— И кого же ты потеряла? — смотрю на неё в упор.

— Самого лучшего в мире мужчину. А знаешь почему? Потому что ты решил, что вправе отнять его жизнь.

— Раз взялась, то напомни заодно при каких обстоятельствах. А то не помню, чтоб ходил в булочную и гасил безвинных продавцов и прохожих.

— Частное садовое товарищество, 2012 год. Откликается?

Суууука. Да ладно. Это все таки мое прошлое.

— У вас ушло девять лет, чтоб отыскать меня? — усмехаюсь.

— Ты пропал с концами. А потом сижу я, кофе пью, наслаждаюсь круассаном и новость — какого-то олигарха грохнули, наследница осталась, счастье то какое. Думаю, ну неинтересно, только взяла пульт, а у наследницы, оказывается, опекун! С такой знакомой физиономией!

Вот какой долбоеб снимает эти сюжеты? Смотрите все, сиротка с кучей бабла, налетай кто хошь! Ну допустим. Но в опекунстве то что примечательного? Мою харю зачем нужно было светить?

Я как кретин, сперва по лесам, потом агроусадьбам скитался, навоз кидал, а какой-то канальчик выдал никому неинтересную сенсацию и испортил мне жизнь.

— Гонка за твою бабенку была задорной. Столько бандитов и ментов, сюжетец не только нам на руку сыграл. Вот мы вас и вычислили, голубков. Вели. Наблюдали. Выяснили, что малолетка влюблена в тебя как кошка. И вот вчера наконец подходящий момент для атаки — ты один, выпивший, любо дорого смотреть.

Я больше не пью никогда однозначно. Да и не стоило оно того. Зря послушал Глеба, и зря остался. Нужно было ехать домой, к Маргарите. Если выберусь отсюда, так и буду делать. До конца дней своих, трезвый и сразу к ней и к ребенку. Я внезапно понял, что вполне себе могу визуализировать его. Только в моем воображении это не он, а она. Девочка. И у нее мои глаза и ее белокурые волосы. И я порву за нее любого так же, как за ее мать.

Где-то на улице раздались какие-то звуки.

— Глаша, — нечленораздельно гаркнул громила.

— Гриша, заткнись, мы беседуем.

— Глаша, там кто-то шумит!

— Да черт, пойди ты и проверь, раз так неймется!

— Может это птичка прилетела?

Я напрягся, тоже пытаясь прислушиваться к шуму. Только, блядь, не она. Пусть это просто кот или собака, но только не моя девочка.

— Вот и проверь!

Громила сваливает, мы с сумасшедшей остаемся один на один.

— Твой родственник? — киваю вслед ушедшему амбалу.

— Брат моей любви, — отвечает с вызовом.

Ну, если тупость и тугота у них — семейное, то не удивлен, что первый братец так легко слег. Я помню в деталях то дело. И мне даже было досадно за то, насколько все было… тупо.

— Слушай, я понимаю, что виноват, и ты желаешь отомстить, но может договоримся? Назови свою цену. Уедете в закат с этим здоровяком, дом купите, детишек заведете. Не опускайся до моего уровня. Пощади девчонку, которая просто хреново разбирается в людях и не в того влюбилась.

— А надо было раньше головой думать. Признаюсь, пока она не появилась, было скучно. Ты мастерски скрывался и заметал следы. А потом, ой не могу. Любо дорого смотреть. Занервничал, закосячил, за ней заметать пришлось, просто дилетант, а не всемогущий телохранитель, цепной пес хозяина. Как хозяин, к слову? Черви обгладали его кости? Стоило оно того?

Ага, не знаем значит, что хозяин сбежал, думаем, что мертв. Отлично, мне как раз на руку. Злюсь на себя лишь за то, что расслабился и попался этой сумасшедшей парочке “интеллектуалов”.

— Окажешься там и спросишь, — отвечаю, пошевелив руками. Затекают просто ужасно.

Она оскалилась и вцепилась в мою одежду. Но рта раскрыть не успела. Вернулся амбал, и не один. Не успел я и испугаться, как к моим ногам полетел… Титов?!

— Хромого какого-то нашел, что-то вынюхивал там!

Я бешеным взглядом вперился в Титова. Он должен быть с Маргаритой! Он мой единственный гарант того, что девчонка не наделает глупостей. И вот он здесь, со мной. Пиздец блядь!

Матвей

— Тебя не должно быть здесь, — шиплю, пока двое из ларца о чем-то перегавкиваются.

— Как и тебя, — усмехается Титов, присаживаясь ровнее и зорким взглядом комнату. — Гиблая нора, конечно. Пара труб, четыре стены и никаких больше удобств.

— А ты ждал отель люкс? Твой голубок, Солов?

— Ага. Мой, мжм у нас. Можете его грохнуть вместо Маргариты. Залью слезами всю комнату, гарантирую. Никогда не оправлюсь от потери.

— И я рад тебя видеть, любовь моя, — фыркает Тимур. — Кстати о цветочке, слышал, что и ее тут ждут, так?

Переводит взгляд на ту, кого именовали Глашей.

— Ну раз уж оба “м” здесь, то до полной картины не хватает вашей “ж”.

— Что за буквы? — чешет репу Гриша, озадаченно зыркая на всех нас.

— Тройничок у них, — поясняет раздраженно.

— Они чо девку оба шпилят??

— Да!

— Вау, — Гриша окидывает нас восхищенным взглядом, а я устало прикрываю глаза. Шутка, которая затянулась и не веселит.

Титов, в отличие от меня, ухмыляется и продолжает балагурить.

— Что, завидуешь, мужик? Никогда не было втроем?

— Нет, — отвечает, едва не разинув рот, громила.

— А хотел бы?

— Хватит, — топает вдруг ногой, взвизгнув, бабенка, и я морщусь от того, какой мерзкий у неё высокий голос.

— Глаша, да я не хотел, я ж ни в жизнь, — начинает роптать амбал, и я поднимаю внимательный взгляд на парочку. Я не ошибся ранее, предлагая им свалить и завести детей.

— Мутите, голубки? — продолжает Тимур, и я только теперь понимаю, какую игру он ведет.

— Если мутите, зачем вам кровь на руках? Свалите сейчас, пока есть возможность, вдвоем, и живите счастливо, — наседаю сразу же, пытаясь настойчиво протолкнуть эту мысль. Если мы от них избавимся, Маргарита будет в безопасности.

— Мы не уйдем не отмщенными, Солов. Никто отсюда не уйдет, пока не появится девчонка, и не воссторжествует справедливость.

— Да далась она вам, что в ней такого особенно, — равнодушно жмет плечами Тимур. — Худая, малая, не чета такой женщине, как вы.

— А ты у него спроси, что в ней особенного, что его так на ней перемкнуло. Так жила бы себе девчонка, ничо плохого не знала, а испачкалась об него и не будет жить.

Её слова как отбойный молоток бьют по голове. Ну правда же. Жила бы, и горя не знала. А испачкалась об меня и пиздец.

— А чо б не испачкаться? — хмыкает Тимур. — Опасный, горячий, молчаливый плохиш с заряженным стволом в штанах. Сами-то лучше разве были, чем она?

Я вновь поднимаю взгляд и смотрю внимательно на тетку, которая застыла, вспоминать начала, глаза затуманились.

— Да, он был такой, а ты, — фокусирует полный ненависти взгляд на мне, — отнял его от меня! Гриша!

Амбал подходит ко мне и выносит меня с ноги так, что я отключаюсь.

Прихожу в себя медленно и сложно. В ушах как будто вода. Все куда-то плывет, а голова тяжелая, будто весит сто килограмм.

— Матвей, — слышу через шум в ушах голос. — Мот, пожалуйста, очнись. Пожалуйста.

Конечно, моя сладкая девочка. Я стараюсь.

— Какая я тебе сладкая девочка?!

Удар, и я снова резко проваливаюсь в темноту.

— Матвей, — среди тьмы снова слышу голос. Один единственно важный. — Матюша, любимый, ты слышишь меня?

Слышу. Почему-то не вижу, но слышу. А потом еще кое что слышу. Выстрел. И чей-то нечеловеческий крик.

Я пытаюсь открыть глаза, но снова что-то тяжелое прилетает по голове, и я проваливаюсь в забытие.

Еще несколько раз слышу, словно меня зовут разные голоса. Чаще всего её голосок. Иногда ещё знакомый женский. Теплый, ласковый, похожий на материнский. Иногда звучат мужские. Но все они быстро затихают.

Открываю глаза, услышав раздражающий писк. Ни с чем не спутаю этот мерзкий больничный прибор. Больница, новая локация, я больше не в подвале. Что случилось и почему.

Первое, что я вижу перед глазами, когда открываю их, это заплаканное лицо. Мое любимое лицо.

Хочу позвать девчонку, но понимаю, что у меня в горле трубка. ИВЛ? Я не дышу сам? Почему? Что за черт?