! Я тебя не узнаю, Мот. Одно дело Фил, который жизни не видел и ей в рот заглядывает, он молодой и глупый. Но ты туда же?? Это прикол какой-то, или я решительно ничего не понимаю.

Меня решительно напрягает этот разговор. Распинаться и оправдоваться за свои действия я не намерен. Хотя мы друзья и она имеет право злиться и беспокоиться, но это здесь сейчас больше смахивает на сцену ревности, чем на беспокойство за друга.

— Не твой, вот ты и бесишься, — за спиной Марины невовремя появляется Маргарита и этот разговор полностью выходит из моего контроля.

— Что ты сказала, тупая малолетка?!

— Марина, — одергиваю ту, кого считаю здесь умнее.

— Это ты тут клеишься к мужику, который на тебя не смотрит и не посмотрит, так что уж извини, старлетка, но умом здесь не блещешь ты.

Дальнейшего развития событий я не ожидал. Марина резко, как фурия, поднялась на ноги, развернулась к Маргарите и залепила ей звонкую пощечину. Настолько звонкую, что вся немногочисленная публика бара вмиг затихла и уставилась в нашу сторону. Вот тебе и неприкметный столик в углу.

Я испытал странные эмоции, лицезрев то, что лицезрел. Я понимал, что двигало Мариной. Моя “доченька” своим дурацким дерзким языком даже святого выведет из себя. Но когда ее смазливого личика коснулся удар, в моей груди полыхнуло что-то опасное. Режим защитника активировался на полную мощь, нахрен сгорели все предохранители. И я резко поднялся на ноги, наплевав уже на свой неприглядный вид.

Сделал шаг к девчонке, став за ее спиной. Положил руки ей на плечи. Почувствовал, как она дрожит вся. Не от страха явно. От бешенства. Эту волну чувствую кожей.

— Ты серьезно, Мот? На ее сторону? — Марина смотрит на меня, не веря.

Мы давно знаем друг друга, и всякое дерьмо пережили. Как и Маргарите, я в свое время проговорил ей, что не герой-любовник и отношений не ищу. Она вроде поверила. Но один раз мы надрались и переспали. Я извинился утром, сказав, что это была ошибка. Она вроде поверила. И вот мы здесь.

— Я ее убью сейчас, — вдруг выдает очень тихим, низким и серьезным голосом моя обычно несерьезная подопечная.

Сжимаю ее плечи, притягиваю ближе к себе.

— Нам пора.

Поднимаю взгляд на Фила и Елену, которая сидит опешив, и говорю ей.

— Домой доберешься сама или с нами?

— Идите, я догоню, — ее взгляд на Маргариту полон сочувствия. А вот на Марину переводит недовольный и укоризненный.

Я молча киваю и подталкиваю девчонку к выходу.

На улице первым делом внимательно осматриваюсь, и лишь потом позволяю девчонке выйти. Держу за руку, чтоб не свинтила. Она явно не рада, что я увожу ее с поля боя не отмщенной. Но мне все равно. Нутром чую, что надо валить, пока этот цирк не вышел из-под контроля еще сильнее.

Маргарита

Я вся киплю от бешенства. Совсем не так я представляла себе этот вечер.

Как только мы оказались на улице и он усмирил свою паранойю, я вырвала свою руку из его руки и помчалась в сторону дома.

— Маргарита, стой, — раздался приказ за спиной, но я не слушала.

Он догнал в два шага.

— Я сказал тебе стой. То, о чем мы говорили. Только какие-то стремные хмыри покинули бар, а у нас тут эмоций больше, чем здравого смысла.

— Я же спрашивала у тебя! — резко разворачиваюсь и ору на него. — Спрашивала, трахаешь ты ее или нет! Почему нельзя было просто ответить на гребаный вопрос?!

— Зачем ты вмешалась в наш разговор? — смотрит укоризненно, а я горько хмыкаю.

— Потому что ты сидел там со стояком, а эта змеюка вышла на охоту, — рублю как есть.

Пусть что хочет говорит, дубина слепая. Я не дура. И вижу, что эта телка его глазами жрет. Она едва не лопнула, когда увидела нас вместе. Да что там, она едва не лопнула еще когда он меня привез. И вечно взглядом провожает таким, словно хочет, чтоб я упала и свернула шею.

— Ты дурочка, — вздыхает Матвей. — Пойдем домой.

А я стою как вкопанная. И сверлю его злым взглядом.

— Почему ты не орешь на меня? Я веду себя неразумно!

Он хмыкнул.

— Вот видишь, ты и сама все понимаешь, зачем мне напрягаться лишний раз.

Делает шаг ко мне, поднимает лицо за подбородок в аккуратном и нежном жесте, внимательно всматривается в пылающую щеку. Эта стерва не пожалела сил, ввалила так ввалила. Матвей нахмурился, провел аккуратно пальцем по щеке, и выпустил мое лицо.

— Пойдем, холод нужно приложить, чтобы синяка не было.

Дорогу до дома преимущественно молчали. Я психовала, хотя и злорадствовала одновременно. Я добилась своего. Он идет домой со мной, а не сидит там с ней. И он выбрал меня между мной и ей. Это… окрыляет.

Заходим на кухню, он достает из морозилки кусок мяса и протягивает мне.

— Издеваешься?

— Как новенькая будешь.

Скептично хмурюсь и прикладываю ледяное мясо к коже. Неприятно покалывает и жжет от соприкосновения с морозом.

— Откуда такая осведомленность о том, как скрывать синяки? — спрашиваю у него с легкой долей любопытства.