– Док да не док. Все битые, сгоревшие после аварий сваливали на штраф стоянку, а там ребята суетятся, продают по запчастям. А ведь отец тогда взял мою тачилу, поскольку своя была в сервисе.

– Так может и продали?

– Я смотрел фотки после аварии, там брать нечего было. Покопаться бы мне в ней, может и нарыл бы чего. Меня что ли кто пас? Отец сел в нее случайно, понимаешь?

– Не может же и тебе и мне казаться?

– Вот, я дам тебе телефон моего армейского друга, он пробивной. Не позвонил я ему на отходе, так что извинись там за меня…

Плюсни по полной! Опять за живое задели, ну так что делать…

– Не мы сопливые – жизнь такая!

– Юрка пусть ковырнет нотариуса, что дедову хату оформлял на Большом. Он парень железный, так что передай буквально – мер не принимать! Я сам, мне это будет приятнее. Продажа и авария… Что-то здесь не так.

– Уйдешь через полчаса, на моей вахте в три ночи. Плохо, что пришвартовались правым бортом. На причале в это время суета с грузом, докеры, ухмана – затеряешься… Вроде, все!

– Как? А на посошок!

– Святое дело!

Владимир смотрит на пустой коридор по левому борту. В конце его возле трапа на нижнюю палубу стоит моторист Олега, кивает ему.

Владимир быстрым бесшумным шагом проходит до трапа, спускается, видит Олега. Он держит руку ладонью на Владимира, наконец поворачивает ее, показывает пальцами – можно. У выхода в надстройку стоит вахтенный у трапа и кивает головой. Друзья прощаются, молча пожав друг другу крепко руки и глядя в глаза.

Олег смотрит как Владимир, не оборачиваясь, пересек причал и скрылся, повернув за ангар с надписью NO SMOKING.

Олег выдыхает:

–В никуда…

Лиссабон – Гавана

Машинное отделение судна.

II механик, мужчина лет сорока, грек, чуть крючковатый нос, плотного телосложения. Ростом выше среднего. Интеллектуальный уравновешенный человек. Роба чистая, по размеру. Идет с Владимиром по машинному отделению.

Где только возможно висят консервные банки сбора масляных проточек. Всюду грязь, масляные разводы, механизмы немытые.

В тоннеле гребного вала поверх плит видна вода. Свищи из яблока гребного винта, громко работает насос откачки.

II механик и Владимир говорят на английском:

– Пришли из Варри два дня назад, кингстоны забиты, плохо охлаждается контур на главном. Эти Африканские реки…. Тааак, из трех вспомогательных один умер своей смертью, второй еще как-то дышит ампер на 500, а третий мотористы испортили. Шли до Португалии на одном. В тоннель гребного вала из машины через клинкетную дверь не попасть, так что пойдем через аварийку румпельного отделения.– Подходят к компрессорной установке.

– Вооот, на компрессорах клапана не держат, это надо делать срочно, иначе главный не запустим. У меня времени в сутках не хватает. Ну что меня больше всего заботит, так это лубрикаторы на главном. На один цилиндр дает совсем малое давление, на другой я поставил, временно, шестеренчатый насос на нагнетание. Температура держится в этих цилиндрах только на малом ходу.

Ну что еще? Все три центробежных насоса требуют ремонта. Вот, вакуумный насос, вибрирует немного, а второй вроде нормально качает.

– Второй, да где же немного, если у меня возле него стучат зубы?

Владимир слушает его с гримасой человека способного на убийство. То берется за голову, то отрицательно ею качает.

Заходят в ЦПУ.

– Таак, это ЦПУ.

Там сидят два дрыща индуса, один из них в чалме. Они даже не встали в их присутствии.

Владимир орет индусам:

– Stand up!!!!

И зло, с шипением сквозь зубы:

– Я брамин, а вы шадрий и брахман, почему шудра носит чалму в присутствии брамина, почему не приветствует брамина? Я вас побрею наголо, будете ходить без башмаков, а тобой буду протирать механизмы. Жить, сука, будешь в районе 49 шпангоута.-

Слегка стучит казанками пальцев по чалме. – Тебе, лично, матку выверну и сожрать заставлю!

Индусы прижались к ГРЩ (главный щит управления), ладони сложили на груди и взглядом уперлись в палубу.

Чувствуя нехорошую развязку, второй механик притащил Владимира в свою каюту, сложил со стола формуляры на диван и достал бутылку рома.

– Здесь у меня в меру чисто, хотя у кого сейчас

порядок…. -Владимир сидит в кресле с расстроенным, злобным видом. II механик наливает ром в два стакана – выпивают залпом.

– III, ты полегче, спугнешь мотористов – уйдут, тогда мы с тобой вообще вдвоем останемся.

Сам суди, старшего и IV механика на судне нет. Нет и котельного машиниста. Это значит, стоять нам вахты 6 через 6 часов и так до смерти. Штатное расписание у нас сейчас как совесть капитана Флинта.

– Не останемся! Ты был в Индии? Нет? Они там живут на $10 в месяц, а здесь получают 200-300, они переборки будут грызть как крысы, только чтобы остаться. Бывал я в Калькутте, так что ты думаешь, у них даже нет туалетов, вот где присел на улице там и вокзал. Девахи ходят красивые, но вонючие, после них не отмоешься, потому что хавают много специй, потом ими же и смердят. Так что, можешь смело иметь этих бухендвальских крепышей во все дыхательные и пихательные. В этой связи прошу налить второй порцеон де фуа.

– Разберемся! Там Хуан у тебя в каюте ждет!

Каюта Владимира. Диван, стол, грязные занавески, обшарпанная дверь в душевую. Неряшливый интерьер! На диване сидит Хуан. Владимир за столом, на нем два фужера, бутылка коньяка, сигареты Кэмэл и легкая закуска.

Хуан внимательно изучает документы:

– Ты как вообще сюда попал? У тебя в Паспорте Моряка последний штамп о приходе есть, вот он. Порт Таллинн. Но нет ни даты, ни штампа об отходе. И ты в Лиссабоне! Как?

– Друзья пригласили пройтись до Понтеведра, так скажем, пассажиром.

– Ты что в трюме приехал?

– Зачем сразу в трюме, для меня границы прозрачные.

– Ну, вы русские ненормальные!

– Лучше быть ненормальным, чем наформалинным. И вот еще, Хуан, ты мне теперь ничего не должен, я тебя выручил, теперь ты мне помог. Мы в расчете! Коньяк, кстати, отменный. Вот давай это и закрепим!

Владимир начал было снимать перстень с пальца, но Хуан положил свою руку на его кисть.

– Никогда не снимай этот перстень, это оберег. Я в тот раз не надел его и в Луанде чуть не поплатился жизнью. Он привезен из Америки еще моим прапрадедом, откуда он и что означает орнамент – уже никто не знает. Тебе он сейчас нужен больше. Я же дома и в безопасности! Большего я для тебя сделать не мог, даже с моими связями. На «белый пароход» да с такими косяками…. Да, вот это тебе в дорогу. Тааак, еще магнитофон и этот же коньяк, от дяди, у него свой погреб.

– 5 литров, ну, спасибо. А что, дня на два растяну.

– Давай еще по одной и будем прощаться. В Европу теперь этому судну дорожка заказана, будете шлепать на Карибах, там по моему опыту всем на все наплевать.

– Хуан, и последнее. Никто, кроме тебя не знает, где я. Это мой адресок в России. Ты не знаешь технического состояния судна, а я сегодня его принимал. Если, чисто теоретически, мы из Лиссабона пройдем через Бискайский залив в Кельтское море – это уже удача. Ветер свежий и привальный, больше чем на малый ход машина не способна, нас выбросит на Испанию. По плану дозагрузка в Дублине, а далее по пути на Гавану надо еще пройти отрезок в пять тысяч миль, и это в ноябре. Так что, вот, возьми, чтобы хоть знали, где Вовина могилка. Жив буду – свалю на Кубе!

– К Федэлю?

– О, извини, что это со мной? Лучше бы в Аргентине.

Хуан смотрит Владимиру в глаза, держит паузу.

– Владими́р, я за тебя поручился!– Владимир горько выдохнул и утвердительно кивнул.– Доверяй всецело Капитану и II механику, проверенные люди.

– Хорошо. Пусть будет так. Звучит как тост. Я эту бутылку наполню из пятилитровки и оставлю нам на приход, к тому времени коньяк будет старше лет на десять.