Знаю, как это прозвучало, будто я сейчас призналась в своей легкомысленности. Но только я знала, что это неправда, и когда я вбежала в комнату Матвея и закрыла за собой дверь, из глаз брызнули яростные слёзы, как будто наш короткий диалог с его отцом открыл старательно закрытые во мне двери.

Я и сама не хотела думать о будущем, я избегала его все последние месяцы, живя одним днём, а тут всё прояснилось. Я всего-навсего глупышка, надеющаяся, что родители ещё сойдутся, а Матвей страстно полюбит меня и возьмёт с собой… В качестве невесты, например.

От этих обличительных мыслей мне захотелось смеяться и плакать одновременно.

Злость и даже ярость бурлили во мне и не давали уверенно одеться, руки дрожали. Наконец, я начала вполголоса ругаться матом, смахивая бесконечные слёзы со щёк. Я пока не всхлипывала, задавливая рыдания, и от этого пронзительно звенело в голове.

Кое-как натянув непослушные, насквозь промокшие джинсы, я уткнулась в тёплую рубашку Матвея и прикусила её, чтобы заставить себя успокоиться и тихо уйти…

Но он услышал. Его руки обняли меня, голую по пояс, и прижали к горячей груди.

– Ты чего? – ласково спросил он, целуя меня в мокрые закрытые веки.

– Я – ничего, – хрипло, но отчётливо ответила я. – Дура я последняя. Проводишь меня?

Он отстранился.

– Ты же хотела остаться. Обиделась?

– Нет, я…, – попыталась глубоко вздохнуть я и прекратить полный позор с хлюпающим носом, но перед глазами поплыли чёрные круги. – Я просто так. У меня бывает, фигня короче.

Голос свой я слышала как будто со стороны.

Матвей долго сомневался, потом стал одеваться. Я тоже надела тонкий свитер, в котором пришла, уже почти высохший, неподъёмная сырая куртка так грудой и лежала возле входной двери.

Мы вышли из комнаты, и Матвей нос к носу столкнулся с уже переодетым в светлый спортивный костюм отцом. Произошла короткая немая сцена, наверное кое-о-чём Матвей догадался, и мы медленно двинулись к прихожей, как вдруг я налетела на его спину, идя следом.

– Папа, познакомься с Тоней, моей девушкой, – сказал он и выдвинул меня вперёд, скользнув ладонью по талии.

Отец прожёг меня взглядом, небрежно держа в одной руке стакан с соком, в другой Николь.

– Да ты что? А девушка сказала мне, что у вас несерьёзные отношения.

– Она не могла так сказать. А вообще – поживем – увидим, так ты всё время говоришь? – пожал плечами Матвей, и мы вышли из квартиры.

Я пыталась сосредоточиться на холоде, который сковал всё тело. Ноги были, как деревянные, но хоть сверху Матвей на меня накинул свою ветровку, и я куталась в неё, как в шубу.

– Зачем ты так с отцом? – не выдержала всё-таки я. – Говори то, что он хочет услышать, зачем тебе лишние проблемы?

– Надоело. Я всегда так делал, теперь режу правду, – нервно ответил Матвей.

Я тихо рассмеялась: – Ну, какая правда? Что я твоя девушка? Твоя девушка – это Кира. Ты её разве отцу не представлял? Она у вас не бывала?

Я задавала вопросы скорее себе, вдруг осознав, что он имел в виду.

– Кире я всё сказал, – услышала я.

Матвей шёл быстро и тянул меня, я еле успевала. Дождь почти совсем стих, немного лишь вороша молодую листву над нашими головами. На голову и за шиворот то и дело капало.

– И да, я считаю тебя своей девушкой. Очень желанной и… единственной.

Мы остановились под фонарём возле одного из подъезда панельных девятиэтажек, и мне хорошенько были видны его взволнованные глаза.

– Матвей, ты уедешь скоро учиться. Я остаюсь здесь. Отец это всё знает, зачем ты его злишь просто так?

Я не замечала, что всё время крупно дрожала, но холод был виной этому только отчасти. Наш разговор, весь вечер вообще взбудоражил меня.

– Я хочу поговорить с ним, не хочу в Москву, но не знаю, как это сделать.

– Что? Зачем? Тебя ждут большие возможности, – почему-то горько получилось у меня.

– Я с самого начала не хотел, он надавил.

– Я тут ни при чём?

– Нет, не волнуйся.

– Но ты же сейчас меня хочешь выставить виновницей, – у меня в груди почему-то стало жарко от обиды. – Чтобы он ненавидел меня.

Матвей покачал головой.

– Я хочу жить и учиться здесь. И видеть тебя. Я хочу, чтобы он понял это, всё это вместе. И принял.

Слова срывались, как будто каменные.

– Зачем? – тихо спросила я.

В ответ он поцеловал меня и, больше ничего не сказав, завёл в подъезд и ушёл.

Лида осознала, что совершенно отдалилась от дочери, когда убирала в прихожей, а из расстёгнутого рюкзака Тони вместе со школьными учебниками и толстыми тетрадями высыпалась длинная упаковка противозачаточных таблеток «Новинет», и пачка сигарет.

Тёма в этот момент смотрел мультики в гостиной и пил чай с печеньем, он был очень доволен тем, что учёба для него в этом учебном году закончилась.

Лида долго разглядывала таблетки, нахмурившись, и в конце концов положила их обратно. Сигареты она выкинула в мусорное ведро на кухне. Её стало лихорадить от мыслей, и первым позывом к тому, чтобы что-то сделать – позвонить Никите.

Было 30 апреля, завтра начинались долгие майские праздники, которые в их семье всегда ждали и любили. Тони дома не было, она ушла к Марине и сказала, что вернётся поздно.

Но судя по всему, она могла уйти куда угодно, а вовсе не к Марине.

Лида заставила себя сдержаться и не позвонить ни ей, ни её отцу. Она должна уже привыкнуть к мысли, что любые проблемы и сложности придётся решать самой.

Налив себе на кухне крепкого чаю, она стала смотреть в окно, погрузившись в нелёгкие думы. Лида пыталась вспомнить что-нибудь, что указывало бы на то, что дочь встречается с парнем, иначе она воспитала не уважающую себя молодую девушку, имевшую беспорядочные связи. И к чему это приведёт, когда ей только семнадцать? Она превратится в развязную пустую бабёнку без семьи. И уж конечно, бездетную. Таким не нужны дети.

Нет. Ничего не приходило в голову, Лида же была так зациклена на себе в последнее время и на отношениях с мужем, которых больше не было. А надо было пристальнее смотреть за своим старшим ребёнком. Мелькнула даже жалкая мысль, что не прочти она эту злосчастную sms-ку, сейчас их семья была бы, как раньше…

Но это были глупые мысли, не об этом надо было думать. В конце концов, немного успокоившись, она решила, что пока не нужно поднимать панику. Быть может, у Тони кто-то есть, девочка влюблена, потому и выбрала такой метод контрацепции. Конечно, всегда немного шокирует то, что твоя дочь выросла и уже ведёт взрослую личную жизнь. Разве хоть одна мать может подготовиться к такому морально? Но ведь это нормально, она сама в этом возрасте уже встречалась с Никитой, и в 19 лет родила Тоню…

На улице резко подуло ветром, поднимая клубы пыли, потом вдруг побежали люди перед самыми окнами и тут же хлынул ливень. Резко запахло влажной пыльцой и жирной грязью, над домом прогрохотал гром. Лида со страхом и странным предчувствием несчастья наблюдала за стихией. Тёма выключил телевизор, потому что из-за грозы кабельное выключилось, а потом погас и свет. Сын позвал её тревожным голоском маленького мальчика, и она пошла в гостиную, чтобы успокоить его.

Весь вечер им пришлось ходить по квартире со свечами, Лида помогала Тёме передвигаться на костылях. Поужинали они поздно, и она решилась позвонить Тоне, чтобы узнать, как у неё дела.

Дождь на улице всё не стихал, молнии расчерчивали мрачное небо. Даже в квартире при закрытых окнах пахло озоном.

Тоня сказала, что у неё все нормально, хоть она и вымокла, и что она у Марины. Лида ей не поверила, у девчонки был сонный голос, как будто она спала в тёплой постели, а Лида её разбудила. И конечно, она отпросилась остаться.

Уложив наконец Тёму, беспокоящегося из-за того, что не работает ночник, с которым он привык засыпать, она села на кухне и стала смотреть за окно, на чёрную ночь, облитую водой.

Лида не заметила, что заснула, положив голову на согнутые руки на подоконник. Дома было тихо и тепло, гроза прекращалась. В гостиной тикали огромные часы, которые она сделала когда-то своими руками. И Никите они нравились. Очень давно.